Алексей Лисовец улыбается, вспоминая, как все началось. Первую собаку купили не ему — брату. Тот неделю с ней погулял и забыл. «Вот с нее все и началось», — рассказывает он.
Именно с ней Алексей начал ходить в клуб служебного собаководства — сначала просто для себя. Дрессировал, наблюдал, учился у других. Книг почти не было. Потом появились кассеты, потом — собственные выводы, ошибки, интуиция. «Самопал, но зато свой», — пожимает плечами. С этого и началась его школа — не здание, а подход. Вокруг стали собираться люди, которые тоже хотели понимать собак, а не командовать ими.
В 1998-м он поехал во Францию — учиться у полицейских. Вернулся и сказал: «Мы все делаем неправильно». И переделал заново, а через несколько лет с этим новым подходом уже представлял Россию на чемпионате мира.
С тех пор он учит других — тем же простым языком: «Раньше как учили? Десять человек на площадке: «Налево! Направо! Лечь! «. А это против природы. Мы делали из собак солдат, а не друзей. А собака — не машина. Ей нужно не подчиняться, а сотрудничать».
Сегодня Алексей Лисовец — тренер кинологической службы «РМК Поиск». Он готовит собак, которые через год выйдут на настоящую службу — искать людей в лесах и завалах, работать на пожарах, спасать утопающих. Но, как он говорит, учит он не только животных, но и людей, которые стоят рядом с ними.
| |
|---|
— Сколько сейчас собак в службе «РМК Поиск»?
— Двенадцать. И двенадцать проводников. Не кинологов — проводников. Кинолог — это профессия в целом. А проводник — это человек, который работает с собакой, дышит с ней одним воздухом, живет с ней одной жизнью. Он не просто дрессирует, он ведет. Поэтому и слово такое — проводник.
— Бывало, что пара не сложилась? Собака не «пошла» с человеком?
— Бывало. Мы уже меняли одну пару. Просто собака выбрала другого. Или человек выбрал не ту собаку. Но если ты к ней расположен, ты обязан найти подход. Сказать: «Я уважаю твою природу, я понимаю, что ты не человек, но готов с тобой сотрудничать». Если ты этого не чувствуешь — ничего не получится.
Если собака ставит лапы на человека — это не про «испачкать», это про «я хочу быть ближе». И если ты этого не видишь — всё, дальше не получится.
— Получается, если что-то не выходит, причина почти всегда в человеке?
— Почти всегда. Если собака не выполняет команды — значит, ты плохо объяснил. Она не делает назло, она делает по логике. У нее все честно.
| |
|---|
— Что лежит в основе обучения поисковых собак?
— Расположение к проводнику, желание работать и базовые команды. «Ко мне», «сидеть», «лежать», «место». Или, по-человечески: «иди сюда», «пошел вон» и «зафиксируйся». Если собака это знает — дальше можно все.
— А если собака не хочет?
— Бывает. Но это значит лишь то, что человек не сумел объяснить ей, зачем. Все строится на мотивации. Собака должна понимать, что делает это не потому что «надо», а потому что хочет. За это она получает еду, игру, общение. У них нет других валют.
— Собаки, которых вы сейчас готовите для «РМК Поиск», живут здесь, в школе?
— Да. Чтобы мы были уверены: она не переела, не переиграла, не сожрала что-то со стола. Здесь кормление, ветеринар, тренировки — все под контролем.
| |
|---|
— Им не тесно? Не скучно? Понимаю, что это «рабочие» собаки, но все же…
— Вообще все собаки рабочие. Просто у каждой своя работа.
Кто-то говорит: «Хочу прийти с работы, лечь на диван, а собака пусть рядом ляжет, я буду ее гладить». Вот это ее работа — быть антистрессом.
Другой говорит: «Мне скучно бегать одному, пусть со мной собака бегает». Значит, вечером она должна быть голодная, отдохнувшая, готовая к пробежке. Пробежали двадцать километров, пришли домой, поужинали — работа выполнена.
А у собак РМК работа — искать взрывчатку или людей. А еще — защищать своего проводника.
— Какая порода идеальна для поисков?
— Овчарка. Универсальная собака. Ее можно научить искать, патрулировать, спасать людей. Хватает массы, чтобы залезть в воду и кого-то вытащить. Хватает ума — по следу идти. Хватает характера — не испугаться. Ее можно многому научить.
Спаниель, например, нюхач прекрасный — лучше не найдешь. Но охранника из него не сделаешь, и из воды никого не вытащит — массы не хватит.
Ризеншнауцер — собака классная, но требует ухода: чесать, тримминговать. Не умеешь, не хочешь — зачем тогда брал? У каждой породы свои ограничения.
| |
|---|
— А из дворняги можно сделать служебную собаку?
— Зависит от службы. В деревне будка стоит, собака на цепи — кто идет мимо, она лает. Прекрасный сторож.
Но как поисковая — она не подойдет. Дворняга — потомок тех, кто убежал от проблем. Самый храбрый погиб, самый трусливый остался. А потом он подошел к людям: «Покорми». Всё. Он выживает, а не работает. Когда хозяина будут бить, он, скорее всего, укусит хозяина: «Уходи, спасайся». Потому что закон стаи простой: бей слабейшего. Если тебя обижают — значит, слабейший сейчас ты.
— Как вы отбираете щенков для работы спасателями? Ведь когда они маленькие — не разберешься, какими вырастут.
— Сначала смотрим: трусливых — в сторону так как он при первом серьезном моменте подведет. Берем храброго и контактного. Если щенок с человеком на связи, значит, будет работать.
Но важнее всего — здоровье. Без него никакая психология не спасет. Рабочая собака должна быть здорова.
Но просто выбрать — мало. Нужно знать родителей, смотреть, как щенок ведет себя с мамой, с другими собаками. Как реагирует на звук, на движение. Это не «тыкнул пальцем» — это наблюдение.
| |
|---|
— Когда вы начинаете их воспитывать?
— Сразу, как забрали. В два месяца проводник заменяет щенку маму. Кормит, водит, учит, где можно писать и где нельзя. Не поставил миску и ушел — а кормит сам, чтобы пес понял: теперь у него новая мама.
А еще проводник показывает щенку мир. До четырех месяцев он должен увидеть все — трамвай, троллейбус, магазин, людей, других собак, даже массовое мероприятие. Потому что после четырех месяцев включается инстинкт самосохранения. Тот, кто просидел в квартире, потом боится всего. А тот, кто уже посмотрел мир, не боится — он все это видел, он это знает.
— А обучение — когда начинается всерьез?
— Тоже сразу. Главное — не спешить. В старых книжках пишут: сначала скажи команду, потом требуй выполнения. Неправильно. Надо дождаться, когда собака сама сделает какое-либо действие и просто его назвать.
Щенок сел — говорим: «сидеть». Лег — «лежать». Он быстро понимает: вот это действие называется вот так. Главное — не ломать собаку, а обозначить. Надо дождаться, когда он сам сделает правильно, и назвать это словом.
Мы не идем против природы. Мы используем то, что в ней уже есть. Собака — хищник. А с хищником нельзя работать приказом. Только через договор. Через интерес.
| |
|---|
— Ваши тренировки выглядят как игра. Собаки понимают, что работают?
— У них в голове — мотивация. Все строится на желании: «я хочу это сделать, потому что потом получу еду, или игру, или общение с проводником». Мы задействуем врожденные инстинкты — охотничий, добычи, борьбы, защиты. Есть еще десяток второстепенных, но нас интересуют эти четыре.
— Есть какой-то стандарт: к скольким командам они должны прийти?
— Главное — знать четыре базовые команды: «ко мне», «сидеть», «лежать», «место». Все остальное — надстройка. Чем больше собака знает, тем надежнее она работает. Чем больше взаимодействует с проводником — тем управляемее.
Собака, которая знает мало, быстро теряет интерес: «Ты мне сказал «ищи», я не нашел — ну и всё, до свидания». А та, что привыкла к диалогу, работает дольше, слушает, ждет, действует: «сядь, встань, рядом, подай, отпусти, конвоируй». Это не дрессировка — это жизнь. Собака, привыкшая работать, — она надежна.
| |
|---|
— Если собака неуправляема — какие меры? Можно бить?
— Бить собаку нельзя. Это не работает — у нее высокий болевой порог. Ты только покажешь, что ты беспомощный. Она подумает: «Ты слабый. Я бегаю быстрее, кусаю сильнее. Если бы я была вожаком, я бы тебя в стаю не взяла».
А потом ты ей еще и еду даешь. И она думает: «Ты слабый, но ты меня кормишь. Ладно, буду с тобой». Вот так и строится иерархия. Любая собака все время оценивает человека: «Ты мне зачем?». Если ты сильный, справедливый, умеешь кормить и играть — ты свой. Если просто орешь и бьешь — бесполезен.
Настоящее наказание для собаки — не дать то, что она хотела. Не заработала кусок — не получила. Это жизнь.
Все должно быть заранее спланировано. Сначала делаем на интересе — кусочек, похвала. Потом специально создаем ситуацию, где есть соблазн не слушаться, и корректируем. Не наказание — объяснение. Сказал «ко мне», а она пошла к запаху — значит, я показываю ей, что там ничего хорошего, а со мной — лучше.
И вот здесь начинается самое интересное. Часто бывает не так, что мы учим собаку, а что она учит нас. Ты ей объясняешь — она не делает. Думаешь: «тупая». А потом понимаешь — не она глупая, а ты неправильно объяснил. Придумал по-другому — сделала. Они же все время показывают выход. Это диалог, не дрессировка. Не «условный рефлекс», а разговор. Ты учишь ее, а она учит тебя. Всегда.
| |
|---|
— Когда ваши подопечные из «РМК Поиск» смогут выйти на реальные поиски?
— К следующему лету. Часть будет работать в лесу, часть — по воде. Посмотрим, кому что ближе и кто к чему готов. Все индивидуально.
— Кто должен быть готов в первую очередь — собака или человек?
— Оба. Проводник должен быть в форме. Если сам задыхаешься на лестнице, как в завал полезешь?
— Собака может выгореть? Ведь им предстоит сложная работа.
— Конечно. У них все как у людей: надоело, перегруз — и выгорела. Слабая психика, слабая нагрузочная способность — перегрузил, сломал. До этого доводить нельзя. Потом часто не восстановишь.
— Совсем?
— Бывает и так. Могла работать, тянуть, а потом — щелк — и всё. Потому что ее обидели. Собака тонко чувствует справедливость. Наказал не по делу — доверия нет. Может простить, но не забудет, что ты был несправедлив. А без доверия нет работы. Никогда.
| |
|---|
— Мы много говорим о связке человека и собаки. А может ли собака работать с другим человеком, не с проводником, который ее воспитал?
— Может. У нас они работают по сменам: две смены работают, две отдыхают. Когда один проводник отдыхает, есть второй, который гуляет с этой же собакой по тем же маршрутам. Она его знает, она с ним сотрудничает. Если что, он сможет ее взять и работать — не будет катастрофы. Она же все время живет в системе, где есть не один человек, а команда.
— Выходит, учить надо не столько собаку, сколько человека рядом с ней?
— Конечно. Я учу людей, проводников. Они — своих собак. Если у него не получается, я беру и показываю сам. Собаки меня понимают сразу, с любой могу работать.
— Почему они вас слушаются? Для них вы кто — предводитель стаи?
— Учитель.
— А проводники для них кто?
— Команда.
— То есть вы — верховный главнокомандующий?
— (смеется) Нет. Мне не нужно быть «вожаком». Это мешает. Когда собака слишком зависима от меня, она перестает слушать своего проводника. «Он скажет — я сделаю, а ты подожди, ты не главный»,- думает она. Мне так не надо. Мне нужно, чтобы собака слушала своего человека.
| |
|---|
— Слишком сложно и слишком просто одновременно. Есть психология для самих проводников? Чтобы не перегорели, не прикипели к собаке слишком сильно? Все-таки это не домашний питомец, а инструмент.
— «Инструмент» — громкое слово. Но да, ты права. Проводникам тяжело еще и потому, что они сами учатся. Они не знают, к чему идут. Не видят всей дороги. А я вижу. Я знаю, какой результат должен быть: как собака должна искать, как работать, где она ошибается. Потому что я это делал сотни раз. А они только начинают. Поэтому и собакам, и людям нужны доверие и понимание, что ты не один.
— Если представить собирательную собаку — такую, вселенскую. Что бы она сказала вам после тренировки?
— Зависит от тренировки. Если все хорошо — сказала бы: «Спасибо, я пошла. Я довольна». А если нет — просто посмотрела бы молча и ушла.
— Вы видите это в их глазах? Как вообще научились понимать собак? Ведь нет книжки «Собачья психология».
— Есть просто «Психология». И всё. А остальное — через количество. Надо пропустить через себя сотни собак. Раньше я этим жил: пятьсот собак в год. Команды, чемпионаты, сборные, Россия, Европа — Франция, Бельгия, Италия, Дания. Мы выигрывали. Сейчас я все это сильно сократил, последние годы почти не беру новых. Но опыт остался. Это и есть школа.
| |
|---|