В конце прошлого — начале этого года одной из самых горячих тем в городской повестке (наряду с уборкой снега) стал снос конструктивистского здания на Декабристов, 20. В корпорации «Маяк», владеющей недвижимостью, отказались прислушаться к просьбам градозащитников и сохранить ПРОМЭКТ. Под конец январских праздников, видимо из-за спешки, рабочие обвалили одну из стен прямо на проезжую часть, по пути обломки задели овощной киоск и фонарь.
Этим застройщик мог настроить против себя не только общественников, но и чиновников. Поэтому через несколько дней появилось заявление областного министра строительства Михаила Волкова, в котором тот раскритиковал компанию за неаккуратный демонтаж. Он заявил, что на том участке запрещено строить здания выше 60 метров, а «Маяк» планировал высотки до 76 метров.
Сейчас складывается полное ощущение, что застройщик сможет завершить разбор объекта, но затем столкнется с проблемами. О дальнейшей судьбе проекта и подходах к застройке города мы поговорили с вице-президентом корпорации «Маяк» Мариной Сухановской.
— В декабре стало известно, что «Маяк» снесет офисный центр на Декабристов, 20. Вы ожидали такой реакции?
— Мы такой реакции не ожидали, потому что никогда не скрывали планов насчет участка. Мы говорили о сносе и рассматривали различные варианты с 2015 года.
Более того, мы думали, что все помнят, что мы частично это здание сами и построили. Например, часть со стороны Белинского перестраивалась: на архивных фотографиях можно заметить, что изначально там было три этажа, а до недавнего времени — стало четыре. Внутренний корпус появился в 60-е годы. С 1929 года там практически ничего не осталось.
| Так выглядело здание в 1930 году. Вид со стороны нынешней улицы Белинского |
— Почему тогда начались протесты против сноса?
— Для нас эта история станет уроком. Нужно коммуницировать. Одно дело строить в чистом поле, а другое — в центре. Думаю, и мы, и наши коллеги сделаем вывод о том, что нужно больше разговаривать. И это стоит делать заранее.
— Новая реальность, когда вам нужно договариваться не только с властью, но и горожанами, полезна для развития Екатеринбурга?
— Понятно, что будущее за развитием гражданского общества. Как минимум нам нужны работающие механизмы получения обратной связи, площадка, где можно разговаривать о развитии города.
С другой стороны, деньги вкладывает застройщик: он сносит свое имущество, которое ему приносило доход, берет кредит, дает людям работу, строит. На выходе получаются новые квадратные метры, с каждого из которых собственники этих метров заплатят налоги. Легко сказать: «оставьте все как есть». Но тогда откуда появятся налоги?
— Есть претензия, что застройщик хочет выжать из участка максимум и над исторической частью нависнут очередные высотки.
— Наверное, нужен высотный регламент, о котором говорят урбанисты. Это интересная тема, чтобы пообсуждать. Но теперь давайте взглянем шире: застроить гектар на периферии стоит дороже, чем в центре. Дороги, школы, сети. Чьи это деньги? Бюджетные, наши с вами.
Я не говорю о сносе зданий, которые представляют историческую ценность, но реновация — нормальный процесс. К нам в гости приезжали коллеги из Уфы и спрашивали: а зачем вы сохраняете пятиэтажки в центре? Мы что, эти пятиэтажки должны охранять? Их точно так же, когда будет экономическая целесообразность, нужно убирать.
— Вы говорите об открытости, о том, что нужно разговаривать с горожанами. Но есть противоречие. Почему бы тогда не объявить публичный архитектурный конкурс на новое здание? Почему бы не вынести проект на градостроительный совет?
— На это требуется много времени. Конкурс — не панацея. Можно пригласить студентов, а можно признанных профи. Мы сотрудничаем с несколькими достойными архитектурными бюро, находимся в диалоге. Помимо проекта, который был опубликован, у нас есть еще несколько вариантов.
— Иногда полезно слышать критику от профсообщества.
— Для этого в профсообществе есть внутренние обсуждения. Решение, как будут выглядеть новостройки, не единоличное.
— Но никто извне в этот процесс не вовлечен. Компания не показывает остальные варианты застройки, не называет имен архитекторов.
— Я не буду об этом говорить, чтобы на нас не полилась новая волна. Когда все будет утверждено, мы обо всем расскажем и покажем. Пока рано.
— Вокруг ПРОМЭКТа — целый конструктивистский квартал. Нет ли желания обыграть эту тему и воссоздать здание, а в глубине разместить высотки?
— Это один из вариантов, он рассматривается. Одно из техзаданий, которые стоят перед архитекторами, — сохранить черты облика района. Но, с другой стороны, облик того района какой?
Неподалеку стоит башня World Trade Center, дома с башенками Владимира Верпатова (основателя компании «Чусовское озеро»), клубный дом «Армада». По другую сторону от этого конструктивистского квартала — краснокирпичные дома. К чему нужно привязываться?
 Фото: личная страница Алексея Вахрушева в соцсети Facebook |
|---|
 Фото: личная страница Алексея Вахрушева в соцсети Facebook |
|---|
 Фото: личная страница Алексея Вахрушева в соцсети Facebook |
|---|
— Я говорю о конкретном ансамбле зданий вокруг парка Павлика Морозова. Там только четырехэтажные дома.
— Вы уверены, что эта застройка сохранится?
— Как мне кажется, это вопрос правильной эксплуатации и сохранения идентичности города.
— Мое детство как раз прошло в этих домах — на Декабристов, 16/18. Я прожила там до 12 лет и помню, что последний раз капремонт там делался 40 лет назад. Попробуйте сходить к людям, которые там живут, и спросить, комфортно ли им.
— Приведу три аргумента, которые я слышу, в пользу того, что «Маяку» не дадут ничего строить и на долгие годы на месте ПРОМЭКТа останется пустырь. Первый: участок находится в защитной зоне телевышки и поэтому там невозможно возвести высотные дома.
— Мы слышали высказывание министра Михаила Волкова, касающееся ограничения высотности из-за запроса РТРС. Мы отправили коллегам из РТРС точные координаты, где начнется стройка, и они должны сделать расчеты.
— То есть высказывание министра строительства о том, что «Маяку» нельзя строить ничего выше 60 метров, — преждевременное?
— Я не знаю. Появятся расчеты — будем проектировать.
— Но ведь снижение этажности может повлиять на доходность, а в конечном счете — на привлекательность проекта.
— Нет. Объемы жилья не зависят от высоты. Мы можем построить «свечки», но уменьшить пятно застройки, или снизить этажность, но расползтись на весь участок. Это вопрос архитектурного решения. Когда будут завершены все изыскания, станет понятен внешний вид. К тому же, чем меньше в здании будет квадратных метров, тем они будут дороже.
— Второй аргумент, что у вас возникнут сложности, — это согласование внешнего вида. Вы уверены, что это получится сделать? Третий аргумент: настороженное после истории со сносом отношение со стороны руководства города. Есть мнение, что если в мэрии захотят, то они притормозят проект.
— Я ничего об этом не знаю. Я уверена, что чиновники действуют в рамках закона.
— Но ведь у «Маяка» раньше были противоречия с городской администрацией.
— Какие, например, противоречия?
— Например, история, связанная с вводом жилого комплекса «Дипломат».
— Если бы там было что-то незаконное, ты мы не смогли бы его сдать в эксплуатацию. Люди, которые об этом говорят, просто не владеют всей информацией. При моей работе в корпорации не было никаких проблем [с городской администрацией]. Возможно, было ранее у коллег.
| Речь идет о скандале в 2013 году, когда муниципалитет отказался принять у застройщика ЖК «Дипломат». По словам тогдашнего сити-менеджера Александра Якоба, «Маяк» увеличил высоту одной из жилых секций до 19 этажей, хотя проект предусматривал 11. Лишние восемь этажей предложили снести. Спор решали в арбитражном суде, где «Маяк» выиграл все процессы, кроме последнего. В 2015 году основатель «Маяка» и на тот момент депутат Владимир Коньков внес в областное Заксобрание законопроект о передаче градостроительных функций Екатеринбурга региону, и когда его приняли, воспользовался результатами своих усилий — в следующем году минстрой разрешил сдать ЖК «Дипломат» в эксплуатацию. |
— То есть вы не ожидаете, что у вас возникнут затруднения при старте строительства.
— Какие могут быть затруднения, если все будет сделано в рамках закона?
— Сроки строительства могут сдвинуться?
— Все идет по графику. Мы пока сносим здание.
— А когда планируете выйти на стройплощадку?
— Посмотрим. Как только утвердим проект, пройдем госэкспертизу и получим разрешение на стройку, тогда и выйдем.
— Хорошо. А когда планируете завершить стройку?
— Обычно строительный цикл занимает 24 месяца.
— Какие актуальные планы на остальные конструктивистские кварталы вдоль Декабристов? Три года назад Владимир Коньков заявлял о готовности расселить эти дома.
— Пока никаких планов нет, поскольку мы изучаем федеральный закон (он упрощает процедуру выкупа квартир у жильцов, — прим. 66.RU). Как изучим — поймем, интересно ли заходить в программу реновации. А лучше всего дождаться реализации подобного проекта.
— Предварительные разговоры с жильцами были?
— Мы сами — бывшие жильцы этого квартала. Знаем, в каком состоянии он находится. В том районе много коммуналок, поэтому люди хотят отдельную квартиру.
В переулке Банковский стоят точно такие же ветхие дома. Несколько лет назад в одной из квартир на подушку рухнул кусок штукатурки весом 112 килограммов. Хорошо, что в это время на кровати никого не было. И таких примеров — огромное множество.
(После публикации интервью в редакцию 66.RU позвонила женщина, которая живет в том доме. Она сообщила, что здания не имеют признаков ветхости, а недавнго там были установлены новые окна. Кроме того, по ее словам, эпизод с падением куска штукатурки произошел в 80-е годы).
Или возьмем дома-коммуны на Ленина, 52. Общественники говорят: давайте их защитим от сноса. Давайте. Но вы посмотрите, в каких условиях там живут люди, как у них налажен быт. Вы знаете, что там все еще есть комнаты без санузла и кухни? Но ты не смей ничего трогать, поскольку это объект культурного наследия.
| Дом-расческа на Ленина, 52 |
А есть ли работающие механизмы, чтобы пришло ко мне, владельцу этого наследия, государство и сказало: «ты собственник жилья, но это памятник, и поэтому мы вместе с общественниками, которые настояли на том, чтобы твой дом признали ОКН, гарантируем, что тебе будет комфортно здесь жить?»
Нужно работать с управлением охраны, выяснять, что в здании представляет историческую ценность? Фасад, планировки или необычная форма окон? Что сохраняем — кто этот вопрос должен поднимать? Может быть, общественники подключатся на этом этапе? Может быть, они проведут инвентаризацию?
— Вы говорите: люди не хотят жить в старом жилом фонде. Это понятно. Но почему тогда вокруг много примеров, когда они не хотят переезжать из своих сталинок в новые дома, которые рядом возводит застройщик?
— Все люди разные. Кто-то хочет переехать в новую квартиру, а кто-то хочет остаться, потому что тут дети ходят в школу… Но есть категория людей, которые хотят выторговать несоразмерную компенсацию за свою жилплощадь.
— Может быть, дело в том, что люди хотят жить в дружелюбной среде? И оказывается, что новостройки не всегда подходят под это определение.
— Почему есть территории на том же Юго-Западе, которые считаются неблагоприятной средой? Там низкая плотность, оттуда — огромные заброшенные пустыри между школой и домами. Кто за них отвечает? Эти пустыри потом, в лучшем случае, становятся хаотичной парковкой.
Согласно новым градостроительным подходам, дворы должны быть компактными, а лучше — размещаться на стилобате. Для управляющих компаний эта территория будет понятной, чтобы ухаживать за ней, а для жильцов — не создавать дополнительную нагрузку по деньгам.
