Бывший главный архитектор Екатеринбурга Михаил Вяткин: «Мне стыдно за обилие зданий в стекле»

Михаил Вяткин возглавлял департамент архитектуры, градостроительства и регулирования земельных отношений 18 лет. Несмотря на то, что в структуре городской администрации он не работает с июля 2014 года, у него остался небольшой кабинет на первом этаже ратуши. Внутри — самое необходимое: стол, пара стульев, компьютер, принтер и папки с документами.

Как он объясняет, помещение он использует в дни заседаний градсовета. Но последний раз архитекторы собирались за круглым столом аж в марте. В сентябре сити-менеджер Екатеринбурга Александр Якоб расформировал структуру, которая и так не обладала никаким влиянием на строительную сферу: решения часто игнорировали и сами сотрудники мэрии, и застройщики.

С недавних пор чиновники перестали разговаривать не только с профессиональным сообществом, но и с горожанами, заменив живые публичные слушания по градостроительным вопросам общественными обсуждениями через интернет-переписку. Что из этого вышло, мы рассуждали вот здесь.

Но Вяткину даже без реальной власти и чина дают казенный кабинет, и он все еще, кажется, не утратил авторитета. На днях архитектор встретится с Александром Высокинским, чтобы обсудить, каким должен быть внешний облик города и кто за это должен отвечать. По его мнению, из цепочки принятия решений нужно исключить чиновников.

Фото: Владислав Бурнашев, 66.RU

— Мэрия за лето убила градсовет и публичные слушания. Это вредно?

— Это разные вещи. То, что отменили публичные слушания, я считаю правильным решением, потому что они не всегда проходили конструктивно. Не секрет, что заказчики часто пользовались публичными слушаниями, когда сгоняли туда своих ребят и те голосовали, как надо. А при новом формате все заинтересованные могут, не приходя в заранее оговоренные время и место, высказать мнение.

Градостроительный совет — это абсолютно другая песня. Мы рассматривали значимые проекты, застройку в центре города или на магистральных улицах, выдавали свое заключение. Но это не означает, что мы принимали окончательные решения. Они все равно оставались за горадминистрацией. Как правило, к нам прислушивались, но другое дело, что потом, в процессе реализации, не все решения градсовета исполнялись. Но это было уже на совести профильного вице-мэра.

Конечно, то, что градсовет ликвидировали, — это большая ошибка с точки зрения демократического подхода, открытости и прозрачности процесса принятия решений.

— Можно все решить за закрытыми дверями?

— Да, Алексей Белышев (бывший вице-мэр Екатеринбурга по капстроительству и землепользованию) так и делал в последнее время.

— И это плохо, потому что существует возможность коррупции?

— Сами судите: условно я отменил градсовет, условно я сделал непрозрачную систему принятия решений, условно я единолично принимаю решения у себя в кабинете. Есть тут коррупциогенный фактор или нет?

Я не хочу никого обвинить, но я предупреждал Алексея Аркадьевича, что неизбежно возникнут такие вопросы. Личный интерес для принятия решения в отдельном кабинете — точно прослеживается.

— А вообще правильно, что вице-мэры по стройке приходят из бизнеса или уходят туда? Дело даже не в коррупции или лоббировании чьих-то интересов, а в том, что при раздумьях, кому отдать землеотвод, он невольно выберет знакомую ему компанию.

— Отчасти это так. То, что чиновники так или иначе будут представлять интерес тех или иных компаний, — от этого никуда не денешься. Но, с другой стороны, — а где взять других? Только если из других городов приглашать. Но я думаю, что и те, кто приходит, понимают, что их биография известна. И поэтому это будет предметом пристального внимания.

— Назовите топ-5 проектов, которые вам больше всего понравились на градсовете.

— На самом деле существовало две реинкарнации градсовета. Сначала, в мою бытность главным архитектором, он состоял из людей, которым я симпатизировал…

— Из ваших приятелей?

— Да, из моих приятелей. И когда я сомневался в каком-то решении, я мог посоветоваться с ними. Другое дело — градсовет 2.0, который появился после моего ухода из мэрии и где половина членов назначалось администрацией города, а половина — региональным отделением Союза архитекторов…

— Все-таки вопрос про пятерку лучших проектов…

— Давайте я назову те проекты, которые мы считаем нашим достижением? Во-первых, это здание ФСБ на улице Вайнера. То, что нам предлагали изначально, и то, что будет строиться, — это небо и земля.

Фото: официальная документация проекта
Проект штаб-квартиры ФСБ архитекторы рассматривали дважды за месяц. Коричневый фасад участникам градсовета не понравился, зато они согласились с белоснежной отделкой.

В том же году, я считаю, мы правильно отклонили проект застройки ВИЗа-Правобережного, тем самым оставили территорию для ЭКСПО-2025. Тогда еще никакой официальной заявки Екатеринбург не подавал.

Мы не допустили строительство жилого квартала на месте завода «Уралкабель» в первоначальном виде — сплошной стеной зданий, как в каком-нибудь гетто. То решение противоречило градостроительной ситуации в том районе, и в результате УГМК концепцию изменила.

Фото: официальная документация проекта
Михаил Вяткин настаивал на сохранении телебашни, а ледовую арену предлагал построить на месте завода «Уралкабель». Вместо этого жилого комплекса.

Из других интересных проектов, которые сегодня реализуются и к изменениям которых причастны мы, — застройка мельницы Первушина–Борчанинова. Первоначально планировалось за мельницей поставить огромный жилой комплекс, который бы задавил существующую историческую постройку. Именно мы настояли на том, чтобы красное кирпичное здание мельницы было сохранено и переоборудовано под апартаменты. А уж высотка, что была нужна заказчику, — встала сбоку.

— Кажется, что сейчас система, в которой функционирует городская власть, фундаментально меняется. Это касается любой сферы городского хозяйства. Как, по-вашему, должна измениться Главархитектура?

— Вопрос нужно поделить на две части: архитектуру и градостроительство. Градостроительство или урбанистика — архисложная кропотливая задача, которой в первую очередь должна заниматься администрация города. А архитектура отдельных зданий — это другая профессия. Не все талантливые зодчие могут быть специалистами в области градостроительства. Я уверен, что эти понятия, как и функции, надо разделять.

— Хорошо, что делать с архитектурой?

— Исключить профессию «главный архитектор города». Когда мы говорим об отдельном здании, почему должны руководствоваться мнением какого-то назначенного кем-то главного архитектора? Он говорит: «Это плохо», «Это хорошо» или «Тут переделать». С чего вдруг его вкус, его ощущение прекрасного становится эталонным? Он ведь просто сидит в кабинете и работает с документами, а архитекторы-практики бывают гораздо талантливее этого чиновника.

Архитектуру можно отнести к культурной деятельности наравне с театром, живописью, музыкой или литературой. Но ведь нет должности главного композитора города или главного писателя города. Главный архитектор — это пережиток советской системы, когда в одном человеке уживались творческая и чиновничья составляющие.

Фото: Владислав Бурнашев, 66.RU

Архитекторам должно быть предоставлено право творить самостоятельно. Во всем мире так: если ты сделал плохое здание, к тебе больше никто не обратится. Сегодня каждое архитектурное бюро имеет свое лицо, свой стиль. В чем тогда задача ответственного чиновника? Я думаю, что нужно вернуться к старой системе — выдаче архитектурно-планировочных заданий, а не градостроительного плана земельного участка, где нет ни слова об архитектуре.

Мы говорим: выдай архитектурно-планировочное задание до начала разработки проектной документации. Объясни позицию города, чиновников — что же вы хотите от этого здания в масштабе и контексте всей городской архитектуры. Может быть, вы хотите задать ансамблю определенный стиль или покрасить крыши в конкретный цвет? И архитектор, имея на руках эти вводные, рисует здания.

В Европе главные архитекторы, как правило, занимаются развитием общественных пространств. Это, скорее, урбанистические тенденции, они не решают облик конкретного здания.

— То есть у нас должен быть не главный архитектор, а главный градостроитель?

— Именно! Делайте генпланы, делайте проекты планировок, привлекайте архитекторов.

— А население должно участвовать в этом процессе?

— Нельзя архитектуру отдельного здания выносить на суд публики. Зачем? Народ должен другое выбирать — общественные пространства, набережные, парки, расположение социальных объектов. А когда он начинает смотреть — тот стиль или не тот… Одна из обязанностей архитектора — не просто творить, но еще и воспитывать вкус. Это как, например, нарисовал Пикассо картину и мы ее вынесем на народное обсуждение — красиво или некрасиво. Абсурд же!

— А в связи с тем, что стилевого вектора застройки нет, не выйдет ли цыганщина и азиатчина? И получается, что посреди сложившегося ансамбля вырастает храм в византийском стиле. Мне-то как раз кажется, что проблема в том, что и сейчас главный архитектор не отсеивает проекты. Что же станет с городом, когда его должность упразднят?

— Это именно вопрос градостроительства. Главный градостроитель и должен определять функцию использования земли. Он вправе сразу сказать: здесь нельзя строить условный византийский храм. А если он, например, допускает его, то должен обозначить, что объект не может отличаться от той классической архитектуры, которая существует вокруг. Такие параметры нужно устанавливать с самого начала, а не разводить вкусовщину на финальном этапе.

— Сейчас, по сути, всем градостроительством управляет губернатор. От его воли зависит, где появится ледовый дворец или…

— Я ничего страшного не вижу, если градостроительством будет управлять губернатор.

— Даже не мэр?

— Во многих странах мира такое существует — в Англии, Франции, Швеции. Там есть документы первого уровня и документы второго уровня. А у нас — крайности: либо все до мелочей, вплоть до выдачи разрешений на строительство, отдаем в субъект, либо все принимает муниципалитет.

— Но ведь при Аркадии Чернецком Эдуард Россель не решал в Екатеринбурге ни один строительный вопрос.

— Да, при нем такого не было. Но то время было периодом становления системы.

Фото: Владислав Бурнашев, 66.RU

Вот вы говорите: ледовый дворец. А ведь проект планировки одобрил муниципалитет в лице сити-менеджера Александра Якоба и вице-мэра Аркадия Белышева.

— А разве в той ситуации они могли отказать?

— О чем мы говорим тогда? Но раз они утвердили — дальше уже губернатор как один из заказчиков этого объекта вправе собрать профессионалов, посмотреть архитектуру комплекса и принять финальное решение.

— В Екатеринбурге принята Стратегия пространственного развития. Но это ведь химера? На бумаге — развитие застроенных территорий, обновление городской ткани, а на практике — расширение Екатеринбурга на север и восток. Почему слова расходятся с делом?

— Ладно хоть говорят правильно. Но тут, конечно, есть моменты. Во-первых, частная собственность на землю. Трудно удержать собственника от желания застроить свою территорию и использовать свою землю для экономической отдачи. Я всегда говорил, что старый Генплан, который мы разрабатывали еще при Чернецком, потерпел фиаско отчасти из-за приватизации земли. Мы, к примеру, надеялись, что территория Малого Истока останется под малоэтажную застройку, а сегодня участки купили мощные московские структуры, им невыгодно строить одноэтажные дома.

И еще одна беда, когда мы начинаем гнаться за объемами жилищного строительства…

— Но ведь Владимир Путин поручил строить 150 млн м² в год.

— Поручил, да. Но это же в целом по больнице. Тут надо смотреть на города, где потребность в жилье выше. И это точно не Екатеринбург. А чиновники стараются отчитаться, кто больше и кто лучше. Так возникает микрорайон Истокский — без инженерных коммуникаций и дорог.

— Зато с точки зрения девелопера дешевая земля.

— Тут другая проблема возникает: этим фирмам абсолютно наплевать на Екатеринбург, на транспортную доступность района, на проблему занятости, на социальное обеспечение. Где жители будут работать? Как будут добираться до этих мест? Куда будут отводить своих детей? Это все кто-то должен строить.

Я противник того, чтобы Екатеринбург расползался вширь: город должен быть компактным. Периферию нужно оставить для будущих поколений. Как должен расти Екатеринбург? Нужно замещать деструктивные территории. Это ревитализация промышленных территорий. Но нельзя просто промзоны застраивать жильем, нужно подойти с умом.

— А что с общественными пространствами? С одной стороны, если девелопер построит дом и будет ухаживать за парком, что рядом, — это хорошо. Но ведь иногда деревья вырубаются, и на их месте возникает парковка.

— Раньше так и происходило. Возьмите Основинский парк для примера. Когда мы выдавали разрешение на строительство «Парк-Хауса», собственники нас убеждали, что облагородят парк, сулили чуть ли не лебедей в озере. А сделали дорожку и освещение чуть-чуть. И то за этим никто не следит. А сегодня подход другой: просто так на парковую территорию не зайти.

Если взять сад Вайнера, то важно не просто вырубить его часть, а преобразить пространство, создать новый культурный слой (речь идет о возведении нового корпуса филармонии, ради которого вырубят часть деревьев и снесут пятиэтажный дом). Сегодня сад Вайнера — это несколько деревьев и ностальгия по тем временам, когда тут играла музыка и была танцплощадка. Но даже я этих времен не помню.

— Вы занимали должность главного архитектора, против которой сейчас выступаете, 18 лет. Вам стыдно за то, каким город стал после вас?

— Много примеров плохих зданий. Но когда я работал в мэрии, уже тогда проводил ту политику, о которой рассказал: главный архитектор не должен давить на творческий процесс. Где-то я все равно вмешивался, но это в случае вопиющего непрофессионализма архитекторов.

Но в целом, конечно, были проекты, о которых потом думаешь: зачем разрешил, почему не настоял.

— Какие это проекты?

— Появилось много зданий в стекле. Это мода: «А давайте делать в стекле, как на Западе». Мне приносили красивые картинки, стекло так изумительно нарисовано, я покупался. А на деле строили из самых дешевых материалов. Смотришь и думаешь: «Е-мое, страх божий!»

— А давайте воссоздадим реальный кейс.

— «Пассаж» — это притча во языцех, но я не считаю, что это серьезная ошибка. Хотя часть архитекторов, кто чтит конструктивизм, говорят, что на долгие годы мы испортили место в центре города.

Возможно, есть какие-то спорные нюансы, но здание нормально село. Да, его пытались сделать пониже, но заказчик потом… Опять же задача администрации — отследить, чтобы здание соответствовало проекту. Конечно, за те деньги, которые есть у Игоря Заводовского, можно было сделать красивый и современный торговый центр, но не получилось. Но опять же: у заказчика есть свой вкус.

Или, например, взять «Тихвин». Там тоже куча средств. Это, действительно, современный тип жилья бизнес-класса с магазинами, ресторанами, лифтами с ключами и сервисом. Но снаружи что-то не то… Архитектура не впечатляет.