Боб Дилан вне политики. Павел Матяж — о фильме «Совершенный незнакомец»

Постсоветские журналисты любили сравнивать Дилана с Высоцким. И до определенного момента это сравнение было во многом справедливым — и Дилан, и Высоцкий не изобрели бардовскую песню, не были пионерами и родоначальниками направления, а, как говорится, стояли на плечах титанов. Но силой своего таланта вознесли этот нишевый, почти маргинальный жанр на небывалую высоту. После появления Дилана в США и Высоцкого в СССР увлечение населения двух супердержав поэтами-песенниками стало буквально повальным, а барды, которые до этого ютились по квартирникам и клубам, начали собирать стадионы.

Они были почти ровесниками, Дилан всего на три года младше, и оба воспитывались в еврейских семьях (дедушка Высоцкого Вольф Шлиомович родом из Брест-Литовска, а дед Дилана Зигман Циммерман — из Одессы). Вот только Боб уже больше чем на 40 лет пережил своего советского побратима. И эти 40 лет он не сидел сложа руки, а радикально менял свой подход к аранжировкам, записывал эпохальные пластинки, зарабатывал миллионы, объездил весь мир с гастролями, женился, разводился, разбивался в автокатастрофах, переживал клиническую смерть, был наркоманом, неверным мужем, плохим отцом, политическим активистом, христианским проповедником, бродягой и отшельником, получил высочайшее признание в виде Нобелевской премии по литературе. И все еще жив.

Влияние Дилана на американскую и вообще англоязычную культуру, песенную и музыкальную традицию настолько огромно, что это непросто даже передать словами. Его фанатами были Джон Леннон и Пол Маккартни, Джонни Кэш, Нил Янг, Леонард Коэн, Майк и БГ. И не только они, конечно. Его называли голосом поколения еще в 1960-е. Песни Blowin’ in the Wind и The Times They Are a-Changin’, написанные Бобом в девятнадцать лет, стали гимнами движения за гражданские права и против войны во Вьетнаме. А культовый сингл Like a Rolling Stone 1965-го считается одним из переломных моментов в музыкальной истории XX века.

Режиссер Джеймс Мэнголд («Переступить черту», «Логан», «Форд против Феррари», «Поезд на Юму») решил построить свой фильм вокруг этого события. Ну потому что вместить всю шестидесятилетнюю музыкальную карьеру этого динозавра в стандартные голливудские два часа глупо даже пытаться.

Другой динозавр и меломан, Мартин Скорсезе, как-то снимал про Дилана документальный фильм и за 142 минуты смог охватить только события одного концертного тура. А из-за перехода Дилана от сольных выступлений под акустическую гитару в электричество и рок-н-ролл в свое время разразился такой скандал, что музыкальные критики всего мира обсуждали это еще лет тридцать. И благодаря Мэнголду и Шаламе будут рады обсудить еще раз.

На самом деле Тимоти уже далеко не 19, как было Дилану, когда он приехал покорять Нью-Йорк из Миннесоты. Но врожденная субтильность малыша Шаламе и команда голливудских визажистов и костюмеров, номинированных за это на «Оскар», помогают ему копировать легенду практически один в один. Особенно когда в темных очках.

Мэнголд заходит с козырей и начинает свой фильм в психиатрической лечебнице, где лежит один из кумиров Дилана, американский бард Вуди Гатри (полностью немую роль еще одной легенды сыграл Скут Макнейри — «Ограбление казино», «Настоящий детектив», «Фарго»). В палате с бедным Вуди юный Бобби Дилан встречает и второго своего духовного учителя, суперпопулярного в 1950-е и 1960-е певца, композитора и политического активиста Пита Сигера (роль третьего гения исполнил Эдвард Нортон, и у него за это очередная номинация на «Оскар»). За знакомство Боб играет отцам фолка Song to Woody.

Неожиданный концерт в психушке становится для Дилана эквивалентом судьбоносной встречи Цоя и Гребенщикова в электричке — пропуском в мир шоу-бизнеса (ну или по крайней мере его фольклорного отделения). В следующих сценах он активно пользуется протекцией Сигера, играет в знаковых нью-йоркских клубах и знакомится с Джоан Баэз (Моника Барбаро — «Топ Ган: Маверик»), которая в 1960-м уже устраивала свой собственный фестиваль и была на обложке Time.

Дилан немедленно отправляется со звездной красавицей в номера (ведь его же играет Шаламе), хотя до этого уже успел завести отношения с другой. Художницу Сильвию Руссо (в миру — Сьюз Ротоло) сыграла Эль Фэннинг, которая уже крутила с Тимоти роман в рамках фильма Вуди Аллена.

Но любовный треугольник и вообще отношения с дамами не становятся проблемой для фолк-героя. Они никак не влияют на сюжет. Единственное, что тревожит экранного Дилана, — это его внезапная слава. После пары совместных выступлений с Джоан Баэз Боб просыпается знаменитым. И теперь страшно тяготится этим обстоятельством. Большая часть динамики фильма — в ситуациях, когда Дилану приходится уворачиваться от общения с назойливыми фанатками.

Не то чтобы это была неправда (Дилан действительно очень страдал от постоянного преследования поклонниц и прессы). Но просто далеко не вся правда. В действительности в период с 1960-го по 1965-й, который охватывает сюжет «Совершенного незнакомца», трудности в жизни Боба Дилана создавали не фанаты, а политика. Тогда Дилан был крутым мятежником, дерзким активистом и протестовал против апартеида и войны во Вьетнаме на митингах и демонстрациях. Его вроде бы даже арестовывали за это.

В фильме об этом нет ни единого слова. Хотя главный конфликт сюжета, конфликт между фолком и роком, был не противостоянием акустики и электричества, а во многом лежал именно в политической плоскости. Лидеры американского фолка в 1960-е одновременно являлись и лидерами антивоенного пацифистского движения, были оппозиционерами и бунтарями. Причем довольно радикальными. А тогдашние рокеры Литл Ричард, Бадди Холли, Чак Берри и Элвис Пресли считались конформистами, конъюнктурщиками, которые окучивают девочек-подростков в погоне за легкими деньгами, в то время как барды и их последователи гибнут на баррикадах.

Электрогитара в руках Дилана и группа сессионных музыкантов за его спиной стали ударом в самое сердце его адептов именно потому, что были восприняты как политическое заявление. Ведь они решили, что их лидер и собрат по оружию таким образом не просто переходит от акустического звучания в электричество, а отказывается от борьбы за мир ради денег и коммерческого успеха. Собственно, так оно и случилось — став рокером, Дилан завязал с протестами. Вот почему разочарованные поклонники кричат ему из зрительного зала «иуда» и «предатель».

Но Дилан Шаламе вне политики. А суть предательства и ярость фанатов и других фолк-исполнителей так и остается не вполне мотивированной и почти никак не проясняется в кадре. Сигер Нортона произносит полную иносказаний речь, но без погружения в контекст она так и остается туманной метафорой.

В авангардном байопике «Меня там нет», снятом Тоддом Хейнсом почти 20 лет назад, Дилана играли шесть разных актеров. И каждый из них отвечал за какую-то ипостась многоликого музыкального идола. Маркус Карл Франклин исполнил Дилана-ребенка, Бен Уишоу — Дилана-поэта, Кристиан Бейл — Дилана-музыканта, Ричард Гир — Дилана-отшельника, Хит Леджер — Дилана-любовника, а Кейт Бланшетт изобразила Дилана-рокера, Дилана-наркошу, Дилана-гламурного и праздного тусовщика. В фильм Мэнголда попал только Дилан-музыкант и небольшая часть любовника.

Само по себе это, наверное, неплохо. Ну вот так режиссер и сценарист расставили приоритеты, сосредоточились на том, что сочли главным. Шаламе, в свою очередь, несколько месяцев брал уроки игры на гитаре и губной гармошке и научился имитировать гнусавый и шершавый голос легендарного исполнителя так, что даже приложение Shazam иногда теряется.

В фильме Шаламе поет огромное количество песен Дилана, хватило бы на целую пластинку или даже двойник. Далеко не все они производят то же впечатление, что и в оригинале. Но главные суперхиты по-прежнему пробирают до мурашек.

Мэнголд трижды повторяет одну и ту же сцену с тремя самыми эпохальными вещами Дилана. Воссоздает первое публичное исполнение Blowin’ in the Wind, The Times They Are a-Changin’ и Like a Rolling Stone. Показывает реакцию людей, которые слышат эти песни первый раз в жизни: изумление и восторг, радость узнавания, чувство единения, слезы и почти священный трепет. И каждый раз попадает в самую десятку.

В эти короткие минуты Шаламе и Мэнголд как будто растворяются, уступая место самому маэстро, его бессмертной поэзии и музыке. За эту деликатность можно, пожалуй, простить им некоторую политическую незрелость.

Удачного просмотра.