Принимаю условия соглашения и даю своё согласие на обработку персональных данных и cookies.

Рэп на районе. Подводим итог: «Мне 33 года. И я рэпер»

17 октября 2013, 17:35
Рэп на районе. Подводим итог: «Мне 33 года. И я рэпер»
Фото: Игорь Черепанов для 66.ru
Это последняя серия хип-хоп-проекта 66.ru. Специально для нее бессменный автор рубрики Наум Блик приберег интервью с самым необычным и, пожалуй, самым парадоксальным рэп-исполнителем Екатеринбурга.

Когда я только начинал работу над спецпроектом «Рэп на районе», я уже знал, с кем у меня состоится финальная беседа. Это был осознанный и символичный выбор.

С моим собеседником я знаком уже добрых 12 лет, или больше. После общения с ним я всегда испытываю некоторое облегчение и прилив сил. Это самый широкоплечий из моих знакомых, а ширина его души явно превосходит ширину его плеч. Во взгляде — решительность воина, в словах — твердость формулировок и спокойствие мудреца.

В отличие от предыдущих героев спецпроекта, этот человек не олицетворяет ни один из районов Екатеринбурга, так как он жил подолгу в нескольких его районах: Железнодорожном, Ленинском, Пионерском. Родился в Златоусте, а сейчас живет в Арамиле, но со столицей Урала его связывает работа, полученное тут образование, друзья, но прежде всего — творчество.

Он выпустил четыре сольных альбома: «Скептик» (2004), «Времена и нравы» (2005), «Чай» (2008), «Кви про кво» (2009), также записал множество треков со своими единомышленниками. Можно сказать, что его творчество стоит на страже тех нравственных и духовных ценностей, что еще блестели осколками на руинах советской империи, но со временем покрывались все более толстым слоем серого пепла.

Молодое поколение слушателей, возможно, знает его не очень хорошо или не знает вовсе, но у старого уральского хип-хоп-сообщества этот человек обладает огромным уважением и непререкаемым авторитетом. Зовут его Большой Друг!

Мы встретились у Горного института и направились в сторону Зеленой рощи, где два года назад снимали клип на нашу совместную с ним песню «В октябре моем». И это тоже было во многом символично, так как на дворе октябрь — наша любимая пора.

— Нас читают разные люди, и кто-то не знает о тебе. Расскажи, откуда ты родом, как оказался в Екатеринбурге?
— Родился я в Златоусте, сюда приехал в 1999-м, чтобы поступить в УрГЮА. Также было большое желание влиться в местную хип-хоп-среду. Само увлечение этой музыкой началось в 1994 году, когда друг отдал мне свои старые кассеты с рэпом. Поступив в академию и познакомившись с местными рэперами, я стал потихоньку выступать сам. Хотя первое время меня воспринимали как клоуна, так как я пытался синтезировать традиции классической русской поэзии с рэп-формой.

— Я бы не сказал, что тебя как клоуна воспринимали. Этот синтез был заметен с первых твоих опытов, просто в то время людям было сложно это воспринимать, так как многие подражали своим западным кумирам. Сейчас этот этап повсеместно прошел, и твое творчество стало понятней и в чем-то актуальнее, на мой взгляд. Тебе ведь уже 33 года, если не ошибаюсь, по образованию ты юрист, а по призванию?
— Да, мне 33 года, по образованию я юрист и работаю по специальности. Что касается призвания, если говорить о духовном призвании, то я считаю себя рэп-исполнителем, кто-то может посмеяться, но в некоторой степени философом.

— То есть духовная деятельность ближе сердцу, чем юриспруденция?
— Да, но образование, как говорится, поймало меня в свою ловушку.

— Что ты имеешь в виду?
— Образование влияет на творчество, творчество влияет на профессию и на стиль работы.

— Понимаю, о чем ты. Лично для меня язык юристов — это сухой язык строгих формулировок и логических конструкций. Мне всегда сложно вникать в договоры, голова кругом идет, когда их читаю. Не кажется ли тебе, что, поскольку ты с этим языком работаешь, он влияет на твои тексты и придает им некую мудреную юридическую особенность, которая может отторгать?
— Да, замечание справедливое. Разумеется, если оперировать определенным терминологическим набором, ты рискуешь тем, что отсекаешь от себя какую-то аудиторию. Однако я не могу отказаться от этого языка, хотя тексты у меня разные, и не везде в них присутствуют замысловатые юридические обороты.

— В то же время я считаю, что в плане поэтических метафор у тебя все в порядке: «наживка слова», «гробница сердца» и другие. Получается такой симбиоз поэтического и юридического языка. Я прочитал твой текст 2005 года под названием «Ситуация в русском рэпе глазами Большого Друга». Можно сказать, что это своего рода манифест. Там ты говорил, что стараешься избегать таких слов, как «рэп», «хип-хоп» , «эм-си» и т.д. Почему ты не хотел тогда использовать эти слова, изменилось ли что-то с тех пор?
— Ситуация изменилась, но не намного. Вот вчера, например, мы с моим сыном, ему около 3 лет, смотрели клип KRS-One Feat. Marley Marl — Hip Hop Lives об истории хип-хопа. В принципе, теперь я готов к упоминанию данных терминов, но опять же, ограниченно.

Очень многие люди, как тогда, так и сейчас, рассказывали о том, как они читают рэп, как они его пишут, как им живут. По сути, они говорили и говорят об инструменте, а не о самой жизни, а хип-хоп — это инструмент, призванный раскрывать окружающую действительность. Это моя точка зрения, не факт, что правильная. Люди же вместо раскрытия жизни говорили о том, с помощью чего им нужно раскрывать жизнь. Тем самым они формировали свой круг слушателей, но в то же время отсекали другую аудиторию, которая, быть может, была и далека от хип-хоп-атрибутики, но ей мог быть интересен смысл.

Я постарался привлечь эту аудиторию посредством того, что отказался от специфической терминологии рэпа. Я просто пытался говорить о каких-то общечеловеческих вещах, которые могут волновать каждого, и тем самым привлечь в эту культуру новых людей, чтоб они не смотрели на нее предвзято и понимали, что хип-хоп не ограничивается баттлами, модой, слэнгом и т.д.

— Вот у нас уже вышло пять репортажей серии «Рэп на районе», твой будет заключительным. В течение этого времени на Портале 66.ru нашлось несколько читателей, которые регулярно оставляют однообразные, примитивные комментарии типа: «Ваш рЕп — музыка черных, и вы, русские люди, опускаетесь до уровня сутенеров и наркодилеров», «Это музыка ограниченная» и все в таком духе. Как бы ты это прокомментировал?
— В чем-то их утверждения небезосновательны, но в то же время это слова людей, которые достаточно посредственно представляют себе предмет разговора. Прежде чем обобщать и делать вывод, нужно разобраться в этом вопросе, хотя бы в основных представителях рэпа. Есть такие люди, как Afrika Bambaata, KRS-One, Killah Priest, GZA. Это люди, которые глубоко анализируют окружающую действительность, поднимают различного рода проблемы и философские вопросы. Эти люди несут знание людям посредством хип-хопа. Так что я бы не сказал, что это утверждение применимо ко всем рэп-исполнителям. Но, безусловно, есть и такие, что своим творчеством способствуют, волей или неволей, деградации человека, я не могу с этим не согласиться. Вообще в любой культуре есть созидатели и разрушители, и каждый использует инструмент по-своему, все зависит от самого человека, от его воспитания, образования и намерений. Так что нельзя этот ярлык вешать на всех рэперов.

— Со времен того текста прошло уже 8 лет, по стране прокатилась не одна волна рэп-музыки, олицетворением которых были разные исполнители: Bad Balance, Каста, Гуф, Баста, АК-47, «Триагрутрика» и другие. И вот, в последние 2–3 года актуальным стал так называемый ЗОЖ-рэп. Обрели популярность такие группы, как 25/17, «Грот», Миша Маваши. Скажи, прав ли я, что в чем-то это направление тебе близко?
— Отчасти да. Но я далек от того, чтобы давать человеку прямые указания. Хотя мне говорят, что у меня назидательный рэп, что в текстах присутствует явное наставничество. Но все же напрямую редко говорю человеку, как ему поступать. В ЗОЖ-рэпе это присутствует, то есть имеет место определенный набор лозунгов, с помощью которого людей пытаются изменить. Хорошо это или плохо — это уже другой вопрос, каждый решает сам. В целом мне это направление нравится, но хотелось бы видеть в текстах больше поэтической осмысленности, нежели лозунгов, которые порой выглядят навязчиво. Лично для меня больший смысл заключается не в прямых призывах, а в том, чтобы построить текст таким образом, чтобы человек сам пришел к определенным выводам. К тому же найти такой ключик к аудитории гораздо сложнее, чем просто призывать к чему-то. В этом и заключается величайшее искусство. Вот, к примеру, Гончаров дал картину жизни Обломова, а дальше уже каждый решает сам — лежать на диване или двигаться вперед. А иначе мы сводим искусство до уровня листовки или плаката.

— Да, но если вспомнить классику, то, когда Маяковский начинал и был в рассвете своих сил, многие современники совершенно небезосновательно называли его листовочником, плакатчиком, человеком, поэзия которого строится на одних лозунгах. Но прошло время — и его вклад в русскую культуру сложно переоценить.
— Да, я согласен с данным утверждением, но в то же время Маяковский мог писать удивительную лирику, например «А вы могли бы?» или «Облако в штанах». К тому же он был революционером не только по своей натуре, но и в литературном смысле. До него так никто не писал. Это моя точка зрения, и в ней есть определенная доля истины. На мой взгляд, некоторым представителям этого течения в рэп-музыке не хватает поэтичности, а их категоричные суждения зачастую отталкивают. Тот же Миша Маваши вроде правильные перед людьми ставит цели, но преподносит это на достаточно примитивном языке, с использованием мата. С другой стороны, понятно, что он хочет говорить со своим слушателем на одном языке. Лично мне хотелось бы слышать в песнях более возвышенный слог.

— Как ты относишься к мату в текстах?
— Я считаю, что он попросту неприемлем, а если и приемлем, то это должно быть настолько подходящее место, чтобы мат можно было извинить. У нас же зачастую он используется как связка для слов или просто в рифму.

— Вообще, считаешь ли ты себя рэпером?
— Лет 8–9 назад не считал, хоть и читал рэп. Но в какой-то момент понял, что надо называть вещи своими именами. Да, я рэпер.

— Ты не думаешь, что это слово в общественном сознании воспринимается как-то несерьезно?
— А оно изначально таким было, в нем присутствует некое раздолбайство. В то же время, если говорить о сегодняшних рэперах, то многие выросли, и я вижу удивительные примеры мелодичности речевых оборотов и красивых поэтических образов.

— Ты кого-то конкретно имеешь в виду?
— Да! Например, Вибе с Джамалом из «Триагрутрики». У них есть такие строки, когда звуки играют настолько, что действительно становится приятно слушать. Можно быть идейно с ними не согласным, но нельзя отрицать высокого уровня, которого они достигли по части выразительного сплетения строк.

Мимо нас прошла старушка, держа в ладони несколько орешков и привлекая звучным поцокиванием окрестных белок. Одна из них не заставила себя долго ждать, смело подбежав к бабушке, она стала брать лакомство прямо с ладони. Но тут из ниоткуда выскочила огромная собака и облаяла белку, пытаясь схватить ее челюстями, чем сильно напугала старушку. В праведном гневе бабушка стала высказывать хозяевам пса, что это не дело — выгуливать такую собаку без намордника, что нужно еще иногда и об окружающих людях задумываться. На что самоуверенный, высокий мужчина лишь ухмыльнулся, отмахнувшись от этих слов, как от назойливой мухи. А белка уже сидела на ветке дерева, взирая на это большими черными глазами.

— Любишь собак?
— Собак люблю, но их владельцев — не всегда (смеется). Считаю, что держать собаку в квартире — это просто издевательство, если не считать карманных песиков.

Собака лает — караван идет. Встаем с лавочки и устремляемся вглубь парка. Листья опадают так же медленно, как течет время в сознании ребенка.

— У тебя есть сын, недавно родилась дочь. Расскажи, каково это — чувствовать себя отцом?
— Очень сложно на самом деле. С одной стороны поступки ребенка во многом продиктованы твоей генетикой, и понимая это, нужно стараться понять его. А посредством запретов и наказаний не всегда можно добиться желаемого эффекта. Мой сын достаточно крепкий родился, с каким-то своим стержнем, и к нему шлепки и угрозы вообще неприменимы, приходится использовать язык дипломатии, действовать более тонко. А недавно я открыл для себя высказывание: «Как бы ты ни воспитывал ребенка, в конечном счете он будет похож на тебя». В этом и есть ключевой момент, получается, что ты воспитываешь сам себя.

Мой собеседник, как, наверное, любой юрист, весьма словоохотлив, много рассказывает о воспитании ребенка, о деятельности артиста и воздействии музыки на слушателя. Речь его хорошо поставлена, нетороплива, каждый вопрос рассматривается объемно, с разных точек зрения. Разговор заходит о Высоцком.

— Скажи, а Владимир Высоцкий — что это за фигура для тебя?
— Для меня это поэт №1 среди всех российских поэтов. Второй — Лермонтов, третий — Есенин. Но Высоцкий — это феномен, который, на мой взгляд, еще никто не превзошел. Так оперировать языком блатного мира, языком фронтовиков и в то же время языком классиков у нас, по-моему, никто не смог.

— Недавно я видел в интернете демотиватор с фотографией Высоцкого и подписью, что в Москве нет улицы Высоцкого, но есть улица Кадырова. Как бы ты это прокомментировал?
— Вопрос, конечно, животрепещущий. Данная улица появилась исходя из той конъюнктуры, которая формируется нынешним правительством. Для многих личность Ахмада Кадырова является не такой знаковой, как личность Высоцкого. В данном случае инициатива появления этой улицы была явно инициативой властей, но не народа. Я в этом уверен.

— Помимо Высоцкого чье творчество еще на тебя повлияло?
— «Герой нашего времени» Лермонтова, «Обломов» Гончарова, «Гобсек» Бальзака, «Посторонний» Камю. Причем у Камю это, скорее, философский манифест, нежели просто роман. Проза Куприна и Шукшина повлияла позже. Что касается философии, то в чем-то могу согласиться с Ницше, а в плане абсурдности бытия соглашусь с тем же Камю.

— В твоих текстах чувствуется влияние скандинавской мифологии, средневековых времен, самурайских постулатов, откуда такая страсть к древности?
— Не могу сказать. Может, мой брат повлиял, показывал мне фильмы типа «И на камнях растут деревья» или картины про североамериканских индейцев. Вообще меня интересуют воинские традиции народов мира в целом. В связи с этим любопытна идея смерти, что летает над воином. И я тоже выработал сознательно ощущение, будто смерть стоит у меня за спиной, это придает мне решительности в действиях.

— У меня на протяжении многих лет есть ощущение, что в прошлой жизни я был викингом. Как ты думаешь, кем в прошлой жизни был ты?
— У меня схожее ощущение. Может, я себе сам это внушил, исходя из детских увлечений, но тем не менее...

— Кто знает, может, в прошлой жизни мы с тобой бились плечом к плечу… Расскажи о спорте, которым ты занимаешься, и как это помогает в творчестве?
— Сейчас — силовое троеборье, раньше занимался самбо, карате, тяжелой атлетикой. Спорт вырабатывает определенное упорство и дисциплину. Кстати, я еще заметил, что когда подолгу не пишешь, то потом сложно снова войти в эту форму, умение растренировывается, как в спорте. По крайней мере у меня так, не знаю, как у других.

— Борис Рыжий так и говорил. Мандельштам не писал пять лет, у Блока были большие перерывы. Наверное, это индивидуально. У тебя есть трек «Учитель», который многих не оставил равнодушными, мне всегда была интересна история его возникновения. Расскажи ее.
— История достаточно длинная, но если вкратце, то лет в 13 я занимался карате, прошло чуть больше трех лет — и у меня начались напряженные отношения с тренером. Я стал зазнаваться, шел с опережением, много читал по этому искусству, параллельно ходил на у-шу и рукопашный бой. Я высмеивал его работу, с которой он, честно говоря, не совсем справлялся, вернее, не хотел глубоко погружать нас в определенные элементы и приемы, так как старался увеличить количество учеников и тренировки стали напоминать конвейер. Тренер был достаточно молод, ему тогда было 20 лет и не хватало житейского опыта. Я тоже был молод и горяч. В общем, между нами возникло отчуждение. В один из вечеров произошла ссора, и я перестал к нему ходить. Потом я сожалел об этом, но назад дороги не было, а тренер и ныне жив, и мысль в тексте о том, что он умер, — мой вымысел.

Большой Друг — «Учитель»

— Как он сейчас живет, общаетесь ли вы?
— Ему сейчас уже за 40, иногда видимся, но общения как такового не происходит, он стал алкоголиком.

— Что для тебя осень? Почему это любимое время года?
— Про себя я иногда говорю, что я поэт, воспевающий осень. В целом общий характер моих треков олицетворяет собой эту пору. Осень являет собой нечто знаковое и философское.

— Как бы ты мог описать свое поколение?
— Наше поколение по-своему интересно. У кого-то что-то получилось, у кого-то нет, но одно я могу сказать с достаточно большой долей вероятности, что это во многом духовное поколение. Мы рождались во времена расцвета русского рока, провели детство в лучах заката советской империи, подростками видели ее крах. Мы взрослели под звуки совершенно другой музыки, впитывали западную культуру, хлынувшую на нас потоком, и видели зарождение нового государства и его порядков. Все же мы воспитывались на правильных ценностях. Не хочу говорить, что нынешнее поколение пропащее, и излишне идеализировать былое, но тем не менее именно то, что наше рождение и молодость пришлись на этот переход, и отличает мое поколение от последующих. Нам есть с чем сравнивать. А вообще, конечно, каждое время интересно по-своему.

Большой Друг — «Кви Про Кво»

Спецпроект «Рэп на районе» подошел к концу, и в заключение хочется сказать, что можно по-разному относиться к рэп-музыке: презрительно, одобрительно, равнодушно. Но нельзя отрицать того, что это современный, простой и актуальный способ донести свои чувства до окружающих. И пока в этой культуре есть такие люди, как Большой Друг, она никуда не денется. И караван людей, несущих знание, будет идти, несмотря на лай собак.

Текст: Наум Блик
Фото: Игорь Черепанов