«Взрывать ее мы не будем»: первая (и последняя) экскурсия на телебашню перед сносом

Авторы екатеринбургского телеграм-канала «Что это за башня», созданного несколько недель назад, когда стало понятно, что снос не остановить, озаботились вопросом: «Много обсуждают вчерашний взрыв. УГМК вообще заявляет, что вчера никаких подрывных работ на башне не проводились. Но то, что взрыв был, никаких сомнений не вызывает. Появляется подозрение, что взрыв был не спланированным, а случайным. То есть что-то пошло не так. Ведь не было ни сирен, ни оцепления. Просто взрыв вечером в городе в час пик, даже разлет бетонной крошки. Люди были напуганы. Если так, то появляются сомнения насчет компетентности подрядчика, который будет проводить снос. Они там уверены, что готовы справиться с такой задачей?»

66.RU, которого мучают те же вопросы, отправился искать ответы у первоисточника — генерального директора ЗАО «Работы взрывные специальные» Юрия Овчарова. Заодно мы поговорили с топ-менеджером АО «Ледовая арена» («дочка» УГМК с таким названием осваивает площадку) Данилом Крицким.

Первое, с чем сталкиваемся, подъезжая к башне, — отсутствие парковки. Слишком много рядом общественных и жилых зданий — комплекс апартаментов «Артек», бизнес-центр «Саммит», гостиница для цирковых трупп, Музей истории. Все они — в зоне опасности, если вдруг дела в башне пойдут не так.

Главная новость по теме

Зона поражения телебашни. Чем рискуют разрушители главного городского долгостроя

Нам разрешают заехать прямо на территорию, где идут подготовительные работы. «Вообще-то мы на площадку никого не пускаем, только для вас сделали исключение», — встречает нас Данил.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
Полуразрушенные будки со ржавыми дверями — инфраструктурное наследие телебашни. Конечно, их тоже снесут, когда будут облагораживать территорию. Пока же их используют для хранения ГСМ — сквозь щели видны бочки.

— Внутрь мы вас не пустим, — предупреждает нас сразу представитель УГМК. — По соображениям безопасности. Там все совсем печально — это же недострой.

— И наверх тоже нельзя, — продолжает список ограничений Юрий Овчаров. — Я бы, может, и хотел, но не могу, по закону не могу. У вас ведь допусков нет. Даже чтоб подняться на высоту более 1,3 м нужен допуск. Мы все делаем по закону.

Нет, так нет — идем смотреть, как ведут работы снаружи.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
На стилобатной части — рабочие и ящики, подозрительно смахивающие на ящики со взрывчаткой из Майнкрафта

— Когда взрывать будете (это сейчас всех волнует)? Коллеги пишут, что чуть ли не в ближайшие выходные.

— Начнем с того, что взрывать трубу мы вообще не будем, — директор РВС говорит размеренно и обстоятельно. — Мы конструкцию обрушим. Никаких взрывчатых веществ при этом не используется.

— То есть взрыва не будет?

— Если для вас хлопок — это взрыв, то по вашей терминологии — будет. Если же рассматривать с точки зрения инженерии, это не взрыв. Видите белесую полосу? Там пробурены отверстия — шпуры. Каждое диаметром 35 мм, а вот длина у них разная — по определенной схеме. В них мы заложим специальное вещество, материал, который потом подожжем. Когда он горит, он выделяет газ. Этот газ создает избыточное давление и разрывает железобетон ствола — именно так мы обрушим трубу.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
Для Юрия Овчарова телебашня — не первый демонтируемый в Екатеринбурге объект. В 2014 г. под его руководством снесли несколько зданий бывшего екатеринбургского мукомольного завода — склад бестарного хранения муки, силосные башни и элеватор. Сносили их тем же способом — без использования взрывчатки.

Сами по себе материалы, которые используются для обрушения, безопасны. Никаких спецмашин для того, чтобы привезти их на площадку, никакого оцепления и сопровождения не требуется.

— Прямо сейчас в отверстиях что-то лежит?

— Нет, это исключено. Материалы мы будем закладывать в шпуры непосредственно перед взрывом.

— И это случится…

— В контракте с заказчиком прописаны сроки: конструкция должна быть снесена до апреля. Технически у нас почти все готово для того, чтобы провести обрушение в самые ближайшие дни. Но решение принимаем не мы — заказчик. Команду «фас» нам пока не дали. А мы собаки породистые, слушаемся команд.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
При этих словах со стороны башни слышится шипение, хлопок, и возникает облако пыли. «Что это?» — пугаюсь я. «Не волнуйтесь. Это делают распилы — ведем подготовительные работы к демонтажу», — успокаивает меня Овчаров.

— Одно из главных условий, поставленных нам подрядчику, ЗАО «РВС», было согласование работ со всеми уполномоченными органами, — вступает в разговор Данил Крицкий. — А пока всех согласований нет. В частности, сейчас оформляюся соответствующие бумаги в метрополитене и Уралгипротрансе.

— Метро может пострадать, когда башня рухнет?

— Если бы хоть один объект, находящийся рядом с трубой, мог пострадать, мы бы сносить ее не стали, — снова берет слово Юрий Овчаров. — Вся изюминка в том, что мы делаем работы с учетом всех особенностей окружающих строений, как они есть. Относительно метрополитена — это сооружение гражданской обороны. И даже прямое попадание бомбы никакого урона ему не нанесет. Но, тем не менее, по требованию Уралгипротранса, метрополитена, мы уже провели одну экспертизу, проводим вторую. По сути, это дополнительное обследование и фиксация тех вещей, о которых сам метрополитен, может, и не догадывается. Мы сами тоже перестраховываемся. Обследуем, видим, например, течь в тоннеле, фиксируем ее. Чтобы нам потом не могли предъявить это в качестве последствий обрушения. С окружающими зданиями делаем то же самое — проходим по всем помещениям, визуально обследуем их.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
Юрий Овчаров: «При первом нашем обращении в научно-исследовательский центр Тоннельной ассоциации России для экспертизы по метрополитену, нам сказали: «У метро зона ответственности 40 м, то, что дальше, их не должно касаться». А метрополитен от недостроя находится на расстоянии 285 м».

Новые комплексы и здания — «Артек», Музей — построены из современных материалов с учетом уровня сейсмичности 6–7 баллов. Таких землетрясений на Урале не было, нет и не будет, но все сооружения строятся с расчетом на них. Так что им ничего не угрожает. Больше опасений вызывают объекты культурного наследия — комплекс зданий, расположенных на ул. Декабристов. Все три экспертизы, проведенные перед демонтажем недостроя, дали положительное заключение — они останутся в целости.

— А если что-то пойдет не так?

— У нас не может пойти не так. Сначала мы обрушим верхнюю часть — на высоте 70 м. Шпуры, которые я вам уже показывал, задают направление, куда упадет башня. Как при рубке дерева — только там топором задают направление, а у нас — вот этими отверстиями.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
Требования к качеству исполнения — чтобы получился ровно такой вруб, который необходим для создания четко заданной траектории — очень жесткие.

Работы на объекте ведутся так, как положено по закону Свердловской области, — с 8 до 22 ч. В темное время никаких шумных работ не проводят. Перед обрушением, по словам подрядчика, территорию оцепят.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU

Труба (ни разу за время разговора ни заказчик, ни подрядчик не назвали объект телебашней или даже просто башней, — прим. ред.) упадет на специально созданную подушку из разрыхленной земли. Ее высота — 4,5 м. В основании лежат более плотные породы. Стилобатная часть послужит еще одним демпфером. «Она будет разрушена еще до падения трубы и погасит удар. Знаете, как в брейк-дансе падает танцор, — волной. Труба будет падать так же», — рассказывает Овчаров.

— Когда ствол упадет, он займет всю ширину площадки — 20 м. Представьте соломинку из коктейля. Она сплющивается, когда ее пожуешь. Вот этот ствол при падении также сплющится. Только соломинка пластичная, а здесь особой пластики нет, так что труба потрескается. Это будет такой блин, — поясняет «взрывной» директор.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
Две лиственницы в конце площадки — именно в этом направлении будет падать недострой. «Это — ось падения. Отклонения возможны, но небольшие, в пределах 5–10 м. При падении конструкция гонит перед собой массу воздуха, и пыль (либо осколки) может разлететься. Чтобы этого не случилось, укроем площадку сеткой», — рассказывает взрывник.

Обрушение нижней части здания планируется через минуту после верхней.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
На расстоянии 10 метров от поверхности уже также забурены шпуры, в которые заложат такое же вещество. Нижняя часть башни упадет по той же оси, что и верхняя, на уже раздробленный материал.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
«Люди боятся, что будет сильный удар, говорят о 9 баллах. Но по сейсмике все безопасно» — рассказывает директор РВС. А Данил Крицкий добавляет: «Знаете, что можно считать показателем устойчивости? Тут, под насыпью, идет труба теплоснабжения 180 мм. С ней ничего не случится. И ЕТК, и остальные смежники все согласовали — они не беспокоятся».

— Вы говорите, что ошибок быть не может. А как же силосные башни у элеватора? Тогда ведь они упали без предупреждения — неожиданно для всех. Даже для вас — говорили тогда многие.

— Элеватор мы обрушали четко, без осечек. Вообще, если говорить о том объекте, его снести было гораздо, гораздо труднее, чем этот недострой. Условия были намного жестче. Все очень близко: жилая хрущевка в 40 м, в 1,5 м — а то и меньше, я еле протискивался — объект культурного наследия, в 7 м — подстанция. И самое главное, что элеваторная вышка была куда более прочной конструкцией, чем эта труба. И масса у нее — чуть побольше, чем у верхней части объекта. Однако же то событие не привлекло столько внимания. А демонтаж старого недостроя привлекает.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
После сноса на площадку заедет техника, которая раздробит пласты бетона на мелкие куски. Их вывезут на уже подготовленные полигоны. Металлоконструкции пойдут в переплавку.

Все, что останется от башни, подрядчик вывезет до конца апреля. А еще — уберет земляной вал, засыплет вырытые сейчас котлованы — останется ровная площадка.

— А что будет с фундаментом?

— Решение будем принимать после демонтажа и обследования, — говорит Данил Крицкий. — Надо посмотреть, в каком состоянии это все будет после обрушения. Столько лет эти сваи держали такую махину на себе.

Фото: Влад Бурнашев; 66.RU
Узнав все о технологии сноса, мы прощаемся с Юрием Овчаровым — он спешит на объект. Сейчас внутри здания идут работы по распилу железобетонных конструкций, бурению, зачистке.

— Данил, а вам ее не жалко? — спрашиваю я представителя УГМК, направляясь к машине.

— Мне — нет. Более того, я искренне не понимаю людей, которым жалко ЭТО. Я инженер, я всю сознательную жизнь занимаюсь документацией, знаю все нормы. Они слишком сильно изменились за то время, что башня стоит под открытым небом. Если ее сейчас подгонять под современные требования, это… Я даже не говорю о том, сколько денег потребуется. Я не уверен, что это можно сделать с технической точки зрения. Пришлось бы усилять конструкцию. Еще прошлые собственники делали экспертизу и выяснили, что марка бетона, которая должна была использоваться, не соответствует тому, что есть на самом деле. В некоторых частях использован бетон, менее прочный, чем должен быть. Если ее реконструировать, это же надо приводить в соответствие с современными фасадными системами, с нормами пожарной безопасности, с лифтами… За 26 лет все технически сильно изменилось. Да и что тут можно сделать? Ресторан? Так есть неподалеку «Высоцкий». И смотровая площадка у него есть. А обзор с нее даже лучше, потому что сам небоскреб находится в более высокой точке.

— Но это некий символ города. А еще доминанта. Без башни так грустно смотреть на Плотинку.

— Будет другая доминанта. Уверен, что не менее красивая. По мне, так на эту трубу смотреть невозможно без слез. Это разрушающееся здание, и оно стоит в центре города. А с ним уже 26 лет пустует территория, которую можно облагородить.