Было не сытно, было голодно
Я все-таки себя отношу к тем людям, которые взрослели, когда было не сытно, когда было голодно. Очень хорошо помню вторую половину девяностых, мой папа всю жизнь работал инженером в проектном институте, который занимался электрооборудованием для крупных предприятий, и тогда эта профессия оплачивалась плохо. Я помню моменты, когда нужно было одну шоколадную конфету с братом пополам разделить, потому что она была одна.
Я четко отношу себя к поколению миллениалов, потому что читал самое определение этого термина — «люди, вступившие во взрослую жизнь на границе тысячелетий». Оно абсолютно про меня. Тогда мне было пятнадцать-шестнадцать лет, у меня впервые появился интернет, он открыл для меня мир.
Родители везде меня водили, везде пристраивали, иногда мне кажется, что это было чересчур. Я ходил в музыкальную школу, которую очень не любил, и которая на десятилетие отбила у меня интерес и влечение к музыке. Но вместе с тем, сложно понять, где граница между слишком и недостаточно. Наверняка без всего этого я бы не стал тем человеком, которым стал в итоге.
 Фото: © 66.RU |
|---|
Родители уберегли меня от разрухи в стране
Мне говорили, что я могу стать кем угодно, и поэтому я стал программистом. Забавно, но в детстве я очень хотел стать лаборантом. Может быть, мне просто слово нравилось, оно прикольное, а я картавил. Вообще, я помню, что в детстве было спокойно, я благодарен родителям за то, что им удалось уберечь меня от ощущения разрухи и кризиса в стране. Именно спокойствие позволило мне плыть по течению и развиваться. А спокойствие я ценил. Мне всегда было интереснее сидеть дома с книжкой, чем гулять во дворе, я был домашним ребенком. Это, кстати, одна из тех вещей, которая могла бы сложиться иначе, иногда жалею, что не получил другой опыт. Например, у меня могло бы быть больше друзей, чем сейчас.
На меня сильно повлияла работа моего папы. Его проектный институт располагался на углу Ленина и Вайнера. Я в это время уже учился в девятой гимназии, и после уроков приходил к нему. Я видел, как они начинали работать на первых компьютерах. Помню большие старые мониторы с защитными экранами. Это все тогда было дико интересно. И при этом совершенно не было никаких инструкций. Все было на английском языке, чтобы что-то узнать, нужно было исследовать самому. На практике, на пальцах, практически вслепую и методом какого-то тыка я получал эти знания. Мне все это было жутко любопытно. На этих компьютерах еще игрушек не было, но для меня круто было даже какой-то офисный пакет открыть, древний предок Microsoft Office. Набрать что-то и распечатать на матричном принтере — уже был огромный кайф.
И именно тогда я понял, что нужно активно учиться самому, а не ждать, что знания придут со школьных уроков или университетских курсов. Это был драйв и азарт, хотя на пути было много преград. Английский язык я выучил для того, чтобы разобраться в вещах, которые мне были интересны. Именно это желание дало мне больше, чем изучение глаголов и времен.
Кустарные тусовки в «ПВ» и интеллектуальные — в «Самоцвете»
Я всегда был не против сходить в клуб, я любил отдыхать. Например, в «ПВ». У вас, кстати, на портале недавно читал историю клуба «Посторонним В», интересно было сравнить то, что там написано, со своим опытом. Я ходил туда еще когда там показывали кино, потом рядом с кинозалом появились диджеи, потом стали алкоголь продавать. Это все было очень мегакустарно, и было понятно, что, если в тот момент кто-то включил бы свет, все ужаснулись бы от увиденного, в помещении все очень экономно, скажем так, было сделано.
Потом клуб стал «ПВ» и переехал в Березовский. Чтобы доехать до него, нужно было сесть на ПАЗик у гостиницы «Исеть». На нем же можно было уехать обратно. Потом, когда приедешь в Березовский, нужно было простоять на морозе и дождаться того момента, когда охранник покажет на тебя пальцем и скажет, что можно проходить.
В тот раз кутеж был довольно дикий, все устали, я устал и уснул на колонке прямо. Несмотря на то, что из нее очень громкий звук шел. И каким-то образом моим друзьям удалось убедить охранников, что это все нормально.
Сейчас у меня такое хобби: я хожу играть в «Что? Где? Когда?». У этой игры есть спортивный формат, когда просто приходишь в большое помещение, там сидит много команд, ведущий задает вопрос, все пишут ответы на бумажках. Кто-то набирает больше баллов, кто-то меньше. Такой рациональный, рафинированный, не очень эмоциональный формат.
Есть другой формат, который в клубе «Самоцвет» практикуют, там играют, как в телевизионной передаче. Есть стол круглый с волчком, конверты с вопросами, толпа людей. Это огромные эмоции, такая суперразрядка. Хотя многие думают, что это игра для ботанов.
У меня есть семья и дом, есть ближайшие родственники: папа, брат. Есть семья жены, есть друзья и работа, которая мне нравится. И на третьем, то есть важном месте, — хобби. Я не знаю, что может быть еще лучше.
Смена «Яндекса» на «Контур» — выход из зоны комфорта
Я довольно эмоциональный человек, могу заплакать в кино или читая книгу. Мне нравится, когда то, что я делаю, вызывает эмоции у других людей, например, если удается заставить аудиторию смеяться во время моего доклада. Прикольно чувствовать какую-то эмоциональную связь с людьми. Для меня эмоционально очень сложно было поменять работу.
Перед «Контуром» я работал в «Яндексе». Я ушел тогда из компании, в которой мне нравилось работать, потому что не смог найти общий язык с руководителем. Это был стопроцентный выход из зоны комфорта. И мне повезло, что я нашел свое место в «Контуре». Потому что все могло сложиться непонятно как, а я человек очень оседлый, мне страшно даже подумать о том, чтобы переехать в другой город, не говоря уже о том, чтобы переехать в другую страну, это все супертяжело. Но сложилось все вроде неплохо в итоге.
Мне кажется, кризисом обычно называют какое-то моментальное происшествие: взрыв, самолет упал, рухнула валюта — это кризис. Самый большой кризис для меня был не моментальный, а затяжной, в период, когда я формировался. Я всегда как-то плыл по течению и очень мало участия принимал в формировании будущего. В какую школу пойти, на какие кружки, на какие курсы — это была родительская инициатива, я же предпочитал идти по накатанной.
Я выбирал то, что легко получается, чем легко заниматься. Может, мои успехи — это показатель того, что я занимаюсь как раз тем, чем нужно. Но я не всегда был уверен, что выбрал верный путь. Может быть, надо было активнее искать свое место, может было нужно какое-то преодоление, но иногда мне кажется, что я слишком слаб, чтобы это сделать. И это самый большой кризис, который продолжается день ото дня. Я всегда задаюсь вопросом, действительно ли я должен заниматься тем, чем я занимаюсь, не должен ли я попробовать что-то иное.
Для меня важно нравиться всем
Я очень сильно привязан к концепции правильного выбора. Для меня важно сделать правильный выбор, чтобы не было сожаления о неправильном. Возможно, это связано с тем, что я долго учился давать право на ошибку другим людям и не научился давать его себе.
Например, сейчас я сижу перед камерой и очень переживаю, вдруг скажу что-нибудь, что заставит других людей думать обо мне хуже. У меня прямо в голове эта мысль крутится, я боюсь допустить ошибку. И для меня это еще один из кризисов жизни. И с ним я еще не справился.
Но не так давно я понял, что невозможно делать шаги, принимать осознанные непустые решения, двигаться вперед и нравиться всем. Осознание этого приходит ко мне на руководящей позиции. То есть в какой-то момент нужно решиться на непопулярное решение. Сейчас я чувствую в себе силы на это. Раньше для меня это было эмоционально очень тяжело.
Разговаривать с детьми на равных
У меня дочка, ей пять лет. И я не уверен, что воспитываю ее правильно, я не уверен, что уделяю ей достаточно внимания или, может, я недостаточно строг. Это тоже своего рода кризис, потому что я постоянно сомневаюсь.
Хотя я однажды вспомнил, как в детстве ходил к логопеду, и там среди справочной информации был листочек, где специалист объяснял, что для того чтобы у ребенка нормально развивалась речь, надо с ним разговаривать как со взрослым, не надо сюсюкать, искажать слова, надо говорить нормальным языком. И эта мысль мне так запала, что я стараюсь ее придерживаться. Это было своего рода озарение. Теперь, если я во что-то и верю в воспитании детей, то это в то, что с детьми нужно общаться как с равными. То есть отвечать на вопросы настолько честно, насколько можешь.
Вообще, умение объяснять — очень важное. Если ты не умеешь объяснить просто какую-то вещь, то ты не понимаешь ее сам. И всегда нужно спрашивать себя, если я не могу объяснить что-то, понимаю ли я это сам. Ну, это смешно, может быть, звучит в контексте смерти, или секса, или еще каких-то вещей, которые нужно объяснить ребенку, но, в конце концов, есть и более сложные и абстрактные вещи, например, любовь, счастье. Я должен понять это для себя, чтобы потом объяснить дочке.
Мне интересно, какой запомнится мама моей дочке
Моя мама умерла после долгой болезни. У нее был рак. Конечно, был период ремиссии, когда казалось, что у нас будет все хорошо, но этого не случилось. Для меня это большое потрясение. С рациональной точки зрения я все понимал. Мне были понятны все эти цифры шансов, процентов, вероятностей. Я не склонен верить в чудеса, нужно было держаться, чтобы не сорваться на лечение травами или походы к знахарям.
Я тогда окунулся в этот мир конца жизни. Для меня было откровением то, что современная медицина не всегда ставит перед собой цель продлить жизнь человека. То есть иногда лечение не очень сильно продлевает жизнь, но при этом значительно ухудшает ее качество, заставляет человека страдать. На первый взгляд это противоречит внутренней интуиции, потому что тебе же хочется с человеком как можно больше времени провести, даже если ты понимаешь, что он лежит и почти не разговаривает. И очень тяжело, когда врач говорит, что нет смысла больше делать химию, практически невозможно сказать себе в этот момент, что да — это только ухудшит качество оставшейся жизни. Тяжело это принять. Но надо себя заставить, потому что это правильно.
Было ужасно, непонятно и очень тяжело. И это не был момент абсолютно рационального поведения, так, что вот — осталось шестнадцать дней, сейчас мы будем делать то и то. Семья во многом действовала интуитивно. Старались обеспечить как можно больший комфорт, проводить больше времени, насколько это получалось.
С внучкой было тяжело, мама, мне кажется, не хотела, чтобы девочка запомнила ее больной. Мне интересно узнать, какой в итоге она запомнится моей дочке, я буду с ней об этом разговаривать, интересно, насколько эти воспоминания видоизменятся. Потому что у меня воспоминаний из детства не очень много сохранилось и они отрывочные.
Зуммера ответ
Я недавно от коллег услышал фразу «Я не понимаю этих зуммеров». У меня нет никакого желания выглядеть старым брюзгой, и говорить, что тогда — то, а сейчас — то. Просто это поколение правда отличается. У них отличается мотивация и то, чего они хотят от жизни.
Раньше, мне кажется, план на жизнь был намного понятнее: то есть вот у тебя школа, потом пять лет институт, потом ты устроишься на работу, будешь там работать достаточно долго, двигаться по карьерной лестнице. Заведешь семью: жена, дети, они тоже потом пойдут в школу и институт. А ты пойдешь на пенсию, будешь сидеть дома, смотреть по телевизору «Первый канал». Я скорее человек из этого мира.
А сейчас это не так. Меняется сам ритм жизни, мне кажется, что даже пять или шесть лет в вузе тоже ставятся под сомнение — нужно ли это? Человек современного поколения не может быть уверен, что через пять лет ему будет интересно то же самое. Не говоря уже о какой-то карьере, которая на всю жизнь планируется. И это нормально.
Даже как-то странно задавать человеку на собеседовании классический вопрос: «Кем вы видите себя через пять лет». Потому никто никем не видит себя через пять лет. Будущее слишком быстро меняется, и это даже не рационально закладывать такие долгосрочные планы. Я убежден, что новое нужно принимать, и тогда никогда не станешь старпером.
Понятия не имею, кем я буду через пять лет. Буду в каждый момент времени стараться прикладывать свои усилия там, где они принесут наибольшую отдачу и наибольшую пользу. Сейчас я вижу себя на месте, где нахожусь. Но постоянно нужно искать, где будет лучше: каждый день, каждый месяц, каждый год. И да, это зуммера ответ.
