После длительного перерыва из-за побега подсудимого Игоря Разунина, в Екатеринбурге продолжился суд над бывшим чиновником. Напомним, что фигурант «дела МУГИСО» Игорь Разунин пропал 3 декабря 2018 года. В тот день он не явился в Кировский суд, где над ним проходил процесс по обвинению в получении взяток. 5 декабря судья Лариса Шаньгина изменила меру пресечения подсудимому — с запрета на осуществление определенных действий на содержание под стражей. Полиция начала розыск.
Беглец нашелся 8 июня 2019 года. Его задержали при попытке перехода белорусско-украинской границы. В конце прошлого года Разунина экстрадировали в Екатеринбург.
Разунин стал первым подсудимым в веренице уголовных дел о преступлениях, в которых подозревают первых лиц МУГИСО, включая экс-министра Алексея Пьянкова. Игоря Разунина задержали в рабочем кабинете оперативники УФСБ по Свердловской области 22 декабря 2016 года. Во время обыска в платяном шкафу нашли 160 тысяч рублей, которые чиновнику якобы передал предприниматель Денис Миниахметов. По версии следствия, бизнесмен платил госслужащему «за обеспечение со стороны департамента рекламы МУГИСО беспрепятственной эксплуатации рекламных конструкций и недопущение их демонтажа».
С подсудимым чиновником 66.RU удалось пообщаться в зале Кировского суда Екатеринбурга, воспользовавшись перерывом в заседании.
— Накануне адвокат распространил ваше открытое письмо, в котором среди прочего вы объясняете причины своего побега в Белоруссию. Вы написали, что это был побег не от правосудия, а от судилища. Что вы имеете в виду?
— Нужно начать с того, что с самого начала на меня оказывалось давление: при возбуждении дела, в ходе предварительного следствия, в ходе судебного рассмотрения данного дела. То есть мой побег был не от суда. Я собирался дальше доказывать свою невиновность, разбираться со своим уголовным делом. Это был побег от неправосудного решения, которое, как я понимаю, мне еще предстоит в данном суде.
Я для себя принял решение доказывать свою невиновность в ином государстве. Как мы понимаем, добраться до территории другого государства — на Украину — не получилось.
— Почему вы стремились именно на Украину?
— Здесь нет каких-то политических обоснований. Украина, на мой взгляд, из стран бывшего СНГ наиболее независима. При этом она непосредственно граничит с Российской Федерацией.
Я планировал получить там убежище и возможности доказывать свою невиновность.
— Почему ваш план не удался?
— Потому что я был задержан. Я переходил границу по своему паспорту. У меня не было никаких фальсифицированных документов. А в тот момент я уже был объявлен в межгосударственный розыск. Был задержан, помещен в изолятор временного содержания. Впоследствии содержался в СИЗО города Гомеля.
— Сейчас вы содержитесь под стражей в екатеринбургском СИЗО. Можете сравнить условия содержания в следственных изоляторах в России, Екатеринбурге, и в Белоруссии?
— В СИЗО Гомеля я провел около пяти месяцев, поскольку там рассматривалось мое заявление о предоставлении статуса беженца. Условия содержания намного более жесткие, нежели в СИЗО Российской Федерации. В общем-то, и в наших СИЗО не все хорошо. Но если сравнивать с СИЗО Белоруссии, то там намного более жесткие условия. Это и по площади, отведенной на одного арестанта, и в плане режима, и в плане обращения сотрудников с арестантами.
Не могу сказать, что я испытал на себе какой-то прессинг со стороны белорусских сотрудников. Они все-таки понимали, что я иностранный гражданин и дело у меня резонансное. Но, видя, как там обращаются с арестантами, являющимися гражданами Белоруссии… Ну-у, довольно жестко. Могут позволить себе оскорбить арестанта, условия обращения…
Могу выделить СИЗО города Витебска. Там все это вообще возведено в степень абсурда.
— В СИЗО Витебска вы содержались в ходе этапирования в Россию?
— Да. Я там находился около двух недель. Через Витебск проходят все арестованные, которые экстрадируются в Россию.
— Сегодня в ходе судебного заседания вы заявили, что на днях к вам в СИЗО приходили оперативники ФСБ и якобы оказывали давление. В чем это выражалось?
— Ко мне приходили именно те сотрудники ФСБ, которые участвовали в моем задержании. Я так понимаю, что в СИЗО у меня они оказались под предлогом взятия опроса по иным обстоятельствам. Но по факту, по этим обстоятельствам я уже многократно давал объяснения: дважды прокуратуре, следователю, в ходе доследственной проверки…
Фактически же наш разговор был на другую тему. Мне говорили, что мне светит длительное тюремное заключение. По их словам, 10 лет, а может быть, и больше. Говорили: «Признавай вину. Если хочешь облегчить свою участь, то заинтересуй нас». Начали задавать вопросы по бывшему министру — Пьянкову (экс-министр МУГИСО Алексей Пьянков, обвиняемый в получении взяток), его заместителю Богачеву (бывший замминистра МУГИСО Артем Богачев проходит по уголовному делу подельником Пьянкова), также звучала фамилия Кан (Станислав Кан (сын) и Александр Кан (отец). Кан-младший является одноклассником и другом Алексея Пьянкова. Судьба этого семейства тесно переплетается с карьерными достижениями Пьянкова. Слухмейкеры называют семейство Кан «держателями кошелька» бывшего министра).
На что я опять сказал, что готов дать показания, но оговаривать кого-либо не собираюсь.
— Вам предлагали сделку? Но ведь вы серьезно подорвали свое положение, пустившись в бега.
— Мне сложно сказать, какая именно цель была у оперативников. Может быть, это было вызвано слабой позицией обвинения и доказательной базы по делу Пьянкова и Богачева. Может быть, меня пытаются использовать, поскольку я нахожусь в тяжелом, практически безвыходном положении. Мои права действительно нарушаются регулярно.
— Находясь в бегах, вы связывались с Пьянковым или другими сотрудниками МУГИСО?
— К этим людям я никакого отношения не имею. Крайний раз я видел их в здании суда. Связи не было абсолютно никакой. Они, оперативники ФСБ, также задавали мне подобные вопросы.
— Вы долго готовились к своему побегу?
— Нет. Это произошло довольно спонтанно. Когда я понял, что доказать свою невиновность в данном суде мне не дадут, все мои доводы и доказательства не будут рассмотрены, на этом этапе я и решился.
— Сейчас не жалеете о своем побеге?
— Сложно сказать. В целом моя позиция нисколько не поменялась. Но побежал бы я еще раз? Нет, не побежал бы.
А так, посмотрим что будет. Придется доказывать свою правоту в других инстанциях.
