Принимаю условия соглашения и даю своё согласие на обработку персональных данных и cookies.

Глава украинской диаспоры в Екатеринбурге: «Меня могут объявить сепаратистом за то, что защищаю Донбасс»

Глава украинской диаспоры в Екатеринбурге: «Меня могут объявить сепаратистом за то, что защищаю Донбасс»
Фото: Константин Мельницкий; 66.RU; 66.RU
О том, что изменилось после прихода к власти Петра Порошенко, о возможности введения визового режима между Россией и Украиной, о реакции спецслужб на критику с Урала и беженцах из ДНР и ЛНР в Свердловской области — читайте в интервью Петра Щербины на 66.RU.

— Как вы оцениваете три года Порошенко у власти? Появилось ли чувство разочарования, когда стало понятно, что ваши надежды на укрепление отношений между Россией и Украиной не оправдались?
— Я думаю, что здравый ум у Порошенко есть, но, наверное, кто-то ему мешает. Иногда я его послушаю — и не понимаю, почему он все это говорит… Но политика — дело грязное. Вроде бы и подписали Минские соглашения с Порошенко, но что-то пошло не так. Не понимаю, почему их нельзя было выполнить. Конечно, там было написано, что необходимо провести выборы и всех амнистировать — кроме тех, кто замарал свои руки в крови по рукава, занимался бандитизмом и т.д. Да, Порошенко обещал остановить войну, но это не произошло, поэтому, конечно, я разочарован.

Я не говорю, что Янукович — хороший. Не говорю, что он нормальный мужик. Он же такое государство прокакал! Понимаете?! Но лучше-то тоже не стало… При Януковиче было лучше, так народ говорил. Украина получала льготы. За 20 лет независимости Россия влила в Украину миллиарды долларов. Где они? Разодрали. Почему? Потому что Россия сама виновата. Давали — так контролируйте, куда пошли деньги. А тут ни дорог, ни инфраструктуры.

— С 11 июня украинцы смогут посещать страны Евросоюза по упрощенным правилам. Правда, в течение 90 дней. Можно ли это считать достижением Порошенко?
— Это дело хорошее, все хотят безвиз, и Россия тоже. Но если посмотреть на это по-крупному… Ну какое же это достижение? Это же все туристические дела. Эта виза не дает украинцам права работать. Вот если бы можно было работать — тогда я понимаю, можно было бы кричать о том, что мы чего-то добились. В Украине 15 млн пенсионеров, пенсии у всех очень маленькие. Никто из них не поедет смотреть на Эйфелеву башню. Поэтому я не вижу особого достижения в безвизовом режиме. Это первый шаг, из которого потом, возможно, что-то может получиться. А пропаганда говорит, что уже весь мир покорили! Сейчас Украина склонилась на сторону Запада, потому что шла мощнейшая пропаганда. Особенно со стороны Америки. Сам Путин, президент наш великий, говорил…

— Последние 40 лет вы живете в России, сейчас говорите: «Путин — наш великий президент», не поддерживаете официальный Киев, наверное, ни по одному вопросу… Сейчас вы чувствуете свою связь больше с Россией, чем с Украиной?
— Я — гражданин России, но я никогда не терял связи с Украиной, это моя историческая родина. Я не стыдился никогда того, что я украинец! Я не стыдился того, что меня называют хохлом (так Россель меня называл). Потому что надо знать, откуда эти слова. Почитать Даля. Но если говорить о Путине, то ему надо отдать должное. Чем должна гордиться страна и как защищать должна? И кто защитит страну? Армия конечно. Я вспоминаю 90-е годы, я дружил с военными. И когда начался распад [Советского Союза], я видел, как солдатики ходили замызганные, зашарпанные, чуть ли не милостыню просили. Как достойные офицеры в пьянство пошли, потому что не платили денег, не было работы, армия развалилась. Нас перестали бояться, перестали уважать. После того как пришел Путин, в первые пять лет его правления стала подниматься армия. Сегодня уже есть на что посмотреть, нас боятся и уважают. Сегодня наконец-то руководители российского государства поняли, что без армии ничего не будет. Поэтому есть положительный опыт в Сирии, есть испытания, покупают российское оружие где-то на 13 или на 20 млрд.

— Когда в последний раз вы были на Украине?
— В 2013 году. После событий на Майдане сестра сказала, что лучше мне не ехать. Много бандитизма стало. Понимаете, когда в государстве нестабильность, то это влияет на все — работать-то людям негде, а жрать хочется… Раньше-то я по два-три раза в год туда ездил. Когда в последний раз был, не видел предпосылок ко всему этому делу... Хотя я был в Ивано-Франковской области, где музей Бандеры. Уже тогда была такая прозападная пропаганда! Но я со всеми на русском языке говорил. Помню, был день Петра и Павла, поздравляли меня. Мы сидим в кафе, баянист играет, я выпил, спел пару песен на украинском, еще выпил. Ну а мои любимые песни — комсомольско-зэковские. И я запел «Я еду за туманом». И все пели — и на русском, и на украинском. Если хорошо поешь, то какая разница.

— Вы же знаете о том, что Украина предложила ввести визовый режим с Россией?
— Может, и введут. Я визу без проблем получу, мы сотрудничаем с нашим консульством, там люди хорошие, дело свое знают и обязанности выполняют.

— Ваше отношение к вопросу о присоединении Крыма за последние три года не изменилось?
— Мое отношение осталось прежним. Исторически Крым был русским. Это автономия, и провести выборы было их правом. И даже иностранные наблюдатели и то поддерживали. Вопрос, конечно, спорный. Вот если бы Янукович остался, то Крым бы остался украинским, при всех делах, не было бы ситуации военного переворота. А так… Что есть, то есть. Я до сих пор не могу понять, почему правительство Украины держится за унитарность. В большинстве цивилизованных стран федеративное устройство. Возьмите Штаты, возьмите Германию, Нидерланды, Швейцарию, Россию. Конечно, страны разные, демократии разные, разное ведение хозяйства, но суть одна. Федерация.

— Нет опасений, что из-за ваших высказываний по поводу Крыма у вас могут возникнуть проблемы на границе?
— Где-то месяц назад мне звонят с Украины, радостно так: «Петр Степанович, тебя показывали по телевизору!» Оказывается, там смотрят местную прессу. Я вообще человек публичный, выступаю, защищаю украинцев. Я сказал, что да, действительно, я защищаю беженцев с Донецкой и Луганской народных республик. Но, вы понимаете, там ведь могут подумать, что раз я защищаю беженцев, то я сепаратист, и внести меня в запрещенный список. В открытом-то доступе этих списков нет. А у меня там родители похоронены, я три года не был на могилках. И это плохо. Но, в конце концов, мне уже 70 лет, что мне могут сделать?

— Беженцы из ДНР и ЛНР до сих пор едут в Екатеринбург и Свердловскую область?
— Едут и новые, и те, кто еще не получил гражданство, все еще здесь… Решаем сейчас все эти проблемы в рабочем порядке. Я занимаюсь ими. Мы стараемся делать все, чтобы не нарушать законодательство, и пока еще никого не депортировали. Есть, конечно, бюрократия. Вот народ говорит — условия беженцам создали, платили по 800 рублей! Да никто им не платил! За все надо было платить. Когда беженцы приехали, то в основном и люди, и власть помогали. Но закон есть закон. Нужно было сдавать экзамен по русскому языку. Стоит все это по 5–6 тыс. руб. Большая часть денег уходила в Москву. Хотя все знают русский язык, со мной никто на украинском не говорил.

Я понимаю, что если давать всем гражданство, то могут и вражеские люди залететь. Но для этого у нас есть ФСБ — пусть они и проверяют. А если человек попал в беду, то почему бы не сделать льготные условия? У них же ни кола ни двора, они приехали искать спасения — их разбомбили, им негде было жить! Вот, говорят, лучшие места им тут дали. Но это не так! Много металлургов было — и где они? Продавцы сейчас, потому что нет свободных мест.

— Сейчас, когда война в Донбассе практически ушла с федеральных каналов, решать вопросы с гражданством и трудоустройством стало труднее?
— Раньше, конечно, было проще. Мне даже разрешили в администрации (хотя это было на грани закона) регистрировать беженцев как принимающей стороне. За 2,5 года зарегистрировал около 6 тыс. человек… Даже когда жители Екатеринбурга и области давали им временное прибежище, регистрации-то у них по-прежнему не было, жители боялись делать им регистрацию. Кто-то не хотел, чтобы увеличились коммунальные расходы. Арендаторы, которые сдавали жилье, тоже не хотели светиться… Брали, но тихо, иначе налог надо платить 13%… И встали перед дилеммой: если не регистрировать, то на работу легально нигде не брали, потому что штрафы большие. Поэтому просили меня.

Константин Мельницкий; 66.RU; 66.RU