Косая сажень в плечах и минимум два метра роста. Красные шаровары, на голове непременно чуб. Эдакий здоровенный детина, кровь с молоком. Он скачет на коне и, размахивая шашкой, кричит басом: «Я тебя породил — я тебя и убью!» Вот приблизительно так я, честно перечитавшая всего Гоголя, представляла себе типичного казака.
На деле все оказалось несколько по-другому. Если точнее — абсолютно по-другому. Уральские казаки верхом давно по улицам не рассекают, на работу ездят на машинах, одеваются неброско и никого не убивают. А в городе Среднеуральске,скорее наоборот, дают шанс начать новую жизнь однажды оступившимся. То есть делают добрые дела и ничего не просят взамен. Странные, правда?
В гости к этим героям нашего времени выезжаю в обед субботы. Ехать неблизко, в Среднеуральск. Навигатор здешних мест не знает, добираюсь чисто интуитивно. Разбитая, вся в ямах, узкая дорожка упирается прямо в ворота «Станицы Державной», дальше путь прегражден натянутой веревкой и шлагбаумом. «Вы к кому?» — тут же из небольшой избушки, выполняющей, судя по всему, роль КПП, выскакивает мужчина в камуфляже. Представляюсь. Он улыбается: «Сейчас пропущу, поезжайте прямо, потом направо, там увидите детскую площадку, рядом с ней штаб. Вам туда».
Добродушный охранник — из местных постояльцев. Зовут его Сергей, ему 58 лет. Живет в Державной уже четыре года и все это время гордо носит звание сотрудника службы безопасности. «Я днем дежурю, ночами — сменщик мой. Работаю с восьми до восьми. Устаю? Нет. Я бывший военнослужащий, ветеран Афганской войны и потомственный казак. А сейчас инвалидом стал, левую сторону парализовало. Ну так что, лежать мне теперь? Не могу я без дела. Да у меня вот и помощник есть, — Сергей ласково треплет за ухо собаку, тоже выскочившую из своей будки посмотреть, кто там пожаловал. — Филя зовут. Вы только его не фотографируйте, а то он этого не любит».
О причинах своего пребывания в «Станице» Сергей рассказывать не стал, отмахнулся: «Личное это. Не очень хорошая история». Заметил только, что обиды ни на кого не держит: «Жаловаться не на что. Все есть у меня: и квартира, и дом, и внуки». Заметно погрустнев, охранник Сергей, чтоб не подать виду, что задели за живое, вновь отвлекается на собаку, а я на законных основаниях проезжаю на территорию.
«Здесь у каждого своя история, но вспоминать о прошлом никто не любит», — объясняет Авиэль Плеханов, начальник штаба, встречая меня у здания администрации. — Чай будете?»
«Буду», — киваю я и оглядываюсь по сторонам. Большая огражденная территория, несколько строящихся зданий, церковь, маленькие жилые домики, пилорама. Тут же рядом детская площадка с качелями и горкой, резная беседка — она же место для курения. Общая картина напоминает что-то среднее между пионерским лагерем советских времен, колонией переселенцев и сценой из фильма про постапокалипсис.
«Сначала был создан реабилитационный центр «Держава», — начинает рассказ Авиэль Владимирович, — было это в 2006 г. Организовывали все силами неравнодушных энтузиастов, так получилось, что основная их часть была казаками. В 2008-м нам дали в бессрочное безвозмездное пользование полуразрушенные здания на этой вот территории. Так потихоньку мы все перебрались в Среднеуральск. Было принято решение зарегистрировать здесь первичную казачью организацию, которая сегодня именуется «Станица Державная».
Казаков, как выяснилось, на Урале довольно много: около 5 тысяч. Первое упоминание о яицком (уральском) казачьем войске относится ни много ни мало к XVI веку. Уральские казаки участвовали во всех значимых исторических сражениях и до последнего защищали царя во время Гражданской войны. Нынешних, современных казаков делят на так называемых общественников, для которых казачество — это больше клуб по интересам, и истинных, официальных, чьи имена занесены в государственный реестр.
«Мы, казаки, — это национальная гвардия, которая в любой момент, по первому зову поднимется и побежит, куда прикажут. Наши данные есть в военкомате. Случится, например, лесной пожар — откроют реестр, посмотрят, что в Среднеуральске есть 15 казаков, вызовут нас. А мы всегда наготове, быстро организуемся», — объясняет Плеханов.
Но главное для этой станицы, по его словам, — помощь людям. Помогают казаки по-настоящему, не на словах, а делом, прямо здесь, в «Станице», которая официально имеет статус хутора, находится реабилитационный центр, в котором постоянно проживают 45 человек. В филиале — в поселке Лебяжье Каменского района — еще 23 человека. Количество «клиентов», как здесь называют местных, постоянно меняется: кто-то находит выход из ситуации, устраивается на работу, снимает жилье, кто-то возвращается на улицу.
«У нас живут те, кому некуда больше пойти. Причины могут быть разные, — объясняет Плеханов. — Есть такие, кто пропил свое жилье, есть матери-одиночки, оставшиеся без средств к существованию, погорельцы и беженцы…»
— В чем заключается помощь?
— Понимаете, когда человек оказывается на улице, он, по сути, переходит на исключительно животные инстинкты. Все, чего он хочет, — это есть и спать. Поэтому самая первая наша задача — накормить, напоить, отогреть, помыть, медицинские услуги организовать. Потом уже начинаем думать, что дальше делать. Мы помогаем и документы восстановить, и какую-то рабочую профессию получить. На пилораме в Среднеуральске, например, сейчас много наших «выпускников» трудится. Мы их и ремеслу научили, и кому-то устроиться помогли.
— И долго ваши клиенты здесь проживают?
— Да по-разному. Ограничений особо никаких нет. Некоторые здесь живут по пять-шесть лет. Вот, например, один с 2008 г. с нами, у него уже семья здесь, он наш почетный пенсионер. 19 человек за все время работы похоронили, как положено, честь по чести. Многие находят себе мужа или жену, заводят семьи и уходят. Бывают, конечно, и те, кто нарушает правила пребывания на территории. С ними сразу прощаемся.
— Что за правила?
— У нас сухой закон. Строжайший. Принятие алкоголя на территории — расторжение договора. Вообще без вариантов. Плюс работать же нужно.
— Не хотят?
— Не хотят. Вы спросите у любого бродяги на улице: «Ты почему в «Державу» не идешь?» Думаете, он про нас не знает? Ерунда! О нас все знают! У нас соглашения и с церковными приходами, и с социальными службами, и с полицией,и системой ГУФСИН. Так или иначе каждый человек, ведущий асоциальный образ жизни, о нас что-то да слышал. И все равно к нам не идут. Нас вот с вами что держит в нормальном жизненном русле? Страх! Мы боимся потерять работу, потому что нужно платить за жилье, чем-то питаться, детей содержать. А когда человек прожил на улице полгода-год — он расслабляется, он понимает, что можно ничего не делать — и не умереть. Из этого состояния выйти порой очень трудно.
Реабилитация в «Державе» социально-трудовая. По сути центр — это пусть небольшой, но вполне себе полноценный колхоз. Живут натуральным хозяйством и всё делают сообща. Подъем в восемь утра, затем 15 минут — молитва в храме. Присутствие обязательно и для христиан, и для мусульман, и даже для буддистов (были в «Державе» и такие). После молитвы — завтрак. Рабочий день с 9 до 18 с перерывом на обед.
Работы много, каждому найдется занятие по душе. Летом нужно ухаживать за огородом (только картошки в «Державе» сажают полтора гектара), есть столярная мастерская, пилорама и скотный двор: тут и куры, и гуси, и свиньи, и козы с коровами, и конечно лошадь (какие же казаки без коней!). У «Державы» свои охранники, повара, уборщицы, слесари, сантехники, электрики и сапожники. Дядя Паша, например, мастерски шьет унты, говорит, зимой все державные в его обувках щеголяют:
— У меня стажу — 20 лет! Отец меня маленького еще учил хомуты делать, постепенно начал и обувь шить. Здесь третий год уже живу. Я инвалид — по дурдому, шизофрения у меня. Когда выписывали, мама отказалась меня забирать, она старая уже, тяжело ей. А здесь нравится все. Есть где жить, что кушать, есть любимая работа. А что еще человеку нужно для счастья? Как говорится, три раза кормят, ни разу не бьют. Я тут к дочери ездил в гости — ужас что творится за забором, все пьют. А у нас тут все прекрасно, мы живем работой. У меня вот даже когда выходной, я о работе думаю — чем завтра займусь.
Работой своей они в прямом смысле кормятся: мясо, молоко, яйца, овощи — все свое. Хлеб в виде благотворительной помощи предоставляет завод. Денег на остальные удовольствия тратят совсем немного.
— Все что мы имеем — это маленькие доходы, например от пилорамы , — рассказывает Авиэль Плеханов. — У нас договор с местным предпринимателем, он нам лес привозит, мы занимаемся распиловкой. Весь бюджет30–35 тысяч в месяц. Всем управляет Совет самоуправления, это наши старожилы, каждый месяц решает, что купить на эти деньги: мыльно-рыльное, сигареты, медикаменты какие-то. Бывает, что премируем кого-то, когда нужно к детям, например, в гости съездить, подарки купить. А так зарплаты у нас никто не получает.
— Зачем вам все это тогда надо?
— Я всегда люблю на этот вопрос отвечать честно и всегда боюсь, что мои слова переврут. На текущий момент мы заложники ситуации. В самом начале, я активно занимался своим делом, «Держава» много сил и времени не отнимала. Но каждый кирпичик, который ты кладешь в фундамент этого проекта, в конечном итоге оказывается у тебя в рюкзаке. Сейчас мы уже попросту не можем ничего бросить. Пройден огромный путь, начиная от полнейшего бомжатника, когда здесь кормили один раз в день баландой на воде, заканчивая днем сегодняшним, когда у нас в каждой комнате и телевизор, и холодильник, и питание лучше, чем в государственных центрах временного пребывания. Назад дороги нет. Оставить все это — и как потом людям в глаза смотреть?
На этих словах в кабинет по-хозяйски заходит мужчина. Представляется Олегом Анатольевичем Мажарой, председателем правления.
— Вы тут, получается, самый главный?
— Я тут самый крайний, — смеется он. — Что случись — сразу ко мне.
— И часто что-то случается?
— Ну а как? Столько народу здесь живет! Сегодня вот позвонили, говорят, надо Ксюху с роддома забрать, вот привез, вы сходите познакомьтесь.
Историю Кирилла и Ксюши здесь рассказывать любят, они — вроде местных Ромео и Джульетты. Познакомились здесь, в «Державе», Он родом из Красноуфимска, она с Украины. Сожительства в центре строго запрещены, только официально зарегистрированные отношения. Но у Ксении пока проблемы с документами, поэтому под честное слово, как только — так сразу, батюшка влюбленных благословил. Теперь у них почти обыкновенная, рядовая семья. Муж работает на пилораме, жена — сестра-хозяйка, вместе достраивают дом и воспитывают теперь уже двоих детей.
Встречают ребят всем коллективом, обнимают и поздравляют наперебой: «Молодцы! Кирилл, дай руку тебе пожму! Ксюша, иди сюда, поцелую!» Счастливые родители смущаются и, устало поблагодарив всех за встречу, спешат к себе.
А я решаю прогуляться по территории и познакомиться еще с кем-нибудь из постояльцев. Первая на моем пути — Оксана. Ее я застаю на рабочем месте — на складе одежды. В больших количествах обувь, штаны всех цветов и фасонов, кофты и платья приносят неравнодушные люди, что-то помогают собирать в близлежащих церквях. Задача Оксаны — сортировать наряды и помогать с выбором другим.
— Давно живете здесь? Нравится?
— Пятый месяц. Выхода другого нет, — Оксана опускает глаза. — С зоны я. Пока сидела, все потеряла: и дом, и семью... Не хочу об этом вспоминать, если честно.
— Не расстраивайтесь. Здесь вон сколько мужчин, встретите еще свою любовь.
— Так я уже, — мгновенно веселеет женщина. — Ухаживает уже за мной один, уже семья создается.
Семьи, кстати, на территории «Державы» создаются довольно часто. За весь период работы сыграли 13 свадеб и встретили из роддома 8 малышей. Сейчас на территории центра проживает трое детей. Для них стараются создать максимально хорошие условия. «Когда школьники у нас жили, каждый день возили их на занятия в город на своих машинах, — продолжает Авиэль Владимирович. Дети же не виноваты, что у родителей проблемы, они не должны страдать ни в коем случае».
— Наша основная задача — освободить социальные структуры от иждивенцев. Мы принимаем всех, кто может, а главное — хочет работать, то есть обеспечивать сам себя трудом. О стариках и лежачих инвалидах должно заботиться государство, им нужен особый уход, которого мы предоставить не можем. Конечно, у нас есть люди с ограниченными физическими возможностями, но у них такой огонь в глазах! Клиент один — ходит с протезом, с трудом, но на хоздворе чистит овощи, помогает за коровами следить. Конечно, мы его никогда не выгоним. Видно же, человек хочет жить, хочет трудиться.
«У нас на самом деле некоторые клиенты бизнесменами стали, фирмами владеют, магазинами, — с гордостью рассказывает Авиэль Владимирович. — Правда, отследить судьбу каждого, конечно, не получается. Люди редко сами выходят на связь, после того как покидают центр. Чаще даже вспоминать об этом периоде жизни не хотят. Стесняются. Именно поэтому мы решили поменять название. «Реабилитационный центр» — звучит так, будто человек, который в нем живет, — какой-то ущербный, не такой, как все. Мы будем называться «Социальный центр «Держава». У нас большие планы. Хотим построить этно-деревню, куда можно будет приехать, посмотреть, как, например, работает кузнец, резчик по дереву, с животными пообщаться, на лошадях покататься. Есть и менее масштабные задачи: храм наконец достроить, актовый зал… Но радует, что, если раньше мы старались просто выжить — теперь думаем о развитии. Сегодня «Держава» крепко стоит на ногах, мы сильные, нас знают и с нами считаются».
— Что, и проблем совсем никаких нет?
— Основная проблема, конечно, финансового характера. Государство пока не научилось нам помогать. В декабре прошлого года мы официально вошли в реестр поставщиков социальных услуг. Обрадовались сначала, что теперь-то хоть частично будут нам расходы компенсировать, начали планы строить… А не тут-то было! Оказалось, для того чтобы получить даже копейку за человека, во-первых, мы должны доказать, что он нуждается в социальных услугах, во-вторых — что не имеет достаточного дохода. И если с первым пунктом проблем нет, то со вторым мы зашли в тупик. Справки об отсутствии доходов выдает департамент службы занятости, а для того чтобы человек мог встать на учет — необходима постоянная регистрация по месту жительства. Ну откуда у наших людей постоянная прописка? Они все проживают здесь по временной регистрации. В общем, толку никакого, ходим буквально по кругу.
— У частных компаний не пробовали помощи просить?
— Ну, во-первых, казакам в принципе просить особо не пристало. Во-вторых, наши люди никому не нужны. Это детишкам помогают хорошо, старичкам, а про наших думают: алкаши, сами виноваты. А ведь это не так! Вот жила у нас 2,5 года семья. Он — художник, она — юрист, трое маленьких детей. Оказались на улице из-за черных риелторов: обманули, подделали документы, потом просто болгаркой дверь спилили — и выставили на улицу. И таких случаев — масса! Но помогать здоровым людям у нас как-то не принято. Поэтому потихоньку сами справляемся.
Погостив в «Державе» около трех часов, обследовав каждый уголок, заглянув даже на кухню (на обед сегодня куриный суп с лапшой), я засобиралась восвояси. Провожали меня так же душевно, как и встречали: «Приезжайте еще, без протокола, будем рады!» — «Как-нибудь, обязательно», — обещаю я. Ну а что? В «Державе» хорошо. Природа, вокруг добрые люди и неагрессивные животные. Или наоборот. А что еще, как говорит дядя Паша, человеку нужно для счастья?
Текст: Ирина Шибаева. Фото: Екатерина Третьякова для 66.ru
Люли хорошее делают, и хорошо, что о них рассказывают.
Ха-ха-ха... Вся суть ряженых в двух предложениях.
По-моему, так по фэн-шую это казаки помогают государству, и в них оно находит опору. Не?