Невыездной рэпер Наум Блик написал песню-предчувствие за месяц до конфликта с цензорами. Интервью. Трек

После того как мы рассказали, что екатеринбургских музыкантов не выпустили с концертом за границу, наш друг Наум Блик весь день отвечал на звонки и ходил в эфиры радиостанций. Всех интересовало, что это вообще было.

А было вот что: организаторы российской делегации международной книжной выставки в Бухаресте пригласили Наума и екатеринбургское джазовое трио Дениса Галушко съездить на упомянутую выставку и отыграть музыкальную программу, включающую в том числе стихотворения русских классиков под аккомпанемент джазовых композиций.

Но внезапно передумали и сообщили: взять с собой уральских музыкантов они не могут, потому что «музыка у них американская», а в Федеральном агентстве по печати и массовым коммуникациям к любым проявлениям проамериканской культуры «относятся очень настороженно». Предложили аккомпанемент сменить на музыку «какого-нибудь русского композитора». Наум от такого предложения отказался и публично возмутился, рассказывает он:

— Если бы мне просто сказали: «Извините, но мы вас не берем», — я бы отнесся к этому совершенно нормально. Обычная ситуация. Ничего страшного. Формально они мне ничего не должны, я им ничего не должен. Мы не подписывали никаких бумаг. Меня возмутил абсурд ситуации. Просить сменить музыкальное сопровождение из-за того, что джаз — это что-то американское, это ведь абсурд! Так, если разобраться, почти любая музыка — иностранная. Кроме народных каких-то сочинений разве что. Эти стереотипы, связанные с якобы вражеской, чуждой западной музыкой, они уже просто набили оскомину. Особенно тем, кто занимается рэпом, конечно.

— Ты хотел поехать?
— Да. Хотел. Любой концерт с трио Галушко для меня — это событие. Вместе мы выступаем нечасто. И как правило — на каких-то культурных мероприятиях под патронажем государственных структур.

— Почему вы отказались сменить аккомпанемент?
— Просто не захотели. Мы и так играем русскую музыку. Да, это джаз. Но ребята вкладывают в него свою, русскую душу. Почему никому не приходит в голову обвинять БГ, например, в том, что он играет чуждую, вражескую музыку? Рок ведь тоже с Запада пришел. И что теперь? Показывать иностранцам только кокошники, балалайки и Елену Ваенгу? А попросить нас «взять русского композитора за основу» — все равно что предложить хоккеисту бильярдный кий вместо клюшки. Ну глупость.

— Не опасаешься того, что теперь в другие государственные учреждения культуры, с которыми ты работаешь, тебе тоже вход закроют? Слишком уж большой резонанс получился.
— Да. Резонанс внезапно вышел большой. Возможно, теперь будут какие-то последствия. Но что сделано — то сделано. Я не собирался из этого какой-то скандал раздувать. Я просто хотел поделиться с другими людьми этой странной, на мой взгляд, историей. Я хотел, чтобы мои знакомые, товарищи из музыкальной, культурной среды знали, что вот такие вещи уже происходят.

— Но ты ведь понимаешь, что это не «генеральная линия партии», а «мелкие перегибы на местах»?
— Да. Конечно. Я думаю, что никакой директивы — не выпускать идеологически неправильных музыкантов из страны — нет. Просто на повестке — политическое противостояние с Америкой. И конкретные чиновники в своих кабинетах стараются сидеть тихо и ничего лишнего не делать, чтобы начальники вопросов не задавали. Или наоборот, они хотели выслужиться перед вышестоящими коллегами. Мол, смотрите, мы тут тоже против США.

— Тебе сейчас стоит песню об этом написать.
— Есть у меня уже об этом песня. И текст есть, и «минус». Я буквально за месяц до всей этой истории «демку» записал. Предчувствие прямо какое-то. «Круговерть» называется. Вот ее хоть прямо сейчас публиковать можно.

— Так давай опубликуем.
— Давай.