Пятикратная чемпионка мира по легкой атлетике, бронзовый призер Олимпийских игр в Сиднее-2000 в эстафетном беге и наконец просто красавица Ольга Котлярова три года назад заняла кресло заместителя министра спорта. Для болельщиков, следивших за спортивной карьерой чемпионки, такой резкий переход стал неожиданностью.
Всего через два года она вновь всех удивила, оставив высокий пост. Ольга Котлярова рассказала Порталу 66.ru о том, каково талантливому, сильному человеку во власти и почему эта власть оказалась ей в тягость.
Место для встречи выбрали символичное — Музей спортивной славы на Центральном стадионе, который открылся в Ночь музеев. Правда, экспозиции, посвященной легкой атлетике, здесь нет. Разве что на стене можно различить силуэт бегуньи, изящно вписанный в пятиконечную звезду.
Экскурсовод сразу узнает Ольгу Котлярову и, чтобы не мешать нашему разговору, задерживает группу посетителей в дверях. Кого именно она видит в Ольге — знаменитую спортсменку или бывшего замминистра, не известно. Мы просим впустить людей в зал и продолжаем разговор. Спрашиваю Ольгу, считает ли она себя публичным человеком.
— Раньше я плохо относилась к журналистам. Мне не нравится их желание исказить факты, что-то придумать, приукрасить. Сейчас еще и добавить чего-то жареного. Меня это коробит. И по отношению ко мне лично, и к другим. Поэтому, может быть, я сторонюсь публичности, — говорит Ольга.
— То, что про вас писали, было неправдой?
— Это было по мелочам. Как-то написали, что на всех моих соревнованиях присутствовал мой папа. На самом деле все было наоборот. У нас в семье такая традиция: никто из моих родных не ходил на соревнования. Это знали все мои друзья. Создается впечатление, что это или я наврала или… Это неприятно.
|
---|
Пятикратная чемпионка мира по легкой атлетике Ольга Котлярова три года назад заняла кресло заместителя министра спорта. Для многих такой резкий переход стал неожиданностью. На фото: в Музее спортивной славы на Центральном стадионе. |
— Почему ваши родители не ходили на соревнования?
— Так пошло с самого начала. Может, в первый раз они не смогли, не успели, а мне тогда посчастливилось, и я выиграла. И мы решили, что это приносит удачу, хороший знак. Мама все время ждала, что я позвоню и скажу: «Мама, я выиграла!».
— В какой период вы чувствовали больший интерес к себе со стороны прессы? Вас часто узнают на улицах?
— Когда была спортсменкой. Обычно всплеск интереса к нам появлялся, когда мы возвращались с какого-нибудь чемпионата. Но я не могу сказать, что меня много узнавали. Все-таки город у нас большой, да и успехи были не такие уж грандиозные. Я же не Елена Исинбаева.
— Вы пятикратная чемпионка мира по легкой атлетике. Мы все привыкли видеть в вас спортсменку. А тут вдруг стали чиновником. Не слишком резкий переход?
— За два года до того как моя спортивная карьера стала подходить к концу, я поступила в Академию госслужбы. Я пошла на это осознанно. Тогда еще я не знала, насколько это другое. Жизнь в большом спорте, особенно если ты в сборной, это всегда другая жизнь. И когда заканчиваешь ее, то, как ни готовься, ни настраивайся, все равно окончание спортивной карьеры — это большой стресс. Любая смена деятельности будет проходить тяжело. Мне сейчас трудно сказать, правильный ли это был поступок — согласиться на кресло в министерстве. Но я очень рада, что эти два года были в моей жизни и что они закончились. Я нисколечко не жалею, что уволилась. Считаю это правильным решением.
|
---|
Всего через два года она вновь всех удивила, оставив высокий пост. Сейчас Ольга руководит фондом «Свои дети». |
— Вас не удивило приглашение на должность замминистра?
— В принципе, это было ожидаемо. Я училась в академии и хотела работать дальше.
— Обычно все начинают с нуля. Вы сразу получили хорошее предложение.
— Может, это нагло прозвучит, но я находилась на высоком уровне до этого, и для меня это предложение не было чем-то странным. Я снова шагнула сразу на высокий уровень.
— До этого вы находились на высоком спортивном уровне. Это не одно и то же.
— Да, но все равно привыкаешь чувствовать себя сильным человеком. И здесь тоже. Сначала мне было сложно, потому что это действительно непростая должность. Нужно много знаний и умений, не говоря уже об опыте. Я просто старалась как могла. Коллектив у нас был очень хороший, мне помогали. С министром было полное понимание.
— Вы хорошо были знакомы с Леонидом Рапопортом?
— Я его знала до этого. Мы не были близко знакомы. Просто он знал, что есть такая спортсменка.
— Вашу кандидатуру на пост своего заместителя предложил он?
— Да.
— Вас не удивило его предложение, вы сразу согласились?
— Почти сразу. Мне казалось, что я знаю спорт. У меня было профессиональное образование. Я была уверена, что буду полезной. И мне хотелось быть полезной. Не представляла себя на тот момент в бизнесе. В спорте все равно есть ощущение, что ты делаешь что-то не только для себя, но и для кого-то еще — для города, области, для страны. Так и здесь — у меня было ощущение, что я не просто хочу куда-то пропасть и делать что-то для себя.
|
---|
Спортсмены так и не научились видеть в Ольге чиновника. |
— Была такая мысль: вот я сейчас приду, поменяю вот это и это — и все сразу станет на порядок лучше?
— Это же было послекризисное время, 2010 год, когда сильно пострадала спортивная отрасль. Нам, спортсменам, жилось непросто. На одном из первых собраний со спортивными федерациями я целый час говорила о том, как проблемы спортсменов видят чиновники и как дела обстоят на самом деле. Занимаясь спортом, мы думали, что знаем, как нужно делать правильно. Вот я и пыталась все объяснить, чтобы снять негатив, который в то время был у меня как у спортсмена к минспорта.
— Откуда берется этот негатив?
— На ту же систему финансирования спортсмены и чиновники смотрят по-разному. У спортсмена есть своя задача. Он должен выполнить тренировочный план качественно. И нельзя пропустить ни одну тренировку. Все, что вокруг — какие-то бумаги, отчетность, система финансирования — спортсменов не касалось. Поэтому многие не понимают, почему нельзя взять и профинансировать мероприятие. Или почему есть ограничения по нормативам. Там много нюансов. Мы, спортсмены, когда этого не знали, то думали: «Ну почему, почему этого не делают! Это же элементарно! Ну почему тут не забрать, сюда не дать, например! Нам стал не нужен спортинвентарь, но нужно срочно лететь на соревнования». Когда оказываешься по другую сторону системы, то начинаешь понимать, почему нельзя.
— Почему, действительно, нельзя?
— Это на разных статьях расходов. За одну секунду все не делается. А мы этого не знали и знать не хотели. Нам этого и не надо было знать, в принципе. Из-за таких мелочей рождается много негатива. Появляется ощущение, что это не делают не потому, что нельзя или нужно время, а потому что не хотят.
|
---|
Нередко это приводило к упрекам. «Меня это очень подавляло, — говорит Ольга. — Это один из самых тяжелых моментов в работе был… Я тогда, мне кажется, заплакала, потому что разговор был очень эмоциональным. Не заплакать было невозможно». |
— Вам часто приходилось слышать упреки в свой адрес от спортсменов?
— Часто, часто. Мне говорили: «Ну как же так, вы же спортсменка, вы же сами все понимаете, почему вы не идете нам навстречу?». Я пыталась объяснить: «Я хочу пойти вам навстречу, но мне не дают сделать это нормативные акты, а я не хочу нарушать. Я хочу, чтобы все было в рамках закона. Давайте обсуждать другой путь». А это в принципе людям не нравилось. Например, спортсмены должны поехать на соревнования, на которые попали неожиданно для себя. Поэтому финансирования предусмотрено не было. Сложная ситуация: им нужно ехать, а у нас не получается быстро решить этот вопрос. А я понимаю: если спортсмен на эти соревнования не поедет, то его карьера может вообще не состояться. Есть такие виды спорта, когда стоит пропустить один старт — и карьера ломается. Я понимала, что от моего решения зависит, ну ладно, карьера — это громко сказано, но просто удачный год, удачное завершение года или сезона… Меня это очень подавляло. Это был один из самых тяжелых моментов в работе…
— Удавалось найти правильное решение?
— Я не знаю. Когда-то удавалось, когда-то — нет.
— Почему?
— Когда-то, может, в силу отсутствия опыта, а когда-то из-за нехватки ресурсов. На самом деле я уверена, что очень многие остались недовольны периодом моей работы, потому что считали, что я могла что-то сделать по-другому или больше. Я только одно знаю: я старалась все сделать по совести, честно — настолько, насколько могла.
|
---|
«Он (тренер, — прим. 66.ru) не понимал, как я, чиновница такого высокого ранга и при таком большом финансировании, не смогла решить вопрос каких-то жалких 40 тысяч», — вспоминает спортсменка. |
— О чем просили чаще всего?
— Одна сильная девушка попала на чемпионат мира по пауэрлифтингу. Это уже была вторая половина года. У нас есть так называемые лимиты, то есть каждой федерации по каждому виду спорта предоставляется лимит. Например, лыжные гонки, скажем, 5 млн на год, легкая атлетика — 5 млн, биатлон… Я сейчас называю цифры примерные, взятые с потолка. Каждый должен распланировать эти суммы на год. Прописать, на какие соревнования, сборы, и в этих рамках жить год. Федерация знает свой календарь, спортсменов и может прогнозировать их попадание на соревнования. И вот подошло время ехать на главный старт, а в федерации денег уже не осталось. Ко мне приходит тренер и говорит: «Нам надо ехать на соревнования, дайте нам финансирование». Я говорю: «Мы не можем, потому что вы уже получили финансирование». — «Не удалось просчитать, нам не хватило». Сумма небольшая, вообще смешная, 40 тысяч, по-моему. Но для того чтобы эти 40 тысяч им дать, я должна у какой-то другой федерации эти 40 тысяч забрать. А у каждой федерации все расписано. Я говорю: нет денег. И у них возникает вопрос: как может не быть 40 тысяч? При финансировании под 200 млн как может не хватать 40 тысяч? Я ему пытаюсь сказать: деньги я могу только из своей зарплаты взять и вам дать.
— И что вы сделали?
— По-моему, кто-то из спонсоров помог, которые когда-то заикались о том, что готовы профинансировать спортсмена. Какую-то частичку мы попросили. Короче говоря, мне не удалось в тот момент 40 тысяч дать тренеру. Какую-то часть я ему нашла, а какую-то часть он сам нашел. Девушка поехала и выиграла чемпионат мира.
— У вас было чувство вины?
— С одной стороны, нет, но и сказать, что я не виновата, — тоже нельзя. Не хватило у них опыта правильного распределения средств. В этом никто не виноват. И слава Богу, что эта спортсменка все-таки поехала и выиграла. Но в тот момент в его глазах я была виновата. Он не понимал, как я, чиновница такого высокого ранга и при таком большом финансировании, не смогла решить вопрос каких-то жалких 40 тысяч. Я тогда, мне кажется, заплакала, потому что разговор был очень эмоциональным. Не заплакать было невозможно.
|
---|
Многие спортсмены видели в Ольге Котляровой «своего человека в минспорта» и считали, что она сможет быстро решить их проблемы, так как знает о них не понаслышке. Но на деле все оказалось куда сложнее. Довольны остались не все, многие были разочарованы. («Я только одно знаю: я старалась все сделать по совести, честно — настолько, насколько могла», — говорит Ольга). |
— Много таких людей к вам приходило?
— Кто-то более эмоциональный, кто-то — менее. У кого-то меньше сумма, у кого-то — больше. Кто-то более адекватный, кто-то — менее адекватный. Это бесконечный процесс.
— Кому-то реально удалось помочь?
— Вряд ли вспомню… 110 видов спорта… Не знаю, нет, я не вспомню… Скорее всего, это было, но, правда, не вспомню…
— Неужели нечем гордиться?
— Я не знаю. Получается, что я сама себе оценку даю… Хорошо, был один случай. Я вела совещание, которое касалось бассейна в Североуральске. Этот бассейн попал под поручение президента по реконструкции. Реконструировать нужно было к определенному сроку. Сейчас всех подробностей я уже не помню, но капитальный ремонт у этого бассейна, по-моему, уже был. Нам нужно было принять решение: или он встает на минимальную реконструкцию и поручение выполняется, мы успеваем в срок и отчитываемся, или мы принимаем решение, что сооружение находится в аварийном состоянии и нуждается в более серьезной реконструкции. Вроде бы, можно согласиться, что все более-менее, и малыми затратами обойтись… Но в тот момент мне стало безумно страшно. А если сейчас решение будет ошибочным, и потом, я не знаю, упадет потолок?.. Я попыталась всех встряхнуть и здраво оценить весь риск.
— Чем грозило решение признать бассейн аварийным?
— Это дополнительная работа, дополнительные проблемы финансирования. Все понимали, что стоит только признать, что надо большее финансирование, что нужно менять программу. Это не так просто. Нужно вносить изменения в закон о бюджете. Это сложно и в плане трудовых затрат, и в плане финансирования, и для муниципалитета это сложно, потому что муниципалитету придется работать больше.
|
---|
Что такое «по совести и честно», Ольга объясняет на примере одного из совещаний в минспорта. Тогда стоял вопрос о реконструкции бассейна в Североуральске. «Я испугалась, что через несколько лет это здание станет аварийным или все вообще закончится трагически… Лучше мы нарушим поручение и сдадим объект позже, но это будет нормальное сооружение, за которое не будет ни страшно, ни стыдно». |
— Чего вы в тот момент боялись больше всего?
— Того, что через несколько лет это здание станет аварийным или все вообще закончится трагически. Я в тот момент реально струсила. Поэтому я тогда и сказала: «Говорят, что надо верить в лучшее, а мы поступим наоборот и посмотрим, чем все может закончиться в худшем случае». Лучше мы нарушим поручение и сдадим объект позже, при этом объясним, почему мы сдаем позже, потратим больше денег, но это будет нормальное сооружение, за которое не будет ни страшно, ни стыдно. Это было настоящее, ответственное решение, которое надо было принять. Но я его не одна принимала. Я только попыталась в эту сторону увести совещание.
— Удалось всех убедить?
— Да. Правда, в итоге бассейн очень долго строили. Его десять раз сдавали, и заработал он позже положенного срока. Но я надеюсь, что заработал по-нормальному, хорошо. Самое интересное, это был вообще не мой вопрос. Я отвечала (у нас же три заместителя) за спорт. Есть заместитель, который отвечал за инвестиционную часть, за строительство. Так вышло, что то совещание пришлось вести мне в качестве исполняющего обязанности министра.
— Вы чувствовали зависть со стороны друзей-спортсменов после назначения в минспорта?
— Про зависть не знаю, а про «своего человека во власти» было. Многие сначала очень обрадовались, поняв, что в министерство пришел человек, который хорошо знает проблемы спортсменов изнутри. Они думали: я сама со всем этим всем сталкивалась ежедневно, я смогу что-то изменить. И когда они увидели, что все за одну секунду не меняется, тогда и началось…
— Они решили, что вы перешли на сторону «врагов»?
— Я сейчас склонна защищать чиновников. Меня поражает ненависть к ним, которую, кстати, постоянно подогревают те же СМИ. Мне не понятно разделение на чиновников и нечиновников. Это такие же люди, которые так же выполняют свои должностные обязанности, так же платят налоги, так же ходят на работу, как любой другой человек. 99% людей, работающих в госслужбе, муниципальной службе, — это честные, трудолюбивые люди, с таким же количеством равнодушных и неравнодушных, как в любой другой профессии. У нас «чиновник» — это ругательное слово, а почему?
— Может, потому что не все чиновники могут себя перебороть и лучше согласятся сделать так, как сказало начальство и сдать вовремя объект, чем пойти наперекор и перекраивать бюджет.
— Есть, конечно, много проблем и в работе чиновников. Но вы точно так же можете прийти в магазин и остаться недовольным обслуживанием, а пойти в соседний магазин — и вас хорошо обслужат. Прийти в театр, где на вас нарычат в гардеробе, а в другом будут вежливы. Так и здесь — такое же соотношение профессионалов и непрофессионалов, равнодушных и неравнодушных, вежливых и невежливых. К чиновникам есть предвзятость. Мне это кажется странным.
|
---|
После двух лет работы в минспорта Ольга научилась понимать мотивы поступков чиновников и теперь нередко заступается за бывших коллег. |
— Есть закон, есть масса формальностей, которые нужно соблюдать. А ситуации бывают разные. Так и получается, что у чиновников остается меньше шансов на то, чтобы проявить человеческое отношение.
— Какое главное требование к чиновнику? Чтобы он выполнял свои должностные обязанности, следовал букве закона. А у нас, мне кажется, менталитет такой, эмоциональный. Я иногда слышу, как начинают клеймить кого-то. Говорят, что он поступил не по-человечески. Я пытаюсь понять, почему он так поступил. Зачастую все сводится к тому, что вообще-то есть нормативный акт, который он обязан соблюдать. И кто может решать… В какой момент он должен сказать себе: не буду соблюдать нормативный акт, а сделаю так, как мне кажется более человечным? А к нему завтра придут и скажут: ты нарушаешь закон, о какой человечности ты говоришь? И вот эти рамки постоянно давят…
— Поэтому вы не смогли работать в минспорта?
— Да, поэтому я и рада, что уволилась. Работать чиновником гораздо сложнее, чем на какой-то другой должности. Чиновник должен соблюдать законы, даже если он не согласен с тем, что это правильный нормативный акт. Иначе будет хаос.
— Вы достаточно жесткий человек для такой работы?
— Наоборот, мне не хватало жесткости. Я ревела через день. Первое время я ревела больше от усталости. Потом я стала реветь уже от эмоций. Меня доводили своими эмоциями другие спортсмены. Они приходили ко мне не как к чиновнику, а как к спортсменке. Когда понимали, что я не могу решить их вопрос мгновенно, происходил взрыв эмоций. Я тоже переживала.
— Вы могли бы уволить друга, если бы посчитали, что это единственно верное решение?
— Увольнение было не в моих полномочиях, поэтому я вообще об этом не задумывалась. И не задумываюсь. Но мне было бы сложно. Тут опять же такая грань должна быть. Человек должен быть эффективным.
— А если он неэффективен, но он хороший человек…
— Да, тогда надо увольнять. Все равно все должны работать эффективно.
|
---|
«Работать чиновником гораздо сложнее, чем на какой-то другой должности. Чиновник должен соблюдать законы, даже если он не согласен с тем, что это правильный нормативный акт. Иначе будет хаос», — говорит Ольга. |
— А почему уволились вы?
— У меня было несколько причин увольнения. Я попала в такую занятость, что совершенно не видела ничего вокруг. Утром рано уходишь, вечером приходишь. Рабочий день никогда не длился 8 часов, вообще ни разу не было такого. Вторая причина — мне тоже казалось, что я не настолько эффективна, насколько должен быть эффективен человек на моей должности. Хотя второй год работы, я считаю, пошел хорошо. На тот момент я уже обрела опыт. Третья причина — эта моя эмоциональность… Я думаю, что это жесткая мужская должность. Уходя, я сказала министру, что здесь должен работать мужчина.
— Чем сейчас занимаетесь?
— Я сейчас работаю в региональном благотворительном фонде «Свои дети». Фонд со спортивной направленностью. Сейчас мы работаем только с детскими домами Свердловской области. Мы не занимаемся сбором средств на лечение, мы пытаемся организовать досуг детей из детских домов таким образом, чтобы это было систематично и вело к конкретным результатам, развивало трудолюбие, дисциплину. Дети должны научиться ставить цели перед собой и отвлекаться от негатива. Задача фонда — выйти на поддержку массового спорта.
— Вы сейчас счастливы?
— Ну да. Да я всегда счастлива!
— Сейчас вы на своем месте?
— Наверное, да. Мне нравится то, что у меня нет жесткого графика. Я могу сама забирать дочь из школы, побыть с ней. Для меня это очень важно. То, чем я занимаюсь сейчас, не так глобально, но ощущения у меня совсем другие…
— Те, которых не было в министерстве?
— Там у меня не было ощущения, что я что-то сделала. Вы спрашиваете, что я сделала, а я не могу сказать. У нас в спорте есть совершенно четкие итоги — полгода оттренировался, сезон, выступил. Ты видишь результат, повышение или ухудшение результата. Ты видишь медаль или отсутствие медали. В госслужбе этого нет. По крайней мере в моей работе этого не было. Был бесконечный текущий вал дел. Постоянно какое-то движение и нет итоговых точек… Мы когда готовили программу, казалось, что сейчас ее разработаем, и все, вздохнем. Но нет. Сдали программу — и понеслось: ее надо выполнять, масса других проблем…
|
---|
Спортсменка рассказала о причинах своего ухода из минспорта и о том, что сказала Леониду Рапопорту на прощание («Я думаю, что это жесткая мужская должность. Уходя, я сказала министру, что здесь должен работать мужчина»). |
— Вы работаете с детскими домами. Сталкиваетесь с историями, которые вас по-человечески задевают или у вас больше организаторская работа?
— Да, больше организаторская работа. Я не так много с детьми общаюсь. Я даже немножко сторонюсь этого.
— Почему?
— Может быть, просто мне еще времени не хватило. Я работаю год. Этот год как раз ушел на то, чтобы понять систему работы. Моя задача — организовать. У нас есть программы. У нас работает 15 тренеров, в детских домах 170 детей сейчас охвачено. Была задача — найти финансирование, потом найти тренеров, чтобы они получили нашу небольшую зарплату.
— Откуда вы берете деньги, чтобы выплачивать тренерам зарплату?
— Это все целевые средства. Мы получали гранты от министерства спорта. Например, на программу «Свой спорт». Эту программу поддержал «Гринвич». «Синара» у нас поддерживала проект «Свой выпускник» для выпускников детских домов… Эти дети настроены на то, что они другие и у них может ничего не получиться. А задача фонда — объяснить им, что они точно такие же, как все мы, как любой чемпион, как любой другой человек, и у них это все тоже может получиться. Просто им нужно приложить усилия для этого. У нас есть проект «Спортпланерка», совершенно потрясающий! Дети встречались с чемпионами один на один. Например, мальчик, который занимается боксом, встречался с Костей Цзю, и Костя ему провел двухчасовую тренировку. Он ему рассказал, как он пришел, как тренировался, показал упражнения. Сказал: «Я такой же. Если ты захочешь, то можешь стать таким, как я».
— Для этого нужен талант, не только упорство. Не все могут быть лучшими.
— Конечно. Но задача проекта — просто показать ребенку, что нет задачи стать суперчемпионом, есть задача стать хорошим человеком. Для этого ничего сверхъестественного делать не надо. Нужно просто быть сознательным, трудолюбивым, добрым. Каждый чемпион рассказывал не столько о виде спорта, сколько вообще об отношении к жизни.
|
---|
Ольга нашла свое место, работая в фонде. Она не занимается сбором средств на лечение. Цель фонда — сделать из детдомовцев хороших людей. Как? Воспитывая в них любовь к спорту и дисциплину. |
— Вы используете свои связи с министерством спорта, когда беретесь за новый проект?
— Нет, но мне помогает мой опыт. Например, если фонд подает заявку на грант. Я знаю принципы — какой проект должен быть, как должна быть подготовлена документация, какой проект ценится, какой не ценится. И до моего прихода в фонд организация получала финансирование на свои программы, ничего не поменялось. Мне очень помогает то, что я легко могу позвонить спортсмену, договориться о встрече или найти спортивное сооружение, когда нам нужно провести мероприятие. Может, это происходит потому, что я бывшая чемпионка, может, потому что бывшая чиновница, а может быть, и нет. Людям нравится концепция фонда, и все готовы помогать. Надо работать. На любом месте надо работать.
— И как будете работать дальше?
— Детские дома узнали про наши программы. Многие хотят тоже получить тренера. У нас 60 детских домов, а охвачено только 12 (15 тренеров в 12 детских домах). Есть в планах создание программы «Культура безопасности на дорогах». Мы хотим работать не только с детскими домами, но и со школами. Это связано с большим количеством гибели детей на дорогах. Когда я еду за рулем, то замечаю, что взрослые, сознательные люди перебегают дорогу на красный свет. Мне хочется остановить машину, догнать этого человека и сказать: «Вы понимаете, что так вы можете косвенно стать виновником гибели ребенка? Потому что ребенок, сидя в трамвае или стоя около дороги, видит, когда не пьяница идет через дорогу на красный, а совершенно адекватный человек. Пусть даже нет рядом ни одной машины». Знаете движение «СтопХам»? Я хочу выпустить похожую наклейку и на спину ее клеить. Я видела, как мужчина перешел дорогу на красный свет, а за ним пошел ребенок, потому что он увидел, что идет взрослый, нормально одетый, адекватный человек — и он не отражает, что это опасность. Потому что взрослый человек это делает! А человек-то оценил только свою безопасность. И этот ребенок едва не попал под машину... И таких примеров тысячи.
http://znak.com/svrdl/articles/3…