Если актив передадут из муниципальной собственности в частную и сменят руководство, программы модернизации мощностей предприятия окажутся под угрозой остановки, считает советник генерального директора «Водоканала» Евгений Крыльцов. В интервью 66.RU Крыльцов объясняет на примере одного инфраструктурного проекта, что и зачем строит нынешнее руководство предприятия, и рассказывает, почему возможная смена топ-менеджмента, во-первых, реальна, а во-вторых, опасна для города.
Чтобы открыть текст целиком, жмите кнопку «Читать далее».
С Евгением Крыльцовым мы собрались поговорить о заводе сушки на Южной аэрационной станции — пожалуй, самой «живой» инфраструктурной стройки «Водоканала». Советник согласился, но настоял на том, что начнет рассказ издалека — с истории важных, с его точки зрения, проектов модернизации водопроводной системы Екатеринбурга:
— В начале 2000 годов была проблема с застройкой — в основном жилой — на Уралмаше и Эльмаше. Контролирующие органы фактически запретили стройку в этой части города, потому что северные очистные сооружения не давали вычищать больший объем стоков.
На Северной очистной станции собрались руководители города и решили запускать проект модернизации этих мощностей. Закончить проект удалось только в 2018 году. Казалось бы, логично то же сделать на Южной аэрационной станции — там больше стоков перерабатывается. Но пока на севере шла модернизация, приоритеты сменились. «Водоканал» запустил другие проекты, и даже оборудование для них закупили.
— О каких проектах речь?
— Которые стали бы следующим шагом в обновлении водохозяйства города. Речь идет, в частности, о реконструкции старейшей водонапорной станции на Верх-Исетском пруду. Аналогов таких проектов в России нет. И там появлялась вода совершенно другого уровня — высококачественная, реально безопасная, даже если случится ЧС — заражение или загрязнение источников: Верх-Исетского пруда или Волчихинского водохранилища.
За проект водонапорной станции взялись в 2007 году, но потом затормозили. Вернее, перевели в латентное состояние недостроя.
— Почему?
— Это очень интересный момент. Из штата «Водоканала» я ушел в 2010 году. Мне 60 лет исполнилось. И я рассчитывал, что новое руководство подхватит эти проекты. Тем более, МУП возглавил человек, которого поставил Аркадий Чернецкий.
— Вы об Александре Ковальчике?
— Да. Ковальчика фактически выбрал Чернецкий. А Чернецкий был мощным локомотивом городских инфраструктурных проектов. Аркадий Михайлович понимал, что инфраструктура создает базу для инвестиций и что без таких проектов Екатеринбургу не выскочить в лидеры среди российских городов.
Но через непродолжительное время я понял, что проекты спускают на тормозах. Деньги в них вкладывают, но по чуть-чуть. Оборудование закупают, и оно просто лежит на складах.
Хотя уверен, если бы Екатеринбург выиграл Экспо-2025, эта водонапорная станция стала бы одним из экспонатов. Туда бы ходили люди и смотрели с открытыми ртами на то, как можно из говна сделать конфетку. Простите за грубость.
— Успели бы к Экспо?
— Успели бы. Для достройки объекта требовалась сумма меньше двух миллиардов рублей. Часть уже построили. И, главное, все оборудование уже закупили.
— Но ничего не работает?
— Частично станцию запустили в работу. Но остальное лежит на складах с 2007 года.
— А за это время в Екатеринбурге, например, случился скандал из-за наркотических веществ, которые попали в воду Верх-Исетского пруда. Я правильно понимаю, если бы со строительством не тянули и ввели станцию в эксплуатацию полностью…
— Откровенно говоря, в Верх-Исетском пруду можно что угодно найти (смеется).
— Ну да. Но наркотики нашли не в самом пруду, а в воде из водопровода.
— Да. Но это немножко другая история. Чтобы вы понимали. Главная, крупнейшая задача воды, которую мы подаем, — это не питье. Это санитария и пожаротушение. Об этом забывают. А питьевую воду можно и в магазине купить.
Но вернемся к инфраструктурным проектам «Водоканала». Со временем сформировался еще один приоритет — завод по переработке шламов, иловых осадков на Южной аэрационной станции. Так называемый «завод сушки», который давал городу шанс вообще избавиться от канализационных отходов. С ними же постоянно возникают проблемы.
Мы уже переживали один кризис, когда отходы банально некуда было деть. Тогда очень помогла администрация города — договорились с промышленными свалками, еще куда-то эти отходы свозили.
— Погодите. Кризисов было, как минимум, два. Последний — когда канализационные отходы Екатеринбурга нашли в лесу под Березовским. Вышел скандал, лично вмешался президент, завели уголовные дела…
— Точно. Это был второй кризис. И «Водоканалу» за подрядчиком пришлось подбирать и увозить отходы на далекие свалки.
— Это системная проблема.
— Да. Причем для всех российских городов. Решение ищут все. Мы нашли, считаю, лучшее — решили отказаться от сжигания иловых осадков, в отличие от Санкт-Петербурга, например. Люди такой технологии доверять не станут, будут думать, что завод выбрасывает в атмосферу ядовитые газы.
— Особенно если учесть, что рядом с южной станцией — жилой массив.
— Верно. Там люди, простите, и так уже нанюхались. Если бы они узнали, что у них под окнами это все еще и жечь начнут, поднялся бы бунт, пожалуй. Потому мы и решили не жечь, а сушить. И отправлять высушенный шлам на цементные заводы. Когда мы убираем из отходов лишнюю влагу, получается топливо, а когда это топливо сжигаем в печах цементного завода, остается пепел, он же — клинкер. Цементникам нужны и топливо, и клинкер. Идеально. И никаких отходов. Даже с точки зрения логистики это удачное решение. Потому что на южной станции есть железнодорожная ветка — на цементные заводы топливо можно увозить вагонами.
В общем, думаю, когда этот проект завершат, у Екатеринбурга останется одна проблема с отходами — бытовой мусор. Тема канализационных отходов будет закрыта.
Но почему-то опять все спустили на тормозах. Даже конкурс объявили на поиск подрядчика, но признали несостоявшимся. И с 2011 года вообще ничего не делали.
| |
| Представляем подробную схему работы предприятия по сушке иловых осадков — для самых внимательных и въедливых читателей. |
— Погодите. С этого места — подробнее. Проект строительства «завода сушки» всплывает в повестке примерно раз в год. И каждый раз «Водоканал» сообщает одно и то же: «У нас есть классный проект. Он требует инвестиций на миллиард. У нас есть оборудование, которым мы готовы вложиться. Ищем инвестора с 600 миллионами. Гарантируем прибыль». Если схема, которую вы описали, рабочая, почему инвестора не нашли до сих пор? Ведь сбыт и окупаемость гарантируются.
— Вы правильно говорите. Чтобы ответить, придется опять обратиться к истории. В 2010 году под этот проект докупали оборудование. В 2011 году объявили конкурс на поиск подрядчика. Потому что оборудование уже было, проект был…
— Деньги?
— Сейчас расскажу про деньги. Так вот, в 2010 году руководство «Водоканала» при поддержке Аркадия Чернецкого резко подняло так называемую надтарифную часть — деньги, которые предприятие собирало не с населения, а с бизнеса.
— Плату за подключение к сетям для застройщиков? Рынок тогда взвыл от резкого скачка цен.
— Взвыл. Но никто же не умер. Рынок недвижимости был на диком подъеме, а городу нужны были эти деньги. К тому моменту накопилось достаточно прорывных инфраструктурных проектов, которые просто необходимо было реализовывать.
И мы эти деньги взяли. Кроме того, получили поддержку из федерального бюджета. Проекты начали моментально реализовываться. Правда, в 2011 году, как я уже говорил, все закончилось либо очень замедлилось.
Но три года назад в «Водоканал» вернулся Евгений Буженинов, специалист по стройке. Сначала занял пост главного инженера, начал интенсивно эти проекты продвигать, возрождать, заявляться с ними везде и всюду. Не без сопротивления, конечно.
Его заметил Чернецкий. Стал помогать. Мэром Аркадий Михайлович тогда уже не был, но авторитет сохранил. Они начали встречаться. Чернецкий говорил примерно следующее: «Я тебе организую поддержку, ты главное посчитай деньги, сроки и окупаемость». В итоге Буженинов проект сушки сильно изменил. В частности, перестроил схему так, что в нее можно стало вовлечь, кроме Екатеринбурга, близлежащие города.
Но потом опять все пошло на спад.
— Почему?
— Потому что генеральный директор Ковальчик не был в этом заинтересован.
— Почему?
— Скандал с отходами, которые нашли под Березовским, даст ответ на этот вопрос.
— Не понимаю. Этот скандал, во-первых, подтверждает, что руководству «Водоканала» очень нужно утилизировать канализационные отходы, а альтернатива грозит обвинительными приговорами по уголовным делам. Во-вторых, сам проект, как неоднократно заявлялось публично, прибыльный. Значит, под него не обязательно искать бюджетные деньги, зато легко найти внешние инвестиции. Вот и непонятно, почему все происходит так медленно и с перерывами.
— Строить начали в прошлом году, когда Буженинов занял пост генерального директора. Работы пока ведутся только за счет «Водоканала».
— Почему?
— Такое правило: если ты сам не начнешь работать, инвестор к тебе не придет. И сейчас Буженинов рассчитывает вытащить каркас здания собственными силами, а потом сказать: «Ребята, все почти готово, приходите, несите деньги». Что касается предыдущего руководства и его, так скажем, нежелания строить сушку на Южной аэрационной станции, — это вопросы не ко мне. Судя по всему, это было сознательное решение.
— Вы намекаете, Александр Ковальчик был лично финансово заинтересован в том, чтобы тратить бюджетные деньги на вывоз канализационных отходов на свалки?
— Думаю, да, был.
— Вернемся к проекту. Сейчас там начали строительно-монтажные работы. Значит ли это, что проект перешел в необратимую стадию и завод точно введут в эксплуатацию?
— Если не будет смены руководства «Водоканала», то да.
— Почему?
— На каждое такое крупное действие требуются воля руководителя и правильная расстановка акцентов. Если для жителя вода — это то, что течет из крана и в унитазе, то для нас это гигантская система, которая требует гигантских вложений. Система включает не только трубы, но и водохранилища, плотины, очистные сооружения и другие инфраструктурные элементы. Относительно быстро собрать столько денег, сколько требуется на содержание и модернизацию этой системы, невозможно. Ни у граждан, ни у предприятий региона таких денег нет. Раз нельзя все сделать сразу, нужны приоритеты. Это ранжирование — главное в работе «Водоканала». Без воли руководителя, который способен оценить риски, определить очередность действий, распределить денежные потоки, все рухнет.
— Я правильно понимаю, что в «Водоканале» идут кадровые перестановки?
— Пока их затормозили.
— Но продолжение будет?
— Симптомы есть. Те решения, которые озвучил мэр, считаю, были очень опасны.
— Какие решения?
— Нашему генеральному директору он озвучил необходимость удалить шестерых топов в течение буквально нескольких дней. Возможно, такое допустимо в администрации города. Там нет производственного цикла. Но у нас производственный цикл есть, и он непрерывный. Резкая отставка сразу нескольких руководителей может привести к тому, что какое-то время никаких решений принимать не будут и все начнет рушиться, как домино. Для снабжающих предприятий это страшно. Здесь так не делается. Всегда идет постепенная замена кадров: их готовят, воспитывают, проводят по всем ступеням карьеры внутри предприятия, доводят до нужного уровня и только тогда ставят на место того, кто выбыл. Революций быть не может. Даже если хозяева города сменились.
— Александр Высокинский отрицает, что такое решение озвучил. И я не понимаю, зачем ему это надо.
— С чьей-то подачи. Зная его, считаю, что это не его идея была. Кто-то ее внедрил.
— И странно, что речь не шла о смене генерального директора «Водоканала».
— Да. Первый раз такое.
— Ведь называются фамилии технических специалистов…
— Да. Людей, которые не вовлечены в финансовые схемы. Это странно, согласен. Понимаю, можно снять генерального и главного по финансам. Такое часто происходит при смене власти в городе. Но тут что-то иное произошло.
— И какие могут быть мотивы?
— Не знаю. Конспирология сплошная. Повторюсь, все пока вроде успокоилось, вернулось на круги своя. Если так продолжится, если не будет серьезных и резких кадровых изменений, все будет хорошо.
