Константин Строганов: «Если я говорю, что в городе появилась ОПГ, значит ее члены уже должны сидеть»

К начальнику ОБОПа мы пришли, как ни странно, с вопросами о «бытовом конфликте» в химмашевском кафе «У Саши». Там, напомним, произошла массовая драка представителей двух диаспор: армянской и азербайджанской. В бойне от ножевых ранений погиб азербайджанский футболист. А подозреваемый по этому делу — армянин Тигран Чичакян — член свердловской сборной по смешанным боевым искусствам.

И, как рассказывают нам наши источники, тренировался он в спортивном клубе «Славия», на базе которого якобы растет новое преступное сообщество — «Свердловские». Потому, предполагают информаторы, поножовщина на Химмаше вполне могла быть не банальным «конфликтом на почве распития спиртных напитков», а столкновением противоборствующих преступных сообществ. А это уже в компетенции отдела по борьбе с оргпреступностью.

«Сейчас говорить о том, что у нас в городе есть новая ОПГ, я не могу. Потому что организованная преступная группа — это не просто речевой оборот. Это определенный состав преступления».

Константин Строганов наши сведения комментирует сдержанно:

— Существуют различные спортивные клубы, воспитанники которых прибились к криминальной среде. Но сейчас говорить о том, что у нас в городе есть новая ОПГ, я не могу. Потому что организованная преступная группа — это не просто речевой оборот. Это определенный состав преступления, прописанный в Уголовном кодексе. И если я говорю об ОПГ, значит у меня есть доказательства, а раз так — то все ее члены уже должны сидеть.

— Когда доказательства будут?
— Когда начнут поступать сообщения от граждан о конкретных преступлениях; когда мы поймем, что эти преступления совершают одни и те же люди; когда докажем, что они делают это именно организованно.

— Подозреваемого по делу о поножовщине на Химмаше проверяли на предмет его участия в ОПГ?
— Наше подразделение именно по этому делу не работало. Но вас же, я так понял, больше интересует, вербует ли криминалитет новых членов ОПГ в спортивных клубах.

И если говорить об этом, то я бы обращал внимание на цели создания того или иного спортивного учреждения. Если некоторые члены спортшколы отбились от правильного пути и вступили в ОПГ, но сама школа продолжает взращивать чемпионов. Тогда, согласитесь, сложно назвать ее местом вербовки.

В деле о драке в кафе на Химмаше есть два фигуранта, на которых мы обратили внимание: подозреваемый и пострадавший. Они братья. По нашей информации, оба занимались единоборствами в спортивном клубе «Славия». И, как сообщают неофициальные, но довольно осведомленные источники, оба могли быть участниками ОПГ. Потому что вокруг этого клуба якобы сформировалась преступная группа молодых людей, называющих себя «Свердловскими».

— А что, есть в Екатеринбурге спортивные школы, которые созданы криминалитетом исключительно для вербовки новых бойцов?
— В том-то и дело, что нет. Во всяком случае, если бы мы знали о том, что в городе работают тренажерные залы, которые по факту являются базами для подготовки бойцов ОПГ, мы давно бы уже эти залы ликвидировали, а их владельцев — посадили. Но ОПГ формируются по-другому. Есть, например, спортивный клуб. Зачем туда люди идут? Одни — просто чтобы поправить здоровье. Другие — чтобы достичь каких-то спортивных успехов. Цели научиться правильно драться, чтобы совершать преступления, изначально, как правило, ни у кого нет.

Преступниками становятся не из-за того, что боксом занимались. На эту дорожку встают, скорее, «благодаря» дружеским отношениям с криминалитетом. И как только человек в эту среду попадает, весь спорт заканчивается. Ему уже не до тренировок. Его уже нельзя считать членом спортивной организации.

— Тем не менее, просто по логике, преступные группы должны внимательно следить за успехами воспитанников спортивных школ. Особенно если речь идет о единоборствах.
— Так можно сказать о любом виде спорта. К примеру, по той же логике, криминалитет должен приглядывать за биатлонистами.

— Но вы ведь понимаете механику формирования ОПГ. Можете объяснить?
— Преступная группа формируется в тот момент, когда некое сообщество начинает думать определенным образом: когда они начинают совместно планировать свои преступления, приобретать оружие, документы, печати, технику и другие необходимые для криминальной деятельности атрибуты. То есть люди познакомились, совершили какое-то преступление и решили сделать это своей работой, если хотите, начали совершенствоваться в этом направлении. Вот тогда мы считаем их ОПГ и можем за это наказывать.

А членство в одной спортивной школе, громкие названия типа ОПС «Уралмаш» — это не признаки организованной группы. Тех же «Центровых» или «Уралмашевских» обыватель по-прежнему считает ОПГ. Мы привыкли их так называть. Но по факту все они легализовавшиеся бизнесмены, которых сейчас привлекать не за что. Когда они совершали преступления, когда их сажали за эти преступления, тогда можно было называть их сформировавшимся криминальным сообществом. А теперь это просто бренды. И говорить о том, что в Екатеринбурге существуют ОПГ такого же масштаба, я не могу. Во всяком случае до тех пор, пока у нас не появится достаточно оснований для задержания конкретных лиц.

— Но вы ими занимаетесь?
— Мы не оставляем зарождающиеся преступные коллективы без внимания. Большего сказать не могу. Это усложнит нашу работу.

— Хорошо. Тогда общий вопрос: ваша главная задача — ловить участников преступных групп или делать так, чтобы ОПГ не формировались вообще?
— Наша работа нацелена и на пресечение, и на предупреждение. Но самое основное — это выявление.

— Что значит «выявление»?
— Это значит задержание тех лиц, которые сплоченно, в составе преступной группы совершают конкретные преступления. Объясню просто для обывателя: мы должны знать, что несколько человек сели за стол и договорились между собой о том, что они совместно будут грабить, убивать или воровать. Вот с этого момента мы начинаем работать.

— И в тот момент, когда они договорились, вы, по идее, должны врываться и всех задерживать?
— Нет. Если мы попытаемся пресечь группу слишком рано, ее участники могут повести себя двояко: могут распасться, а могут более тщательно законспирироваться. И второй вариант, как вы понимаете, нас не устроит. Наше подразделение в основном работает по тем группам, которые уже совершают преступления. То есть, грубо говоря, задержание должно закончиться посадкой. Мы занимаемся личным сыском и этим отличаемся от многих полицейских подразделений. То есть мы работаем не от преступления, а от лица. Получаем оперативную информацию об определенной группе. И работаем персонально по каждому из возможных участников ОПГ. Присматриваем за ними, документируем их преступления. И только собрав достаточно доказательств, переходим к задержаниям.

«Есть в Екатеринбурге человек, который привлекает воспитанников школ боевых искусств к крышеванию нелегальных стоянок. Есть подозрения, что они же могут поджигать автомобили во дворах Екатеринбурга. Но это пока только предположения».

— Давайте вернемся к «Уралмашевским» и «Центровым». Вы утверждаете, что таких больших криминальных групп, контролирующих экономику города, сейчас в Екатеринбурге нет. А какие есть? Можете описать типичный «коллектив»?
— Я бы сказал, что типичная ОПГ — это разрозненная группа от двух до пяти человек. Как правило, они специализируются на определенном виде преступлений. Есть группы угонщиков, например. Много появилось банковских мошенников. Наркоторговцы тоже, как правило, работают организованными группами, особенно если речь идет о продаже так называемых солей. Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков только с начала этого года задокументировал семь преступлений, совершенных именно в составе ОПГ. И про «черных риелторов» не будем забывать. Людей, к сожалению, по-прежнему пытают и убивают, чтобы отнять их недвижимость.

— А организация незаконных паркингов, например?
— Тут мы, кстати, возвращаемся к теме спортивных клубов. Есть в Екатеринбурге человек, который привлекает воспитанников школ боевых искусств к опеке, крышеванию, если хотите, нелегальных стоянок. Есть подозрения, что они же могут поджигать автомобили во дворах Екатеринбурга. Но это пока только предположения, говорить об ОПГ в этом случае я опять же еще не могу.

— На чем основаны эти предположения?
— Отмечу: мой отдел парковками не занимается. Пока. Могу только высказать свое личное мнение. Это не официальная версия следствия, хотя ее, как мне кажется, не надо сбрасывать со счетов. А версия такая: вполне возможно, мелких владельцев подобных паркингов сейчас хотят «поставить на деньги». Обратите внимание: машины горят ведь и на стоянках тоже. Вполне возможно, что их целенаправленно и планомерно выжигает некая группа, переговорщики от которой однажды придут к организаторам паркингов и предложат свою «защиту».

Хотя, возможно, это просто передел серого рынка. И машины во дворах жгут, чтобы загнать их владельцев на паркинги, а на паркингах — чтобы подмять эти точки под себя. Но у такой версии есть изъян. Если кто-то хочет завладеть парковкой и для этого поджигает на ней автомобили, то он сам же отпугивает своих потенциальных клиентов. Ну какой смысл ставить машину на как бы охраняемую парковку, если она там сгорит? Во дворе, конечно, тоже сгорит. Но во дворе хотя бы бесплатно.

Подчеркну, это только мнение. То, что преступники работают именно в составе организованной группы, надо еще доказать. Это непросто. Потому мы часто вынуждены ОПГ долгое время вести. Каждого человека нужно привязать к группе, задокументировать его роль, чтобы на суде он не сказал: «Я вообще случайный человек в этой банде, какое ОПГ вы мне шьете?»

— То есть вы просто наблюдаете, как они совершают преступления, до тех пор, пока не соберете достаточно улик?
— Да. Если речь не идет об опасности для жизни и здоровья людей. Если мы понимаем, что они могут и убить, то задерживаем незамедлительно, конечно же.