Эксперт: «Вторая реконструкция окончательно уничтожит Центральный стадион»

До конца апреля должна быть готова проектно-сметная документация на реконструкцию Центрального стадиона. Уже летом арена будет закрыта на три года. Власти с упорством, достойным лучшего применения, настояли на варианте, когда западная и восточная трибуны будут передвинуты и фактически превратятся в забор. Если, конечно, стены смогут выдержать эти манипуляции. А в этом есть большие сомнения. Портал 66.ru встретился с реставратором Ларисой Шашкиной, которая контролировала процесс первой реконструкции арены. И, пожалуй, как никто другой, знает состояние Центрального. Кстати, один примечательный момент: в строительстве стадиона принимал участие ее дед, а потому отношение к Центральному у нее особенное.

— Вы на каком этапе подключились к реконструкции Центрального стадиона?
— С самого первого этапа. Когда стали прорабатываться различные варианты реконструкции, проводились предварительные слушания. Я тогда работала в НПЦ «По охране памятников», а потому меня как специалиста НПЦ включили в команду. Было это в 2006 году.

Тогда была приглашена финская компания «Ханса Строй», которая предложила проект, устроивший всех. Но он предполагал демонтаж уникальных внутренних конструкций: там был гимнастический зал с арками, веерообразные колонны очень красивые, цельнолитые из бетона, с орнаментом. Такого качества работы выполняли тогда пленные немцы.

Однако проект финнов предполагал сохранение лишь вестибюля западной трибуны (которая выходит на Пирогова). Кто решил, что будет именно это сохранено, я, к сожалению, не знаю. Но этот проект прошел два градостроительных совета. И, кстати, в них принимал участие один из архитекторов, который теперь заявляет, что я развалила стадион. И в том числе голосовал за тот проект.

— Получается, уже на стадии, когда работал градостроительный совет, было принято решение какие-то элементы стадиона не сохранять. Правильно я понимаю?
— Сохранить было решено стены (западную и восточную трибуны), вестибюль западной трибуны, а так как это ансамбль, сохранению подлежали все строения, которые до 2006 года на этот момент были. Нас же (а я тогда перешла на работу в ГУПСО «Ремонтно-реставрационные работы») пригласили на проект реставрации большой спортивной арены. Мы работали как субподрядчики.

— В каком состоянии в 2006 году был Центральный стадион?
— Его уже нельзя было эксплуатировать, потому что там были многочисленные протечки, аварийное состояние. Вся фотофиксация у меня есть.

— Пока кажется, что реконструкция Центрального шла по плану: сделали проект, пригласили реставраторов. В какой момент начались проблемы, нарушения?
— Нарушения начались после того, как на подрядные работы вместо «Ханса Строй» пришла компания «Неймар Инжиниринг». Они появились в 2007 году, уже после того как был выполнен проект, его экспертиза. Видимо, финны попросили какую-то немалую сумму за свои услуги, но они просто хорошо понимали, что реставрация — это всегда очень дорогое удовольствие.

Нами была выполнена схема демонтажа исторических плит цоколя. Их замаркировали в соответствии с этой схемой. Затем их демонтировали, сложили в лотки для последующего восстановления. Параллельно выполнялся демонтаж всех конструкций. Также было выполнено усиление исторических стен, чтобы провести демонтаж внутри в соответствии с согласованным и утвержденным проектом.

Параллельно «Неймар Инжиниринг» разрабатывали рабочий проект по возведению конструкций. Причем он был выполнен уже с отступлением от действующего проекта, который был согласован. К примеру, появились северная и южная трибуны, хотя изначально их не должно было быть. Стадион должен был остаться в том виде, каким он был в 2006 году до реконструкции.

— Разве так можно делать?
— Нет конечно, это все нужно согласовывать. Мы предлагали реализовать проект, который не был реализован при строительстве стадиона, но это был сложный вариант, а потому от него отказались. В итоге проект разрабатывала сербская фирма «Неймар Инжиниринг». И насколько я знаю, его даже не согласовали с главным архитектором Екатеринбурга Михаилом Борисовичем Вяткиным. Конечно, тогда он очень сильно негодовал.

— Какова была ваша сфера ответственности?
— В процессе производства работ моя задача была — следить за тем, чтобы как можно больше сохранилось. Но с сербами было очень сложно разговаривать. Во-первых, они не понимали русского, во-вторых у них есть правило, что женщина — это никто. Мои указания они просто игнорировали. Очень многое из предмета охраны в то время было просто разворовано. Например, ограда со стороны улицы Репина — историческая ограда с чугунными навершиями, «пиниями» (шишками), со всеми элементами чугунными (звездочки, венки и т.д.). Очень многое было сдано в металлолом.

— Сами сербы сдавали?
— Да! У меня ведь не было физической возможности круглые сутки за ними наблюдать. И поэтому от меня было очень много уведомлений в государственные органы. Вообще сложности возникали регулярно. Видимо, у них некоторые рабочие даже не могли чертежи читать, то есть они сами рисовали рабочие чертежи — и сами же их нарушали.

Был такой случай. Последний раз в 2007 году я была на объекте 20 декабря, но, вернувшись на стадион 13 января, увидела ужасную картину: под исторические стены западной трибуны подкопали под фундаменты, эти фундаменты вместе с историческими стенами буквально висели в воздухе. Были 30-градусные морозы, как раз самая холодная декада, и эти доблестные строители разводили под фундаментами костры, грелись. В любой момент эти стены могли упасть…

— Да, я вот как раз вижу в журнале запись от 13 января 2008 года: «Немедленно выполнить укрепление лучковых кирпичных перемычек по чертежу…»
— Да. И там все уведомления, все предписания.

— А зачем сербы сделали таким образом?
— Они должны были вызвать геодезиста, разбить оси, поставить колышки и по осям наметить трассы новых фундаментов. Видимо, из-за того что северный и южный проемы расположены со смещением относительно оси, у них произошла ошибка. У них, может быть, даже и с математикой не все в порядке было. На такой ответственный участок, я считаю, просто были поставлены неквалифицированные специалисты.

— Как история развивалась дальше?
— Было выдано решение по усилению фундамента исторических стен, а в теплое время года было необходимо заменить грунт. Мы с ужасом ждали весны, поскольку стены могли попросту начать трещать по швам. В марте-апреле были начаты работы по усилению исторических конструкций. В итоге в 2008 году были выполнены практически все строительно-монтажные работы. Но в 2009 году они были приостановлены в связи с какими-то там трениями между подрядчиком и заказчиком.

Я попросила, чтобы было законсервировано здание. Но это сделано не было, а потому стены просто впитали в себя воду. Плюс перекрытия были выполнены некорректно по отношению к стенам: между перекрытием и исторической стеной должен быть деформационный шов, чтобы стены работали по-разному, стена несущая, а каркас самостоятельный. В результате пошли многочисленные трещины по всей исторической стене.

Плюс к тому зачем-то были демонтированы гранитные блоки с цокольной части западной и восточной трибун. Хотя мы таких указаний строителям не давали. В итоге цоколь простоял, промороженный, в снегу, в воде, и стены были существенно ослаблены.

— Когда стали понятны последствия отказа от консервации?
— Это было уже в марте 2010 года. Год там ничего не делали. Мы пришли на объект и зафиксировали все эти разрушения, они у нас отражены в «Заключении по состоянию конструкций». И в соответствии с этим заключением, было указано, что появились многочисленные трещины из-за неудовлетворительных и неправильно, некорректно выполненных строительно-монтажных работ. А сейчас нас пытаются убедить в том, что эти стены возможно передвинуть…

После того как сменился подрядчик (им стала компания «Астра», которая принадлежит «Синаре», — прим. ред.) и заказчик, на объекте начались работы. В частности, выполнили усиление анкерами — проложили их в кирпичной кладке изнутри и снаружи. Но при каких-то повторных манипуляциях с конструкциями трещины пойдут рядом с укрепленным местом.

— Правильно я понимаю, что с 2011 года реконструкция уже шла нормально и без нарушений?
— Да, уже нормально все делали.

— Можно сейчас оценить, насколько удалось в ходе всех этих реконструкций сохранить Центральный стадион?
— У нас объект поставлен на государственную охрану как ансамбль. В состав ансамбля входят: большая спортивная арена, кассовые павильоны, ограда, зеленые насаждения, манеж… В 1958 году ансамбль включал в себя 11 объектов. После реконструкции 2006–2011 гг. перечень уменьшился до семи пунктов. Но любое приспособление — это всегда изменение и часть утрат неизбежная. Задача реставратора заключается в том, чтобы как можно меньше разломать и как можно больше сохранить. К чемпионату мира у нас остается в результате только две позиции из одиннадцати первоначальных.

— То есть вы не верите, что стены можно перенести?
— Я не верю. Это невозможно — при том состоянии, в котором они сейчас находятся. А я каждую стеночку там прощупала, каждый кирпич мною обследован.

— Тогда задам наивный вопрос: можете просто объяснить мне, почему Центральный стадион, такой, какой он сейчас есть, ценен?
— Во-первых, он ценен тем, что это ансамбль. У нас ансамблей в городе очень мало. Особенно того времени — сталинской неоклассики. У нас на сегодняшний день сталинской архитектуры ансамбль — это улица Якова Свердлова и часть улицы по проспекту Ленина, в сторону УПИ от Восточной. Больше у нас ансамблей нет. Центральный стадион интересен именно как ансамбль в составе нескольких построек, объединенных стилистически. И ценен тем, что он формирует площадь в составе построек 20-х годов. Архитекторы постарались вписать стадион таким образом, чтобы он формировал площадь, был крепким ядром.

— Раз стены находятся в столь плохом состоянии, а власти не хотят строить стадион в другом месте, то, может быть, было бы честнее снести арену и на чистом месте построить новую?
— Это было бы плохо, если бы снести его. Конечно, было бы честно, но это было бы плохо. Это был бы очень нехороший шаг. Лукавить — нехорошо, но и сносить — нехорошо, потому что Центральный стадион действительно значимый, красивый объект, ансамбль.