За столом екатеринбургского кафе Наталья демонстрирует фотографии с экрана своего телефона. Картинки другой жизни резко контрастируют с лаунж-атмосферой заведения. На фото — женщины в развевающихся на ветру никабах и чумазые босоногие дети, среди серых, похожих на юрты кочевников, грязных палаток. Картинки Наталья показывает в подтверждение истории своих родственников, уехавших в ИГИЛ.
 Фото: предоставлено читателем |
|---|
Эти фото Наталье присылает ее 42-летняя сестра Яна. Сейчас женщина живет вместе со своими шестью детьми. Мальчики были рождены еще в Екатеринбурге. Самому старшему, Артему, 15 лет. Младшие девочки родились в Сирии. Яна вместе с детьми обитает в одной из палаток лагеря беженцев Аль-Хол, на северо-востоке Сирии. Эта территория находится под контролем курдских военных формирований. В этом лагере в 2019 году у Яны появилась самая младшая девочка.
 Фото: Анна Коваленко 66.RU |
|---|
После краха ИГИЛ, выбирая из возможных зол, население исламского государства предпочитало сдаваться курдам. Так, на северо-востоке Сирии образовались крупнейшие лагеря беженцев — вавилоны 21 века, где смешались языки и люди со всего мира. Аль-Хол — крупнейший из лагерей. Пик его населенности был в апреле 2019 года — более 73 тысяч человек. Сегодня, по различным оценкам, в нем содержится от 45 до 68 тысяч беженцев. Более 80% населения Аль-Хола — женщины и дети.
Сами о себе они говорят как о военнопленных. «Мы все живем в страхе перед курдами. Им ничего не стоит избить женщину или ребенка. Ворваться в палатку, все перевернуть в поиске ценного или запрещенного. Самое страшное — если курды заберут детей в тюрьму», — рассказывают российские обитательницы Аль-Хола.
 Фото: предоставлено читателем |
|---|
| Змеи и насекомые — еще одни непрошеные посетители палаток. |
К «запрещенке» относятся и сотовые телефоны. Их достают нелегальными путями. Чаще всего покупают у тех же курдов. У Яны нет телефонной трубки. Для связи с родными она пользуется телефоном подруги. Родне из Екатеринбурга женщина рассказывает о событиях в лагере, просит бытовых советов, но чаще задает вопросы о лечении: кашле или диарее.
В лагерном медпункте из бесплатных лекарств есть только парацетамол. Все остальные медикаменты необходимо покупать. Из-за отсутствия лекарств и денег на них обитатели Аль-Хола умирают от простейших заболеваний. На днях, рассказывает Яна, от обычного флюса в лагере скончалась 18-летняя девушка.
Летом обитатели Аль-Хола страдают от жары, зимой от холода, а круглогодично — от антисанитарии, обезвоживания и истощения. Вода в лагере непригодна для питья. Но не у всех есть средства на покупку питьевой…
 Фото: предоставлено читателем |
|---|
| Палатки окапывают канавами для отвода воды в сезон дождей. В них любят отсыпаться лагерные бродячие собаки. |
Международные неправительственные организации, следящие за происходящим, называют ситуацию в Аль-Холе гуманитарной катастрофой. «Красный крест» и UNISEF поставляют в лагерь одежду и питание. В основном ее раздают в самом многочисленном секторе Аль-Хола, где содержатся выходцы из арабских стран. В секторе граждан СНГ, где живет Яна с детьми, одежду и продукты приходится покупать у курдов.
«Мы бесплатно получили только палатку с печкой. Иногда выдают масло, горох, чечевицу, рис. Реже — сахар. Что-то оставляем и пытаемся менять на фрукты. Здесь каждый выживает как может», — рассказывает Яна.
Дорога в ИГИЛ
«Не стоит думать, что все уехавшие в ИГИЛ — эдакие Варвары Карауловы, поэтому они сами виноваты в том, что с ними происходит. У моей сестры просто не было выбора, а у ее детей — тем более», — объясняет Наталья мотивы Яны, побудившие ее переселиться в Исламское государство.
По словам екатеринбурженки, все началось еще в нулевые. Тогда Яна второй раз вышла замуж. Ее избранником был гражданин Таджикистана с видом на жительство в России — Абдулхаким. Новый супруг заботился о двух детях Яны, относился к ним как к своим собственным.
Сейчас, анализируя прошлое своей сестры, Наталья отмечает ряд говорящих деталей. Так, Абдулхаким неожиданно для всех объявил себя набожным человеком. Он причислял себя к правоверным мусульманам. В Екатеринбурге он посещал скандально известную мечеть «Рахмат» на Космонавтов, 182. Борцы с экстремизмом и терроризмом предъявляли множество претензий руководству мечети, пока не добились ее закрытия в 2014 году.
Впрочем, еще до ликвидации мечети Абдулхаким готовился перевезти семью в окрестности свердловского города Артемовский. Там есть поселок Незевай, в котором глава семейства купил участок и начал возведение дома. Строительством занимались нанятые тут же, в Незевае, рабочие.
В 2013 году в ходе проведения в Свердловской области контртеррористической операции их задержал спецназ ФСБ. В доме, где проживали рабочие, нашли экстремистскую литературу и части взрывных устройств. Следователи установили, что задержанные являлись членами международной террористической организации «Исламская партия Туркестана», запрещенной в России.
 Фото: Дмитрий Антоненков 66.RU |
|---|
| Так в 2019 году выглядел дом в Незевае, который в 2013-м штурмовал спецназ ФСБ |
«Яна к этим подозрительным связям отношения не имела», — убеждена Наталья. Ведь еще в 2012 году Абдулхаким вывез семью в Египет. Оттуда он переводил деньги на строительство в Незевае. В Египте глава семейства поступил в исламскую академию, занялся бизнесом. Дела шли хорошо. Яна с детьми жила в большой квартире в окрестностях Каира.
«В 2014-м он ей объявил, что уезжает вместе с детьми. Она может оставаться в Египте, вернуться в Россию, либо поехать вместе с ним. На самом деле у нее не было выбора. Она не могла бросить детей», — объясняет Наталья.
Заехав на территорию Сирии, Абдулхаким уничтожил документы всех членов семьи. Теперь они были подданными провозглашенного «повелителем правоверных» Абу Бакром Аль-Багдади «халифата».
«Перед отъездом из Каира Яна пропала со связи. Появилась через полгода. Стала рассказывать. Они поселились в Мосуле. Там им дали дом с садом, с оливковыми деревьями. Она мне писала, что они живут тихо. Интересовалась бытовыми вопросами: «Посадила розы — завелась тля. Что делать?». Дети ходили в школу при медресе: учились писать, считать, изучали арабский язык. Это не было лагерем, где готовили «львят халифата». Это была просто школа. Дома Яна занималась с ними русским языком. Я скидывала им учебники. Потом начались бомбежки, и она снова пропала со связи», — вспоминает Наталья.
Яна с детьми прожила в Мосуле с 2014 по 2017 год. Абдулхаким погиб. По законам ИГ женщина не могла оставаться без мужа. Поэтому Яна вышла замуж за выходца из Ирака.
А в 2015 году старшая дочь Яны Светлана достигла 16-летия. Следуя законам ИГ, ее отдали замуж. Супругом Светланы стал 18-летний боевик ИГ. «Она тогда еще шутила, что ее муж младше, чем мой кот», — вспоминает Наталья.
Закат ИГ Светлана встречала в городе Телль-Афар. Спасаясь от бомбежек и окружения, она родила девочку Адалю. В тот же день обессиленная девушка с младенцем на руках сдалась иракским военным.
 Фото: Анна Коваленко, 66.ru |
|---|
Так в конце 2017 года Светлана с Адалей попала в тюрьму Ирака, а Яна с пятью детьми в начале 2019 оказалась в лагерь Аль-Хол.
Тюрьма Багдада
Позиция Ирака по отношению к совершеннолетним выходцам из ИГ — все они должны понести наказание. Эти свои печальные перспективы Светлана понимала сразу. После ареста она переводила дух после бомбежек и осваивала материнство в ожидании суда. Поначалу ее поместили в иракский лагерь. Там девушку нашли сотрудники Красного Креста.
«В середине октября 2017 года мне позвонили из Красного Креста. Спросили, знаю ли я Светлану, буду ли общаться. Уже в конце октября она сама позвонила из лагеря, видимо, договорилась с охранником. Рассказала, что родила девочку. Сказала, что ее переводят в другое место. 30 ноября стало известно, что их привезли в багдадскую тюрьму», — вспоминает Наталья.
Светлана описывает тюремный быт: «Наша камера — коридорного типа: решетки и перегородки. В разное время мы жили по 30–40 человек. Поначалу условия были ужасны: вши и клопы, холод и жара. Но жизнь наладилась. Нам сделали ремонт. В одно время даже поставили двухъярусные кровати. Но потом, когда прознали, что в камерах есть сотовые телефоны, в наказание кровати убрали. Мы и спим, и едим на полу».
 Фото: Анна Коваленко, 66.ru |
|---|
Официальной связи с заключенными в багдадской тюрьме нет. Поначалу россиянки дозванивались до родных, когда тюрьму посещали сотрудники МИД РФ. Но, как и в любой тюрьме, в иракской есть нелегальные телефоны. Сперва был простой кнопочный. Потом появился смартфон с интернетом. Теперь на телефон выстраивается очередь. Его передают из камеры в камеру. Таким образом, раз-два в неделю арестантам удается поговорить с родными.
«Поначалу нам давали одну тарелку с рисом и овощами на шестерых. Когда появился российский посол, стали лучше кормить. Сейчас выдают сухпайки, витамины, рыбу, фрукты. Раз в неделю яйцо, сыр, масло, рыба, два раза фрукты. Остальное — чечевичная похлебка, немного огурцов и помидоров, рис или булгур», — рассказывает Светлана.
Сколько именно россиянок содержится в этой тюрьме — доподлинно неизвестно. В середине 2019 года глава МИД РФ Сергей Лавров заявлял, что в иракских тюрьмах находится 66 россиянок. Однако не все женщины решились раскрыть свое гражданство. Но Светлане даже удалось найти свою землячку из Свердловской области. У той во время выхода из окружения погибли оба ребенка.
Суды над россиянками были похожи на конвейер. Их всех обвинили в однотипных преступлениях: нелегальное пересечение границы, незаконное нахождение на территории страны, участие в террористической деятельности.
«В судебных процессах мы не участвовали. В один день нас всех вызвали. Заводили по одной и зачитывали приговор. Переводчик только перевел, что мне дали пожизненное — 20 лет. Я пыталась возражать, что я не сама приехала. Меня привезли. И замуж я не планировала. Ни в чем не участвовала, сидела дома. Но все было бесполезно», — рассказывает Светлана.
После оглашения приговоров в судьбу соотечественниц вмешалось российское посольство в Ираке. Дипломаты оспорили приговоры россиянок. В апелляции только Светлане скостили срок до 15 лет. У остальных приговоры не изменились: от 15 лет до пожизненного.
Другой важной работой МИДа стало участие в вывозе на родину детей россиянок, содержащихся в иракских тюрьмах. Поначалу программу возвращения детей возглавлял президент Чечни Рамзан Кадыров. В первых партиях репатриантов ему удалось вывезти даже матерей.
Последние уже в России получили приговоры за незаконное пересечение границы и участие в незаконных вооруженных формированиях. В отсутствие соглашения между Ираком и Россией о передаче осужденных лиц для отбывания наказания на родине, Кадырову пришлось свернуть свою программу. По другой версии, российские спецслужбы выступили резко против возвращения бывших игиловцев.
Однако МИДу РФ удалось договориться с властями Ирака о передаче несовершеннолетних, если отбывающие наказание родители выразят свое согласие. Теперь репатриацию из зоны сирийского конфликта возглавляет российский уполномоченный по правам детей Анна Кузнецова. Благодаря этой работе из тюрем Ирака удалось вывезти всех официально установленных детей россиянок — 124 ребенка.
Репатриация
От детской комнаты кафе до столика, за которым мы беседуем с Натальей, бегает маленькая Адаля. Ее в числе 10 свердловских детей привезли в Екатеринбург и отдали двоюродной бабушке по программе репатриации. Девочка, которой скоро исполнится четыре, любит борщ и считает, что у нее две мамы. Одна — Наталья — заботится о ней сегодня. Другая — Светлана — находится в другой стране и собирает деньги на очень дорогостоящий билет домой. Адаля с радостью общается со Светланой через видеозвонки в ожидании ее возвращения.
«Девочки боялись отдавать детей. Они считали, если отдадут детей, то их там навечно запрут. Мы тогда поговорили по телефону и решили: «Чтобы ни случилось, здесь (в России) ребенку будет в любом случае лучше». Мы договорились, что сначала вытаскиваем Адалю, а потом делаем все, чтобы вернуть Свету домой. Из той (тюремной) жизни у Адали воспоминания неожиданно возникают. Например, на днях расстелила на полу полотенце и давай расставлять на нем посуду. Говорит, давай так поедим. Мы дома всегда едим за столом. Но там у них ни кроватей, ни столов не было. Они ели и спали на полу», — рассказывает Наталья.
Что представляет собой детская репатриация? Почти у всех российских выходцев из ИГ отсутствовали документы. Решение этого вопроса взял на себя аппарат детского омбудсмена РФ. Ситуация еще более усложнялась при оформлении детей россиянок, рожденных за границей. Для подтверждения родственных связей пришлось делать забор биоматериала у всех обитателей иракских тюрем, обозначивших свое российское гражданство.
Параллельно в России искали опекунов. Так, к примеру, по данным свердловского детского омбудсмена Игоря Морокова, родители одного из ввезенных на Средний Урал репатриантов были из Тюмени. Они вместе уехали в ИГ. В Тюменской области родственников не нашлось. Поэтому опекунство на ребенка оформила бабушка, проживающая в Свердловской области.
Спасите наших дочерей
Пандемия «заморозила» репатриацию на родину не только детей, но и даже переговоры о судьбе совершеннолетних россиян. Поначалу информацию от родственников обо всех уехавших в ИГИЛ собирала руководитель чеченского АНО «Объектив» Хеда Саратова. Через нее Рамзан Кадыров получал данные о россиянах, готовых к возвращению на родину.
«Конечно, мы благодарны Саратовой за то, что она уже успела сделать. Но после того как Кадыров свернул программу, ее деятельность оказалась бесполезной», — рассказывают российские родственники игиловцев.
Теперь они находят друг друга в соцсетях и объединяются в сообщества, регулируя свою деятельность через группы в мессенджерах. Так, в России образовалось три крупных чата, доступ в которые имеют только родственники потенциальных репатриантов.
Подобными видеороликами переполнены комментарии к постам в личных соцсетях омбудсмена Анны Кузнецовой.
Сбившись в такие комьюнити, они закидывают чиновников запросами и обращениями. Так, в 2020 году им удалось добиться от Министерства юстиции РФ своеобразной инструкции, из которой следует, что осужденному в Ираке россиянину для отбытия наказания на родине необходимо лично либо через официального доверителя обратиться в Министерство юстиции РФ. Правда, чиновники не дают никаких гарантий: «данный вопрос будет рассмотрен по существу в соответствии с положениями российского законодательства».
«Мы обратились в МИД, чтобы у девочек собрали заявления о переводе в Россию. Но нам отказали в связи с пандемией. Остается ждать. Многие девушки в Ираке боятся возвращаться. Среди них «гуляет» много предрассудков о российских тюрьмах. Но мы со Светой договорились, что любыми путями привозим ее в Россию и тут добиваемся амнистии», — поясняет Наталья.
Российские чиновники стараются не комментировать непростой вопрос возвращения «жен халифата» в Россию. Так, в аппарате Уполномоченного по правам человека Свердловской области 66.RU заявили, что не занимаются подобной проблематикой, а все поступающие запросы направляют в Москву.
Даже детский омбудсмен Свердловской области Игорь Мороков, которому, казалось бы, много о чем можно было рассказать, на вопросы возвращения матерей отвечает крайне аккуратно: «Я не в состоянии комментировать, давать оценки ситуации. Я за то, что мама и ребенок — одно целое. К нам приезжают сложные ребята. Они видели смерть своими глазами. Многие видели, как умирали их родные. Конечно, в такой ситуации мама нужна, нужна семья. Но пока мы можем выдернуть оттуда только детей. МИД работает».
 Фото: Дмитрий Антоненков 66.RU |
|---|
| В 2019 году Игорь Мороков встретил на вокзале Екатеринбурга первого ребенка, репатриированного из зоны сирийского конфликта. |
Сейчас сотрудники Игоря Морокова готовят документы для встречи 16 несовершеннолетних сирот, содержащихся в лагере Аль-Хол. Еще в 2019 году России удалось договориться с курдами о вывозе сирот. Других детей они согласны отдать только вместе с матерями. Но такие условия не устраивают российские власти. Однако и этим планам помешала пандемия. Вывоз сирот из Аль-Хола переносится на неопределенный срок.
Впрочем, это никак не влияет на судьбу сестры Натальи — Яны и ее шести детей. Она могла бы «затеряться» в лагере, чтобы детей приравняли к сиротам, после чего их бы внесли в списки репатриантов. Но боится, что старших мальчиков курды могут отправить в тюрьму для подростков, а младших определят в России в детдом — если опека сочтет домашние условия у Натальи недостаточными для подобного количества детей.
 Фото: предоставлено читателем |
|---|
| Производство тандырных лепешек в Аль-Холе |
Помимо прочего, Яна просто погибнет без поддержки семьи. Сейчас ее старшие сыновья работают на лагерном рынке. А 42-летняя настрадавшаяся женщина пока может только заботиться о младших детях. Она ведет домашнее хозяйство, печет лепешки на продажу и изредка пишет сообщения на родину. Звонить не получается. Слишком плохая связь.
Имена большинства героев публикации изменены.
