Действующая сегодня Конституция — результат работы нескольких человек и целой страны. Текст составляли два юриста — Сергей Шахрай и Сергей Алексеев, а утверждали народным голосованием: 12 декабря 1993 года прошел Всероссийский референдум, на котором большинством голосов приняли Основной закон. За новую Конституцию проголосовало 58,43%, против — 41,57 %. «Конституцию писали и принимали, когда вокруг разгоралась гражданская война. Брошюрка в 127 статей сумела остановить братоубийство — в этом, пожалуй, ее главная заслуга», — так начал беседу с корреспондентом 66.RU Сергей Шахрай.
Разговор получился долгим. Основных тезисов, которые озвучил соавтор Конституции, несколько:
А еще мы поговорили о том, что должна сделать (и чего не делать) православная церковь, чтобы люди ей поверили; имеют ли право однополые пары на защиту в суде; правомерно ли собирать информацию о пользователях и потом рассылать им рекламу. Все это — под кнопкой «Читать далее».
— Различие советской Конституции и документа, который написали мы с вашим земляком, Сергеем Сергеевичем Алексеевым, в слове «фиктивность». Главной чертой советских конституций была неправда. Касалось она государственного устройства. Конституция декларировала, что власть записана за Советами народных депутатов, но управляла страной снизу доверху одна организация — КПСС. В итоге партия и пала жертвой этой фиктивности.
Помню, в 1989 году в Москве прошли первые стотысячные митинги, бурлящая масса народа вышла с лозунгами «Вся власть Советам!» Вроде не революция, не Красная Пресня — откуда такой лозунг в конце ХХ века? Все просто: люди хотели, чтобы власть получили те, за кем это записано законом.
В этом хаосе, при начинающейся гражданской войне, и создавали новую Конституцию. И впервые в политической и юридической практике страны реальное положение дел в государственной власти совпало с тем, что зафиксировано в Основном законе. Есть президент, есть двухпалатное Федеральное Собрание. Никто вместо них не приходит управлять страной — ни церковь, ни «Единая Россия», ни КПРФ.
— Упор на государственной власти. А как же права человека?
— Задача любой Конституции — прописать государственную модель. Только после этого можно говорить о правах и свободах граждан. Советские конституции разных редакций исходили из того, что главное — государство, люди, народ — лишь винтики в этой системе. Мы в Конституции записали, что права человеку принадлежат от рождения, а не от государства. Поэтому исчезла возможность высылать людей из страны, лишать гражданства — юридически это невозможно.
Мы закрепили в Конституции ценности, которые в то время уже были общим местом: многопартийность, разделение исполнительной и законодательной власти, частная собственность. Наверное, она поэтому и прожила 25 лет, что менять особо нечего.
«Надо менять не Конституцию, а общество»
| |
| Сергей Шахрай: «Почему на последних выборах президент пошел самовыдвиженцем? Не хотел, чтобы отождествляли с какой-то партией, хотел понравиться людям вне партийной принадлежности. Потому что к партиям дефицит доверия. Свобода уже есть, доверия еще нет». |
— Сегодня немного найдется людей, которые скажут, что Конституция соответствует действительности...
— Неправильно думать, что Конституция — всевластный документ. Простой пример: в Библии изложены 10 заповедей, но далеко не каждый христианин ежедневно их соблюдает. Что правильнее: изменить Библию или жизнь? Конечно, второй вариант.
Так же и с Конституцией: вначале следует понять, что исправить в обществе, в нас самих, потом уже говорить об изменении Основного закона. По сути, Конституция — образ желаемого будущего. Не фиксация того, что есть сегодня: достань, положи в тарелку и съешь, а то, к чему надо стремиться.
Действующая Конституция содержит много правильных вещей. Что-то прописано лучше, что-то хуже. С понятием свободы, скажем, легче, чем с бесплатной медициной или образованием. С политическими правами более-менее нормально: мы худо-бедно голосуем, выбираем — и на государственном уровне, и на местном. Конечно, выборы выборам рознь. Не всегда получается то, что хотелось бы…
С социальными правами еще хуже, чем с политическими. Но это не значит, что нужно переписывать Конституцию.
— Однако потихоньку переписывают, и не в пользу граждан. Увеличение президентского срока — нормально?
— В мировой практике есть коридор, в рамках которого увеличивать или уменьшать срок полномочий главы государства, парламента, считается приличным — от четырех до семи лет. Выход за этот коридор — узурпация, тирания. Во Франции президента избирали на семь лет — было нормально, никто не жаловался. Правда, недавно они сократили срок до пяти лет, мы же своему, наоборот, увеличили. Считаю, что это нехорошо, но не критично. От этого ни Конституция, ни мы с вами хуже не становимся. Вот если бы было восемь лет, десять — тогда уже можно было бы говорить об автократии.
Но вот что действительно плохо и совсем не конституционно — принятая поправка, которая дает право президенту 10% мест в Совете Федерации выбирать единолично. Это нарушение не буквы, но смысла Конституции. Получается монархия. 10% — это 19 человек. 19 человек могут стать депутатами по указу одного человека! Так не должно быть.
«Местного самоуправления за чужой счет быть не может»
Статья 130 Конституции РФ гласит: «Местное самоуправление осуществляется гражданами путем референдума, выборов, других форм прямого волеизъявления...» Между тем в Екатеринбурге в 2018 году отменили прямые выборы главы города.
— С этого года в Екатеринбурге кандидатов в мэры отсматривает конкурсная комиссия, а потом утверждает гордума. Прямое противоречие Конституции.
— Букве Конституции это не противоречит: люди выбрали депутатов, делегировали им свои полномочия, те в соответствии с данными полномочиями выбрали главу города... Но сам смысл Конституции... Да, он нарушен.
С местным самоуправлением сегодня ситуация одна из самых тревожных. Ведь что такое местное самоуправление? Это право самостоятельно за свои деньги управлять регионом. В России территорий, которые живут на свои деньги, мало. Допустим, в Екатеринбурге ситуация более-менее нормальная. Но 2/3 страны под этот критерий не подходят.
Посмотрите Конституцию — там главка о местном самоуправлении чуть ли не самая маленькая. Мы не зафиксировали всеобщее равное прямое избирательное право при тайном голосовании. Только ленивый не пнул нас за это — мол, какие неграмотные юристы писали текст. А это намеренный шаг.
Мы исходили из того, что на уровне местного самоуправления должны голосовать только те, кто платит налоги. Как в кооперативе жилищном: моя квартира, мой дом, я слежу за чистотой, я определяю, сколько это стоит. А когда регион живет за чужой счет — деньги области дает федерация, деньги районам город — это не самоуправление.
«Попытка РПЦ записать в Конституции свое главенство говорит о слабости церкви»
Статья 14 Конституции РФ посвящена отношениям власти с церковью. Согласно первому пункту статьи, Россия — светское государство. «Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной», — говорится в этом пункте. В 19-й статье Конституции запрещаются «любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности».
— Принятый в 2013 году закон об оскорблении чувств верующих явно противоречит и 14-й, и 19-й статьям Конституции. Законодатели не обращают внимания на главный правовой документ?
— Не все вопросы жизни можно и нужно решать с помощью Конституции. Нельзя тянуть в нее идеологию, нельзя тянуть религию. В Уголовном, в Административном кодексе куча статей для защиты батюшки от кого бы то ни было, как и прочих верующих. Писать для этого специальный закон — неравноправие.
Я — терский казак, крещенный по православному обряду, все мои предки — православные. Но когда я вижу попытку РПЦ вписать себя в Основной закон как главную церковь, я могу это трактовать только как слабость.
Веру нужно завоевывать примером, служением. Вы лучше перейдите на нормальный русский язык с церковнославянского. Я прихожу в церковь и хочу понимать, о чем вещают с амвона, — не только последние пять минут проповеди, но и литургию, и молитвы. Зачем за традицией прятаться от реальной жизни? Мир изменился, надо меняться с ним.
— А как насчет закона о пропаганде ЛГБТ? Это же идет вразрез с международным правом, а в Конституции четко записано: «В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права».
— Назовите эту международною норму, конвенцию, закон. Большинство стран решает вопрос об однополых отношениях на своем уровне. В 1993 году, когда мы составляли текст Конституции, конечно, никто не мешал записать, что брак – это союз мужчины и женщины, желательно по любви. Но нам тогда и в голову не приходило, что может быть как-то иначе.
Сегодня ситуация изменилась, однако вносить поправки в Конституцию, вводить понятия «супруг один», «супруг два» — все-таки не стоит. Это как грипп — переболеем. Тем более, наше общество всегда было терпимо к любым проявлениям — просто не надо орать о себе на каждом углу. С глазу на глаз у нас всегда и поймут, и простят — если человек хороший.
— Есть такой фильм — «Если бы стены могли говорить – 2», на ЛГБТ-тематику, конкретнее — о лесби-парах. Там три новеллы, две попсовые, одна — очень пронзительная. О паре старушек. Женщины прожили вместе жизнь, считали себя семьей, купили дом на имя одной из них. И вот именно эта старушка внезапно умирает. А вторая... Она тут же лишается всего. В больнице ей информации не дают — она не родственница. Из дома выселяют и даже забирают какие-то вещи, которые эта пара покупала в совместных путешествиях. Действие происходит в начале 60-х годах ХХ века. Но ситуация возможна и в наши дни, в любой стране. Адекватные ЛГБТ-общественники — они не о радужных флагах, а как раз о правах у таких пар.
— Мне кажется, это хороший пример к моему тезису о том, что Конституция не всевластна. Особенно в России. Есть понятие справедливости, есть понятие закона. Как российский народ относится к закону, видно из пословицы: закон — что дышло, куда повернул, так и вышло. А вот несправедливость нас возмущает.
В вашем примере речь как раз о несправедливости. А такие ситуации вполне могут решаться на основании Конституции — в том числе нашей. Там написано, что высшая ценность — человек и его достоинство. Здесь явно нарушено человеческое достоинство, и суд должен защищать его. ЛГБТ, не ЛГБТ — неважно, к кому себя причисляет человек. Суд должен руководствоваться духом Конституции.
— Чаще всего наш суд руководствуется чем угодно, только не Конституцией. Если, скажем, рассматривается дело простого человека против корпорации, суд в подавляющем большинстве случаев встанет на сторону корпорации...
— Бывает и так. Но расскажу свой пример. Я приехал в свое время в Москву из провинции — в детстве жил в небольшой станице, где и школа-то не всегда работала. Выучился на юриста, начал работать. Пора семью заводить, но жить негде. В Москве прописки нет, шансов получить — тоже, из общежития выселяют. Решил попытать счастья в кооперативе — в новом районе строили шесть домов по этой схеме. А там всегда есть ситуации, когда требуются юридические знания: внутри кооператива судебные споры со строителями, с коммунальщиками. Пришел к директору, предложил свои услуги. Взяли. Я выиграл несколько дел в судах — приняли в кооператив, пообещали квартиру. Но власти — тогда это был горисполком — в прописке отказывают: действовало правило — не москвич, свободен. А в Конституции написано: я такой же, как все, я тоже имею право. Пошел в суд. В первой инстанции отказали, но в суде второй инстанции я смог доказать, что по Конституции имею право на прописку. В итоге выписали ордер.
Несоответствие жизненных ситуаций Конституции вовсе не означает, что нужно менять основной документ. Если планку опустить, записать все так, как оно в жизни, никому хорошо не будет. Когда есть мозги, настойчивость, характер — можно всех заставить работать по Конституции.
«Конституционный суд — наш ангел-хранитель»
Статья 23 Конституции РФ говорит: «Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения».
— Так называемый «пакет Яровой» — ряд законов, принятых недавно, — по сути, делает легитимной поголовную слежку...
— Я согласен, что этот закон нарушает конституционные права человека.
— Что делать?
— Идти в Конституционный суд. Это работающий механизм, я называю его «ангел-хранитель». Могу привести кучу примеров, когда Конституционный суд отменял указы президента, законы парламента, акты местных органов власти. Хоть один человек обратился с пакетом Яровой в Конституционный суд? Да, придется покрутиться как уж на сковородке, доказать, что эти акты нарушают прописанные в Основном документе права на личную неприкосновенность, тайну жилища, тайну переписки. Но если получится, закон отменят.
При этом нужно понимать, что дальше ситуация будет еще хуже, потому что общество становится тотально цифровым. Вы куда-то зашли в поисковике, набрали запрос — и еще месяц будет сыпаться реклама на эту тему. Приватной жизни в цифровом обществе становится все меньше...
— То есть тот же «ВКонтакте», когда анализирует запросы пользователя и записывает его в группы для таргетирования рекламы, нарушает конституционные права?
— Да, нарушает. Я вот вселился в отель, у меня сняли копию паспорта со всеми моими данными. Все, эта информация уже в Сети. К кому попадут сведения — неизвестно. В лучшем случае их используют для рекламы, в худшем — для мошенничества. Чтобы избежать этого, есть целая цепочка действий. Суд, протест, пикет...
— Пикет! Это вы загнули. У нас 9 сентября на митинге против пенсионной реформы людей повязали, в том числе наших журналистов. Как же с правом на ненасильственные собрания?
— Не задавайте риторических вопросов, я все время буду отвечать одинаково: это прямое нарушение Конституции. Надо бороться за свои права. Французам на три цента подняли цену на бензин — и уже открытые митинги, двести пострадавших, человек погиб. Значит, они организованы, активны. А мы пока только в жилетку друг другу плачем. Я не призываю идти войной. Но бороться за свои права надо. Можно использовать юридические, общественные механизмы.
— Писать петицию на Change.org? Они доходят?
— Доходят. Но меняют ли действительность — вопрос. В законе прописано только, что должна быть обратная связь — ее дают. То есть петицию написали, отправили, те, кому она адресована, отчитались, что получили. А дальше?
Мое предложение другое. Коль скоро общество стало цифровым, надо это использовать. Есть технология блокчейна. Пока это применяется для криптовалют. Но можно с ее помощью управлять страной. Блокчейн не дает возможности подтасовать информацию.
Давайте проведем эксперимент, начнем с того же Екатеринбурга или даже с одного района города. Создадим площадку, на которой каждый может по этой технологии проголосовать за то или иное решение. Не депутаты это будут делать, а сами жители, народным референдумом. Поскольку при блокчейне нельзя изменить информацию, каждый будет знать, что это решение большинства. Появится доверие.
Получится эксперимент — транслируем опыт на всю страну. Окажется, что через три года депутаты вообще не нужны — не надо кормить, платить зарплаты платить. Экономия какая!
— Но интернетом охвачены 70% населения...
— Поэтому я и предлагаю начать с тех регионов, где этот показатель приближается к 100%. Екатеринбург подходит. Хватит уже обмениваться фотками и лайками в Сети, надо использовать ее возможности, чтобы принимать решения — юридические и политические. Блокчейн лучше, чем митинги и протесты, эффективнее.
«Чтобы вернуть в общество справедливый суд, даже денег не надо — только государственная воля»
Сергей Шахрай недавно написал учебник обществознания — пришлось, потому что авторы существующих не знают Конституции, не читали ее: юрист столкнулся с этим, когда принимал студентов на свой факультет.
| |
| Сергей Шахрай: «Я не слепой, вижу, что ситуация с соблюдением Конституции хуже, чем 25 лет назад. Знаете, как в анекдоте. Молоденькая медсестра звонит ветерану войны: «Иван Иваныч, как ваше самочувствие?» Он отвечает: «Ох, Людочка, в целом неплохо, но хуже, гораздо хуже, чем вчера». И добавляет после паузы. «Правда, получше, чем будет завтра». |
— Правосознание в России растет медленно. 15 лет назад Конституцию читали 12-13% населения, сегодня уже 17-20%. Это мало.
— Обязать людей учить Конституцию наизусть?
— Это, к счастью, невозможно. Если заставить учить Конституцию, мы ее возненавидим — такова человеческая природа. Надо мягко, через школу, через гражданские дискуссии. Но люди должны знать о своих правах.
— Зачем? Если само же государство нарушает их на каждом шагу.
— В 1993 году мы создали работающую Конституцию, даже за счет нее сплотили общество. Но сегодня от этого отходим. Это какая-то наша национальная особенность: управляют страной не те, кто записан в Конституции. Только первое лицо всегда совпадает.
Возьмем Совет Федераций. Когда писали Основной закон, мы исходили из того, что в этом органе будут губернатор и председатель заксобрания — первые лица региона. А сегодня в Совете Федераций сидят представители. Люди на местах даже порой не знают, кто их представляет в СовФеде. Получается, что авторитет у одних людей, власть у других. На уровне Думы — то же самое: в Госдуме — там люди с властью, но не авторитетные, а в Общественном совете — авторитетные, но без полномочий. Началась эрозия власти, раздвоение. Практика реализации Конституции отходит от самой Конституции. И это опасно. Это может уничтожить и власть, и Основной закон.
— Один способ решить ситуацию вы уже назвали: народные референдумы по технологии блокчейна. Еще варианты есть?
— Да — судебная реформа. В нашей стране судебная власть зародилась на 40 лет раньше парламентской. Было время — суды уважали. А что теперь? Правильно вы сказали: перед судом все равны, но кто-то равнее.
Надо это изменить. Модель реформы уже готова: в 60-х годах XIX века ее применил Александр II. Первое, что сделал император, — отделил судебную власть от местной: судебные округа имели другие границы, чем губернские. Судья не подчинялся губернатору, не зависел от него. Второй шаг — ведение судебных следователей. Специальный человек следил за досудебным следствием, гарантировал непредвзятость. И люди сразу поверили в суд. Даже в театры на драму перестали ходить: в суде было интереснее и справедливее.
Вернуть в сегодняшнее общество справедливый суд — для этого денег не надо. Нужна только воля главы государства и парламента. А если будет доверие к суду, будет и вера в государство, и в Конституцию.
