Живые легенды: Петар Радович. Публикуем историю героя-партизана из Черногории

В Черногорском городе Бар живет ветеран Второй мировой войны, бывший начальник местного УВД Петар-Перо Радович. Неподкупный, честный, порядочный, строгий — такими характеристиками наделяют его те, кто знает. В возрасте 40 лет ему, полному сил и энергии, пришлось уйти на пенсию. Предшествовал этому событию Брионский пленум 1966 года, когда на место второго человека после Броз Тито-Александра Ранковича пришел словенец Эдвард Кардель. Этот год историки считают началом распада СФРЮ.

Петар занялся пчеловодством и начал свою жизнь заново. Сегодня старый партизан, 89-летний Петар Радович, статный и подтянутый, водит новенькую «Ниву», которую ему купил сын. Ездит из Бара в Цетинье, в родное село Косери, откуда он родом. Здесь, в его родовом именье, расположена пасека, которая в тяжелые для него времена стала отдушиной и источником дохода.

— В 1941-м, когда фашисты вторглись в нашу страну, мне исполнилось 15 лет. Я учился в 3-м классе Цетиньской гимназии. Мой отец Лазар, участник Первой Балканской войны, Первой мировой войны и Рождественского восстания 1919 года (против присоединения Черногории к Сербии), был председателем местной общины и оппозиционером тогдашней югославской власти.

К маю 1941 года итальянцы полностью оккупировали Черногорию. В тот день я был в своем селе. Но весть о том, что в Цетинье вошли итальянские фашисты в составе 9-й армии под командованием Пирцио Бироли, с грузовиками, артиллерией и пехотой, быстро разлетелась по окрестным селам. Итальянская королева Елена, которая родом из Цетинье, уговорила мужа повлиять на Муссолини и предоставить Черногории независимость, создав здесь марионеточное государство под протекторатом Италии.

Поэтому поначалу итальянцы вели себя вполне миролюбиво, оправдывая оккупацию «желанием посмотреть родину своей королевы». В Черногории был установлен щадящий режим, по сравнению с другими странами. И не все черногорцы видели в лице итальянцев оккупантов. Были и такие, которые считали, что армия Муссолини поможет Черногории восстановить независимость государства под названием «Королевство Черногория». Националисты и четники сотрудничали с фашистами, участвуя на местах в работе органов самоуправления и зачистках инакомыслящих, коммунистов. Многие из них искренне верили, что делают благое дело в интересах родины.

Большая часть населения не поддерживала националистов и четников. Черногорцы, имеющие в своей исторической памяти гены свободолюбия и непокорности, восстали против фашистского оккупанта. Этому способствовало и нападение Германии на СССР. Для черногорцев, веками связанными с Россией, это послужило мощным толчком к началу сопротивления. 12 июня в Зетском Доме в Цетинье состоялось собрание оккупационных властей, которые провозгласили независимое и суверенное государство Черногорию. Моему отцу, который ранее принадлежал к сторонникам независимости государства, предложили принять участие в формировании новой скупщины, от чего он наотрез отказался, не желая сотрудничать с фашистами и их пособниками. Так и сказал: «Под оккупантом нет ни свободы, ни державы!»

А на следующий день, 13 июля 1941 года, в Черногории вспыхнуло невиданное по размаху народное восстание против фашистского режима, в котором принял участие и мой отец. Я, как старший сын в семье, ушел вместе с отцом в ополчение.

Отец Петара Лазар Радович.

Этот вопрос даже не обсуждался. Решение отца было законом. Мама осталась дома с пятью детьми на руках, мал мала меньше. А я в 15 лет стал самым молодым воином в нашем четвертом партизанском отряде батальона «13 июля». Тогда в боевых действиях приняло участие много молодежи.

Восстание против фашистов было организовано коммунистами. Его мощь и масштабы поразили итальянцев, не ожидавших такого яростного отпора. Около 10 000 ружей и пистолетов было извлечено из домашних тайников времен предыдущих войн. К тому же итальянцы бежали, оставляя за собой большое количество оружия и боеприпасов. В боевых действиях участвовали 32 000 ополченцев из всех краев Черногории. Была освобождена большая часть Черногории.

Наш отряд удерживал оборону отвоеванных позиций от Цеклина до Уличей. Спали мы и грелись у костра в пещерах, а дозор несли, лежа на снегу. Опытные солдаты обучали новобранцев стрельбе и ведению боя. В районе Брайичи, на пути из Цетинья к Будве, партизаны напали на мотоколонну итальянцев, состоявшую из 20 грузовиков, 6 танков, 7 мотоциклов. Было уничтожено 220 фашистов, а потери черногорцев были минимальными: 2 погибших и 7 раненых.

— Правительство Муссолини тогда восприняло восстание как «неблагодарность» черногорцев, которым фашисты якобы желали блага?
— Итальянская власть была крайне удивлена и взбешена. Наместник оккупанта в Черногории Пирцио Бриоли, хорошо изучивший местный менталитет, политическую и экономическую ситуацию в стране, призывал государственную верхушку Италии изменить «ласковую» политику по отношению к Черногории на жесткие карательные меры. Это ему принадлежат слова: «Держать в покорности черногорцев при нынешних условиях равнозначно тому, что вспахать море». Около 130 000 итальянских военных были переброшены в Черногорию для подавления восстания. И это при тогдашней численности населения в 422 000 человек. Практически на каждого третьего черногорца, включая младенцев и стариков, приходилось по одному карателю. Вокруг Цетинье были построены бункеры и протянута в несколько рядов колючая проволока.

— Подавлению восстания способствовал и раскол между повстанцами?
— Да. Движение отпора внутри раскололось. Итальянцы нашли себе подкрепление в лице «зеленашей», которым не давала покоя идея национальной независимости, и они перешли на сторону врага. Их фашисты снабжали оружием, продовольствием, деньгами. Через черногорского офицера Крсто Поповича, руководителя Рождественского восстания, который активно сотрудничал с фашистами, итальянцы переманили на свою сторону большую часть офицеров и ополченцев.

После мощных атак, обстрелов, зачисток сел восстание было подавлено. Часть партизан успела уйти в Боснию. А на местах был развязан «красный террор». Итальянцы с помощью предателей убивали и арестовывали партизан, коммунистов, сжигали дома, бросали в концлагеря целые семьи. Около 25 человек из нашего села, и меня с отцом в том числе, арестовали и отвезли в Дом правительства, где бросили в сырой ледяной подвал, а на дворе стояла зима. Спали мы на голом бетонном полу, в день нам выдавали 200 граммов хлеба и воду. Антисанитария была страшная. У нас завелись вши. Так мы просидели в подвале полтора месяца. Несколько раз националисты с итальянскими карабинерами спускались к нам в подвал и избивали истощенных и измученных холодом и голодом заключенных. Некоторые храбрецы во время таких экзекуций давали отпор, за что их избивали до полусмерти. На допросах били даже меня, подростка.

Затем нас перевели в зловещую цетиньскую тюрьму «Богданов край», где с 1906 года отбывали сроки оппозиционеры Короля Николы, коммунисты, патриоты, «информбюровцы». На территории тюрьмы были разбиты шатры, в которые загоняли десятками заключенных. Здесь не было ни покрывал, ни подстилок — абсолютно ничего. Только трава. Так и спали мы на сырой земле, укрываясь своей одеждой.

От холода у меня онемели рука и нога, отец массировал мне конечности, пока я не пришел в себя. В «Богдановом крае» нас опять допрашивали в связи с убийством фашистского шпиона, которое произошло в нашем селе. Помню, как в один день вояки Крсто Поповича проходили мимо нашего лагеря и пели нам издевательские частушки: «Партизаны — черные вороны, вот и пришли ваши черные дни…»

Затем нас, самых молодых заключенных, перебросили в подвал «Голубого дворца» в Цетинье. А вскоре итальянцы объявили, что несовершеннолетние будут выпущены из лагерей, чтобы продолжили обучение в школах и гимназии, которые контролировались оккупантом. Жители села должны были подписать гарантии, что мы не продолжим заниматься партизанской работой.

Четники в горах рядом с Цетинье.

— Неужели фашисты верили, что вы не уйдете опять в партизаны?
— Мы, дети партизан, объединялись в Союз коммунистической молодежи Югославии. Не знаю, пошел ли кто-то из нас учиться, но есть сведения, что бывшие молодые «логораши», вышедшие на свободу «под подписку», активно пополняли партизанские отряды, работали на местах в подполье.

Отец из тюрьмы отправил мне весточку: «Под оккупантом — никакой учебы!» И даже если бы и не предупредил, я все равно бы не пошел учиться. В нашем селе ситуация была тяжелой. Семьи партизан были на особом учете. Мы не могли выйти за пределы села, было запрещено посещать партизан и передавать им еду. Ночью некоторые женщины умудрялись проникать на территории лагерей и украдкой перебрасывать еду заключенным. В то же время пособники фашистов и их семьи получали пайки от итальянцев в виде круглого хлеба, который в народе называли «паньоке», а их получателей презрительно — «паньокары».

Нам удалось связаться с партизанами из Сутески и доставлять туда еду, передавать сведения о фашистах. Зимой 1942 года в наше село прибыла группа партизан для ведения борьбы с оккупантом. Один из наших сельчан Саво Вуйович установил с ними связь, доставлял им еду, сообщал сведения о дислокации итальянцев. Крсто Попович через своих шпионов узнал, что в одной из близлежащих пещер скрываются партизаны, отправил туда отряд для их ликвидации. Саво Вуйович сумел оповестить партизан об опасности, и те перебрались в другое место.

Когда националисты узнали об этом, арестовали Вуйовича и выдали его итальянцам. Саво вместе с женой и детьми был отправлен в концлагерь рядом с Цетиньем, где заключенные целыми семьями жили в палатках, спали на голой земле, содержались практически без еды. В тяжелых условиях умирали и взрослые, и дети. Здесь, в лагере, умер ребенок Саво.

В партизанском отряде.

— Ваш отец остался в цетиньском концлагере?
— Отца с другими заключенными перевезли в Италию, в концлагерь Колфиорито, возле Перуджи. Там в сентябре 1943 года в лагере был создан антифашистский комитет, в руководство которого вошел и мой отец Лазар. Уже в наши дни мой сын специально ездил в Перуджу увидеть лагерь, где сидел его дед. Антифашисты выработали резолюцию, которая поддержала народно-освободительное движение в Югославии и призывала вести борьбу против оккупанта. Когда стало известно, что заключенных из капитулировавшей Италии должны были перебросить в Германию, на собрании комитета было вынесено решение: организовать побег.

Отправили переговорщиков к коменданту лагеря. Сообщили ему, что готовится побег, и предъявили ультиматум: «Если будете по нам стрелять, мы организуем бунт и перевернем вверх дном лагерь! Пусть мы погибнем, но и вас порвем голыми руками». Итальянцы вразумели, тем более что среди них царило упадническое настроение в связи с капитуляцией, и, когда ночью заключенные разорвали колючую проволоку и бросились бежать, стреляли поверх них. Никто не был даже ранен.

Несколькими группами черногорские антифашисты отправились пешком в сторону Бари, где располагалась база народно-освободительного движения, поддерживаемая союзниками — англичанами, русскими и американцами. Почти полтора месяца отец с группой черногорцев пешком пробирался через горный массив Грансассо.

— От Перуджи до Бари почти 600 километров. Как они передвигались — без еды и средств, в чужой стране?
— Отец с благодарностью вспоминал о помощи итальянских крестьян, которые давали приют и кормили измученных беглецов. Отец в лагере выучил итальянский язык, что помогло группе в общении с местным населением.

В Бари они нашли нашу базу и вступили в вооруженную «1-ю Прекоморску бригаду», которую англичане на кораблях перебросили на хорватский остров Вис. Оттуда они добрались до боснийского города Дрвар, где располагался Верховный штаб движения сопротивления. По дороге через Хорватию они приняли несколько боев с усташами. Мой отец во время перехода через одну из границ был ранен.

В Дрваре бригаду расформировали, распределив людей по группам. Черногорская группа во главе с Саво Челебичем, народным героем Югославии, выдвинулась через Иванову гору в сторону родных мест. Стояла глубокая зима, в горах было по колено снега. Шли они пешком, в легкой одежде и обуви. Отец мой во время этого перехода обморозил обе ноги.

В штаб партизанского отряда «Ловчен» они появились измученными, голодными, больными. Командир отряда — народный герой СФРЮ Андрия Пейович отправил бывших узников концлагеря по домам отдохнуть и увидеться с семьями.

Мой отец, ему тогда уже было около 60 лет, появился на пороге дома крайне изможденный. Он едва передвигался на своих обмороженных ногах. Мама лечила его раны народными средствами. Не успел отец прийти в себя, как мы узнали, что к селу направляется отряд четников. К тому времени на смену итальянцам пришли немецкие фашисты, с которыми тесно сотрудничали четники и националисты. Мы с отцом ушли в пещеру, где три дня сидели без еды, только пили воду из ручья.

Мой отец по состоянию здоровья не мог продолжить партизанскую работу — ему было поручено заниматься подпольной работой на месте.

Предатели после расстрела партизан.

— Сегодня появилось много желающих переписать историю, приравнять предателей Родины, пособников фашистов к народным героям. Возносят на пьедестал почета бандеровцев, усташей, четников, националистов…
— Как бы сейчас ни переписывали историю и ни замалчивали правду о фашизме, которая сегодня неугодна некоторым политикам, но я и мои односельчане были свидетелями многих злодеяний не только фашистов, но и предателей из нашего народа, националистов Крсто Поповича, четников под руководством Байо Станишича и Якова Йововича, которые после войны были объявлены военными преступниками.

Павле Джуришич, глава отряда четников, участвовавший в резне десятков тысяч мусульман в Санджаке, Боснии и Герцеговине, был награжден Гитлером высшей наградой Рейха — железным крестом. Предатели были куда жестче и кровожаднее, чем сами итальянцы и немцы.

В 1942 году Баро Джуркович из моего села, который в довоенные времена потерял руку в стычке с жандармерией, занимался подпольной работой, но националисты Крсто Поповича донесли на него фашистам. Его расстреляли дома на глазах родителей и жены, а его родных бросили в концлагерь. Иван Янкович из Цетинья, чей отец — народный герой СФРЮ Филипп Янкович, — поклялся на родовом оружии, что до смерти будет мстить фашистам, и Павле Леверда из Црмницы также были арестованы националистами и преданы оккупантам. Филиппа отправили в лагерь, а Павла расстреляли. Жителя Горнего Цеклина Лопичича, помогавшего партизанам, схватили и повели в Цетинье. Всю дорогу его били прикладами, а перед въездом в город расстреляли на глазах местных жителей. Мои односельчане рассказывали, как итальянцы и их пособники вели на расстрел одного партизана через картофельное поле. Он бережно обходил кусты ботвы, чем очень удивил своих палачей. Его спросили: «Тебя ведут на расстрел, а ты печешься о чужой картошке?» На что он ответил: «Мне-то что, я сейчас умру, а этому человеку нужно кормить семью!»

Жителям села Байице предложили принять оружие от националистов и встать на защиту нового режима. Сельчане собрались и приняли резолюцию: дать отпор врагу. На следующий день все мужчины села были арестованы и вывезены в Албанию, в концлагерь. Людей убивали целыми группами, аресты шли днем и ночью. В концлагеря бросали всех, кого пособники оккупанта подозревали в связях с партизанами.

Немецкие фашисты позируют рядом с повешенным партизаном.

— Партизанское движение не угасало даже во время этих репрессий?
— Нужно знать менталитет черногорского народа, который во все времена боролся с оккупантами, будь то турки, итальянцы, немцы, австро-венгры… Во время восстания 13 июля под ружье встало почти 70% дееспособного населения. Некоторые черногорцы, которых не оповестили о грядущем отпоре, высказывали коммунистам претензии: «Почему меня никто не позвал?!» И даже кровавые репрессии после подавления восстания не смогли запугать наш народ. Мужчины и почти дети уходили в партизаны, занимались подпольной работой.

Все годы войны я был секретарем подпольной организации Союза коммунистической молодежи Югославии (SKOJ) в моем селе, участвовал с моими сверстниками в освобождении цетиньских сел от оккупантов и предателей. Мы обследовали местные пещеры, где скрывались националисты, вступали в бои с оккупантами и их пособниками. К началу 1944 года территория до Рваши, почти до окрестностей Подгорицы, была очищена от фашистов.

А в 1944 году я ушел в действующий партизанский отряд. В составе 10-й черногорской бригады участвовал в боях за освобождение от немецких фашистов Грахова, Даниловграда, Цетинья. В 1946 году молодых ополченцев демобилизовали, чтобы мы продолжили обучение в школах и вузах. Так закончилась для меня война.

— Как вы узнали о капитуляции Гитлера в Берлине в мае 1945-го?
— Все военные годы мы были информированы о событиях на Восточном фронте. Подпольщики издавали газету, которую мы распространяли среди населения. Газеты передавались из рук в руки, из дома в дом. Слушали и радио. В одной мастерской, где ремонтировали маломальскую технику, был радиоприемник. Здесь и собирались люди, чтобы послушать новости. Узнав о капитуляции Германии в Берлине 8 мая 1945 года, наш народ ликовал! Был великий праздник, невиданная радость!

В Черногории немецкая оккупация закончилась в декабре 1944-го, когда партизаны разбили последние группы фашистов и четников.

— Какая судьба была уготована предателям?
— Некоторые руководители четников погибли от рук своих же товарищей и самих фашистов. Многие пособники оккупанта были осуждены на разные сроки заключения. Но политика, которую проводили коммунисты в Черногории, была направлена на гуманность по отношению к предателям, вышедшим из заключения, и их семьям. Считалось, что они искупили свою вину и не заслуживают каких-либо гонений.

Мой отец, который во время войны вступил в коммунисты, до самой пенсии работал по заданию партии в органах власти. В 1946 году, когда я вернулся из армии, он сказал мне: «Мы не должны уподобляться фашистам и предателям и мстить им! Никогда не забудем то, что они причинили нашему народу, но поступать с ними обязаны по-человечески». Я после войны окончил высшую школу МВД и по заданию партии был направлен на работу в управление государственной безопасности в Цетинье. Мой шеф — народный герой Гойко Радович — был исключительным человеком. Он никогда не позволял насилия над арестованными предателями, был глубоко гуманным человеком.

Помнится, меня отправили на одно деликатное задание — организовать эксгумацию останков итальянских солдат на месте одного памятного боя. Здесь, на большой поляне рядом с рекой Црноевичи, во время восстания 38 партизан разгромили мотополк оккупанта. По просьбе итальянского правительства мы собрали останки захороненных военных, о каждом из которых мы имели сведения, и передали их в Италию.

— Как сложилась ваша дальнейшая жизнь и карьера?
— Работал в органах государственной безопасности в Которе и на границе с Албанией. В Которе я познакомился со своей будущей супругой Ксенией, мне было 25 лет, ей 17. Там мы и обвенчались, там родилась старшая дочь Вера. После я был переведен в Бар, начальником УВД, откуда и ушел на пенсию. Здесь родился наш сын Бранислав.

Во время службы на албанской границе в национальном албанском костюме.

И после ухода на пенсию занимался общественными делами: был членом общинского комитета партии коммунистов, членом комитета ветеранов народно-освободительной борьбы, председателем баскетбольного клуба и заместителем председателя Баскетбольного союза Черногории. После ухода на пенсию всю жизнь посвятил пчеловодству, дважды избирался председателем Общества пчеловодов Бара и председателем Союза пчеловодов Черногории.

— Говорят, что пчелы продлевают жизнь…
— Верю в это! В следующем году мне исполнится 90 лет, а я еще на ногах и даже вожу автомобиль. Еще один год имею право по закону управлять автомобилем. Как потом буду обходиться без машины, не знаю. Завтра собираюсь в Цетинье на свою пасеку. Пора готовиться к летнему сезону. Там у нас 100 ульев, большое хозяйство. Мой род Радовичей занимается пчеловодством почти 150 лет. И я продолжил традицию своего деда и прадеда.

В родном селе, в именье, где жили мои предки, мы построили новый дом. Здесь мы с супругой проводили много времени, пока болезнь не приковала ее к постели. Теперь сюда езжу я один, ухаживаю за пасекой, собираю мед.

В один год мы побили рекорд: собрали почти 2 тонны меда, в другом году с каждого улья в среднем собрали по 60 килограммов меда.

— Перо, следите ли вы за политикой, за событиями, происходящими сегодня в мире?
— Конечно, слежу. Читаю газеты, смотрю телевидение. И переживаю за то, что творится сейчас в мире. Мне, человеку, прошедшему войну, тяжело видеть фронтовые хроники нынешнего времени. Даже в уме не укладывается, как сегодня, в XXI веке, можно бомбить мирное население, убивать людей. Когда мы победили фашизм во Второй мировой, верили, что это последняя война на планете.

Америка сегодня хочет доминировать над миром и диктовать странам и народам свои условия. Развалили Советский Союз, который представлял для нее большую опасность. Разбили Югославию — некогда мощное балканское государство. Несмотря на множество ошибок, наши страны представляли собой успешную модель социализма с крепкой системой социальной защищенности граждан. Теперь Америке мешает Россия с ее сильным военным потенциалом и богатыми ресурсами. Насколько я, как пенсионер, понимаю ситуацию — через Украину Америка хочет добраться до России и ослабить ее мощь. А в этой грязной игре страдают невинные люди! Я бы любого, кто развязывает войну, без суда и следствия повесил на столбе. Война — это огромное зло!

Дети давно выучились, выросли. У меня четверо внуков и один правнук — Стеван. Внуку Лазару, названному в честь прадеда, исполнилось 15 лет. Я иногда шучу: смог бы ты, как твой дед, стать партизаном? У нас счастливая и дружная семья, которая часто собирается, и не только по праздникам.

Следующую серию спецпроекта читайте завтра на Портале 66.ru.