«На Уралмаше люди отличаются особой суровостью». Один день с лучшим участковым Екатеринбурга

Портал 66.ru запускает проект под названием «Один день». Сначала мы хотели добавить «с человеком героической профессии», но потом передумали. Потому что много людей, о чьей работе хочется рассказать. А называть всех героями неправильно. Например, в первый раз мы пошли к полицейскому. Героическая работа? Вроде да. Но сами люди в форме героями себя не считают.

Андрей Иванов работает участковым на Уралмаше с 2006 года. Говорит, что его подопечные отличаются от жителей других районов особой суровостью. В 28 лет он руководит пятью участками, а это значит, что он должен знать в лицо 20 тысяч человек. Потому что если что-то случится, то придут к майору и скажут: «Ну как так? Недоглядел».

На самом деле мы пришли к нему не просто так. В октябре Портал 66.ru совместно с УМВД по Екатеринбургу проводили конкурс «Народный участковый — 2015». И поэтому мы раньше всех узнали, что победителем стал майор Иванов.

Когда я спрашиваю Андрея, почему в голосовании выбрали именно его, он скромно отвечает: «Наверное, мне доверяют».

Отдел полиции №15 Орджоникидзевского района. По стенам идут трещины. Кажется, что последние куски штукатурки отвалятся прямо сейчас. «Вот где нужен капитальный ремонт», — оглядывается фотограф. А я вспоминаю журфаковскую общагу. Оказывается, там было уютно и чистенько.

За дверью сотрудников ППСП не обнаружено.

Для майора наш визит стал неожиданностью. Его не предупредили, что журналисты придут так рано.

— У нас сейчас развод.
— Что это такое? Можно с вами?
— Если начальство разрешит.

Начальство разрешило только посмотреть построение. Потому что остальное — не для посторонних ушей. Развод проводят на третьем этаже. Как только фотограф достает свой аппарат, участковые начинают шевелиться. Фотографироваться не хотят. «Вы пришли к Иванову, вот его и снимайте», — достаточно жестко отвечают они. Мы делаем пару кадров и уходим гулять по зданию отделения полиции.

На стенах висят стенды «Внимание, розыск». Оттуда на нас смотрят два милых мальчика, 19 и 20 лет. И написан номер статьи. Гуглю. Насильственные действия сексуального характера.

Спустя 15 минут к нам спускается майор. В сопровождении своего босса — подполковника Косвинцева. Начальник уточняет, сколько времени можно лучшему участковому провести с нами, и интересуется, будет ли согласован текст. О чем мы будем разговаривать с его подопечным, ему неинтересно.

Стены в кабинете участковых завешаны плакатами с великими военачальниками. На столах — несколько компьютеров. Микроволновка, старенький диванчик. В этой небольшой комнате работают трое участковых.

За все время нашего разговора Андрей Иванов был очень сдержан и на вопросы «Почему работу участкового называют самой неблагодарной в МВД?» или «Повлиял ли как-то кризис на рост преступлений на вашем участке?» отвечал коротко. Формулировки такие, будто мы заполняем какие-то документы, а не беседуем. Спрашиваю о семье, о планах на будущее — стена. Пытаюсь пошутить — не получается.

Больше половины работы любого участкового — это заполнение бумаг. Остальное время выделено на прием посетителей и обход «своих» домов.

Когда мы стали одеваться, чтобы отправиться на обход, Иванов взбодрился и заулыбался. Начал показывать анкеты, которые нужно будет заполнить.

Задача у участкового вроде бы простая: постучаться во все квартиры, познакомиться, оставить свою визитку, проверить регистрацию, собрать жалобы. У каждого дома есть свой «паспорт», в котором указаны персональные данные всех проживающих. Открывать двери или нет — выбор жильца. По закону, вы можете ничего участковому и не рассказывать. «Обычно открывают, иногда даже на чай приглашают», — рассказывает Андрей.

Полицейские тоже готовятся к чемпионату мира по футболу. В первую очередь они должны обойти все дома в 500-метровой зоне от стадиона «Уралмаш», где в 2018 году будут тренироваться приезжие команды.

Мы заходим в один из домов по улице 40 лет Октября. На первом этаже нам открывает дверь старушка. Улыбается. По лицу видно, что участкового видит не в первый раз.
— Проходите, пожалуйста.

Мы с фотографом остаемся за дверью. И правильно, ни к чему нам знать, сколько комнат в квартире, кто где и когда родился. Но мы все равно все слышим. Старушка оказалась моей землячкой, живет с сыном. «Как жена? Не появляется?» — странный вопрос задает майор. Потом он уже расписал нам всю ситуацию. Дело в том, что в этой квартире жила «запойная». А сейчас женщина куда-то пропала и искать ее никто не собирается. Старушке с сыном и внуками теперь спокойнее живется.

— Вы ее искать тоже не будете?
— В полицию родственники по факту пропажи не обращались. Она, скорее всего, сожительствует с кем-то.

Соседнюю дверь нам не открывают. «Вы точно участковый? А с чем связан обход? Я вас не пущу. Я вас боюсь». Пенсионерка за дверью не поверила полицейскому, зато активно интересовалась, как с ним связаться в случае чего. Всё — через дверь. Майор просовывает визитку, и мы поднимаемся выше.

К тому, что пенсионеры не открывают двери, он привык. Объясняет, мол, мошенников много, которые стариков выискивают. Вот они и боятся. «Если ходят по подъезду подозрительные люди, мы приезжаем. Доставляем в дежурную часть, опрашиваем, предупреждаем об ответственности за совершение противоправных действий и отпускаем домой».

— Это со всеми так? — удивляется дедушка, открывший дверь на втором этаже.
— Да. Мы ходим, знакомимся с населением. Чтобы мы вас, а вы нас знали в лицо.

Муж с женой объясняют, что соседку снизу (которая нам дверь не открыла) недавно ограбили. Якобы какая-то женщина ходила по дому и предлагала мед. А после ее прихода пропали деньги. К полицейским старушка снизу так и не обращалась. Майор Иванов принял к сведению эту информацию и начал заполнять анкету.

— Я родился на реке Иртыш, в Казахстане. В далеком 1933 году, — дедушка отвечает словно мастер Йода. Для него разговор с участковым — одно удовольствие.

— Не доверяйте людям и не слушайте никого. Если заговорили с кем-то, значит уже попались на их удочку, — полицейский объясняет старикам, как защититься от мошенников.

Следующих квартирантов полицейский знает в лицо. Здесь живет семья из четырех человек. И муж, и жена писали друг на друга заявления в полицию: побои. Сейчас, по словам девушки, все нормально.

В этой квартире нам открыла девушка без временной регистрации. Она снимает с мужем квартиру.

— Если вы находитесь на территории другого региона более 90 дней, вы должны встать на учет. Хотите, что ли, штраф платить?
— Нет, не хочу.

— Почему не сделали регистрацию?
— Я не знала просто...

— В следующий раз проверю, — Иванов строго отчитывает жительницу.

За час мы постучали в двадцать квартир. В шести нам открыли двери. Настало время вернуться обратно в участок. Сейчас по расписанию у майора работа с документами, а с шести — прием граждан.

— Чего не хватает участковому?
— Наверное, более совершенного законодательства. Я считаю, что оно у нас очень мягкое. Нужно судить человека по его характеризующему материалу, описывать, из-за чего и почему так получилось. Тот, кто уже совершил преступление, никогда не исправится. Он выйдет — и снова совершит.

— Но людям свойственно меняться.
— Я буду очень рад, если они исправятся.

— Это пятно, по-вашему, никогда не отмоется?
— Если человек сидел, то это с ним навсегда.

Когда мы едем в машине, я спрашиваю у участкового, считает ли он свою работу героической. Он говорит, что нет: «Что тут героического? Я же жизнь никому не спас».