На Дне: изнанка главного праздника Екатеринбурга глазами наряда ППС

Народу на Плотинке еще совсем немного. Тем не менее самые предусмотрительные уже занимают места в первых рядах у сцены, на которую через пару часов должен выйти «Хор Турецкого». А на газонах и рядом с разноцветными палатками с едой и нехитрыми развлечениями собираются небольшие группы людей — человек по 15–20.

Расталкивая отдыхающих, в сквер вбегает безумный мужчина в темных очках. Орет что-то совершенно невнятное, четко выговаривая почему-то только матерные слова. Пробежать успевает недалеко. Буквально через 30 секунд после такого фееричного появления дорогу ему преграждают четверо полицейских.

Двое из них пытаются принять гражданина «под локотки». Тот яростно сопротивляется и тут же оказывается в наручниках.

Все его тело резко расслабляется, обмякает. Он продолжает орать. Его волокут по брусчатке к полицейскому автобусу.

Уже внутри он немного успокаивается и успевает рассказать, как его зовут и где он живет. Но тут у одного из полицейских звонит телефон. Неадекватный гражданин тут же погружается в бездну безумия и начинает орать: «Высоцкий мой! Володя!».

«Ладно. Пойдем. Тут дальше сами разберутся», — говорит мне сержант полиции Петр Клементьев (он просит называть его просто Петрухой).

— Как считаешь, под чем он? — спрашиваю я у сержанта Клементьева.
— Слушай, я таких оценок давать права не имею. Не специалист. Но я тебе так скажу: по тому адресу, который он назвал, закладок — море. Это в нашем районе. Потому я это место хорошо знаю. Мы там постоянно солевых задерживаем: и наркоманов, и закладочников.

Полицейские, вместе с которыми этим вечером мы патрулируем Исторический сквер, приехали сюда с Уралмаша. На главном празднике города работают сотрудники со всех районов. В принципе, работа несложная, утверждают они.

— Вы бы с нами ночью съездили куда-нибудь на Эльмаш, например, — рассуждает Петруха. — Бывает так, что приезжаешь по вызову о громкой музыке, а там — человек сорок пьяных агрессивных рыл.
— Да, после того как запретили в общественных местах распивать, на Дне города стало заметно спокойнее, — подтверждает его начальник, старший лейтенант Федор Ташкинов.
— У олимпийских часов потерялся мальчик. Его разыскивает сестра, — прерывает его рассуждения хриплый голос из рации. Отправляемся искать мальчика.

Впрочем, ищем недолго. Еще до того как нам успевают сообщить точные приметы пропавшего, рация снова хрипит: «Все нормально. Нашелся ваш мальчик. Сейчас приведем».

Возвращаемся к рутине. В основном, патрулируя вверенные им сто метров сквера, наши попутчики «проводят разъяснительные беседы» с теми, кто об упомянутом запрете распития спиртного почему-то не знает. Местные, как выражается Петруха, «правила уже просекли, потому что, видимо, привлекались по административной статье за употребление в общественных местах»: горожане переливают коньяк в бутылки из-под газировки, банки с пивом прячут в пакетах. С алкоголем напоказ разгуливают преимущественно «гости из области».

Правила работы с ними простые: в первый раз — предупреждение и просьба алкоголь убрать, на второй — уже сопровождают «для оформления». Потому что всех не «сопроводишь». Людей с бутылками в руках полицейские останавливают каждые пять минут. Многие говорят, что недопитую бутылку нашли и как раз несут ее в урну. Людей в форме такое объяснение устраивает, но только в том случае, если у них на глазах ноша «неравнодушных горожан» действительно оказывается в мусорке.

В основном все спокойно: требование избавиться от спиртного отдыхающие принимают без претензий. Большинство из них ровно держатся на ногах и лишь слегка захмелели. Но бывают исключения.

Вот эта нетрезвая компания совершенно без стеснений устроила пикничок с шампанским, водочкой и коньячком прямо на газоне.

Поначалу они очень извиняются и обещают «все спрятать». Но внезапную агрессию провоцирует наш фотограф. «Если вы эти снимки опубликуете, я нажалуюсь на вас тут же!» — кричит нам вслед захмелевшая дама. Ее спутник (огроменный такой мужик с красным лицом) бежит наперерез. Приходится объяснять, что, если вы не хотите попасть в объектив, то просто не надо лежать в общественном месте с бутылкой водки в руках. Такое объяснение борца за неприкосновенность личной жизни устраивает. И он растворяется в уже заметно выросшей толпе отдыхающих.

Или вот еще пример. Два молодых человека задорно отплясывают на газоне.

Встречаем их на выходе с импровизированного танцпола. У одного под мышкой — почти пустая бутылка виски (он тоже ее «нашел» и, конечно же, «несет выкинуть»). Его партнер по танцам внезапно проявляет невероятную любовь к сотрудникам правоохранительных органов: в буквальном смысле он бросается обниматься с полицейскими. Оба сильно пьяны и, наверное, поехали бы в отделение. Но ситуацию спасает их совершенно трезвый двухметровый приятель. Он объясняет, что да, парни выпили, перестарались, но обещает сопроводить обоих по домам — отсыпаться. Ему верят.

Помимо своих основных обязанностей, полицейские заодно вынужденно берут на себя функции справочного бюро. У них спрашивают: «Как пройти к Театру драмы?», «Где тут ближайший туалет?», «Откуда лучше всего видно салют?». И, вы не поверите, самый популярный вопрос: «А можно с вами сфотографироваться?». Для справки: нет, нельзя, всем сотрудникам МВД запрещено соглашаться на такие предложения.

Иногда сержант Клементьев позволяет себе рассуждения на общие темы:

— Ты знаешь, сильно расстраивает отношение к полиции. Очень оно негативное. Вот у нас случай был: приехали по вызову, задерживаем пьяного гражданина. А его приятель снимает нас на телефон. Зачем снимаешь? — спрашиваю. А он говорит, мол, хочу для прокуратуры доказательства собрать, что друг мой был жив-здоров, когда вы его забирали, а то вы ведь побьете его. Скажи, ну вот зачем мне его бить? Ни славы, ни денег, ни уважения мне ведь это не принесет. Но вот сформировалось как-то такое отношение к нам.

На демонстрацию не слишком уважительного отношения к полиции натыкаемся буквально через три минуты после этого монолога. Навстречу идут два молодчика. Прут прямой наводкой на Петра. Тот пытается увернуться от столкновения, но молодчики успевают скорректировать курс. В итоге один из них толкает сержанта плечом.Зачем он это сделал — вообще непонятно. Естественно, оба тут же становятся объектами «профилактической беседы».

Для пущей убедительности Петруха переписывает их паспортные данные, просит показать содержимое карманов, сопровождая весь процесс длинной и (видимо, специально) нудной лекцией о «взаимном уважении» и «нормальном поведении гражданина в общественном месте». Оба героя смотрят в пол, качают головами, всё признают и во всём раскаиваются.

Тем временем появляется дело поважнее. Посреди тротуара стоит мальчик лет шести. Громко рыдает. Люди спокойно идут мимо него. Никому нет дела. Останавливаемся. Спрашиваем, что случилось.

Поначалу с дядьками в форме парнишка разговаривает неохотно — побаивается. Ситуацию спасает младший сержант Мария Ильина. Она быстро успокаивает «потеряшку». И тот наконец объясняет, что зовут его Андрей, что на Плотинку он пришел вместе с бабушкой и ее подругой, что бабушку зовут Людмилой и она в синей куртке.

Идем искать бабушку.

Находим удивительно быстро — минут через пять.

Увидев внука, сильно переволновавшаяся пожилая женщина широко улыбается. Но быстро меняется в лице, когда понимает, что сейчас вошедший во вкус сержант прочитает ей лекцию о «надлежащем присмотре за ребенком». К слову, пока Петруха рассказывал бабушке о ее обязанностях, становится примерно понятно, почему мальчик Андрей потерялся. Убедившись, что теперь все будет хорошо, он расслабился и буквально тут же предпринял еще одну неосознанную попытку уйти в случайном направлении. Слава богу, не успел, был замечен и возвращен на исходную.

Стемнело. На сцене поет «Хор Турецкого». И толпа в Историческом сквере собралась уже внушительная. Тем не менее сильно пьяных, неадекватных и буйных — немного. Но все же попадаются внезапные кадры.

Вот этот «молодец», например, не придумал ничего лучше, чем помочиться на стену музея.

Молодой человек еле стоит на ногах. Говорит с трудом. Объясняет, что живет в Екатеринбурге «уже два года», но адрес свой вспомнить не может. Утверждает: понятия не имел, что справляет малую нужду в неположенном месте.

Его мы засекли уже почти в финале. Заканчивает греметь праздничный салют. Все, что осталось нашим спутникам, — освободить Исторический сквер, чтобы коммунальщики смогли тут спокойно прибраться.

Стоим на одной из ведущих к Плотинке лестниц. Задача простая: всех выпускать, но никого не впускать. А граждане рвутся туда, куда нельзя. Заодно высказывают полицейским все, что о них думают.

«И вот тебе я должен доверять?! Вот так моя полиция меня бережет?! Ты меня с детьми не пускаешь! В свободной стране, которой руководит Владимир Путин!» — орет суровый подвыпивший мужчина в тренировочных штанах. Разглагольствует долго — до тех пор, пока его маленькая дочка не начинает реветь: «Папа, ну пожалуйста, пойдем уже!»

«Тут выбора нет: просто стоим с каменным лицом и не пускаем. Реагировать нельзя», — рассуждает Петруха. Ничего, мол, не поделаешь. Работа такая.