В Свердловском областном суде продолжается рассмотрение громкого дела вице-президента фонда «Город без наркотиков» Евгения Маленкина. Первой сегодня суд допросил бывшую реабилитантку Наталью Гриневскую, которая прославилась вскоре после того, как полицейские завели первое уголовное дело в отношении фонда. Наталья выступала в ток-шоу в Москве, давала интервью журналистам, где подробно рассказывала об ужасах реабцентра в Сарапулке.
Она рассказала, что попала в особнячок «Города без наркотиков» в 2012 году, куда ее везут, Наталья не знала. Заманила ее туда мать. Желания ехать в ГБН у нее не было: по роду своей деятельности (что за деятельность, Гриневская говорить отказалась) она знала о сопровождавших фонд скандалах.
Первую неделю Гриневская не помнит совсем — находилась под воздействием психотропных веществ. Она хотела покинуть центр, но сделать этого ей не позволили. Старшим, по словам Гриневской, в центре был Игорь Шабалин. Евгений Маленкин был, скорее, идеологом. Отношения между ними были напряженными.
Когда Наталья попыталась сбежать, ее вернули обратно.
Наталья Гриневская, бывшая реабилитантка:
— В отношении меня применялись наручники, про других я могу сказать, что слышала, как их били, слышала шлепки, чтобы их заглушить — включали громкую музыку.
На вопрос адвоката, считает ли Наталья нахождение в центре лишением свободы, бывшая реабилитантка ответила утвердительно. В конце Гриневская подвела итог: «Претензий к Маленкину у меня нет. Лично ко мне он ничего противоправного не применял. Я являюсь потерпевшей с точки зрения закона: меня лишали свободы».
Тем не менее Евгений Маленкин извинился перед Гриневской.
Евгений Маленкин:
— У меня были благие цели. Простите меня.
Затем судья задал вопросы всем троим потерпевшим — Гриневской, Гладковой и Плис. Спросил об условиях содержания, о правах и их нарушениях. Особенно его интересовала роль Маленкина. Отвечая на один из вопросов, Плис сказала: «Маленкин занимал положение в фонде начальственное: что хочу, то и ворочу». Все трое подтвердили, что к лишению свободы реабилитанток Маленкин причастен.
Несколько свидетелей допрашивали довольно долго. Все они сходятся во мнении, что реабилитация в центре помогла им. «Маленкин приходил в центр, спрашивал, как дела, беседовал с нами», — сказала одна из девушек. Однако позже призналась, что в воспитательных целях Маленкин ее выпорол после попытки бегства.
Также судья допросил родственников погибшей в реабцентре Татьяны Казанцевой. Он попросил сестру Тани, Марину, рассказать, почему девушка подсела на наркотики.
Владимир Порозов, судья Верх-Исетского районного суда:
— Вот здесь собака и зарыта. Нужно было разобраться с причинами — вы боролись с последствиями. В этом большая ошибка. Причины кроются в семье, воспитании!
Марина сказала, что об ужасных условиях, о которых рассказывали потерпевшие, ей ничего неизвестно: сестра об этом ей не говорила. «Претензий у меня нет и не было никогда. Только благодарность. Я считаю, что фонд нам помог», — сказала Марина.
В конце заседания на допрос вызвали президента фонда «Город без наркотиков» Сергея Щипачева. Он рассказал, что Маленкин выполнял функции пресс-секретаря, читал лекции.
Сергей Щипачев, президент фонда «Город без наркотиков»:
— Никакой деятельности в женском центре у Маленкина не было. Он приезжал и читал лекции.
На все вопросы Щипачев отвечал уклончиво, так что судье несколько раз пришлось требовать от свидетеля отвечать прямо. «Наручники никто не применял, захватов с целью доставления реабилитанток в центр не было. Покинуть центр можно свободно», — пояснил суду Сергей Щипачев.
«Наркомания — это что?» — спросил судья. «Зависимость. Распущенность», — ответил президент фонда.
Владимир Порозов:
— Вот оно! И они людей реабилитировали!
Текст: Регина Мусина для 66.ru
В большинстве случаев фонд делал ровно то, что были обязаны (но в силу разных обстоятельств не смогли) сделать родители, пусть даже и с совершеннолетними детьми: выпороть, изолировать и пр.. Кроме того, чаще всего это делалось с подачи родителей.
Получается, что грани дозволенного оказываются размыты, и с таким же успехом можно было бы судить мать, если бы она действовала подобными методами. Даже просто заперла бы ребенка в комнате - уверен, есть и такие случаи.
Ключевой момент, который бы сработал если бы не было политической составляющей дела - это отсутствие преступного умысла, что даже при текущем раскладе дел и преподносимых обвинением фактов не подвергается сомнению.
— Вот здесь собака и зарыта. Нужно было разобраться с причинами — вы боролись с последствиями. В этом большая ошибка. Причины кроются в семье, воспитании! какой прозорливый судья...давайте дальше продолжим Вашу речь..причины кроются в обществе, государствоусстройстве, т.е. в социальной среде - что сыкатно было сказать это??? или у нас теперь семья стала вне социальной политики??
— Вот здесь собака и зарыта. Нужно было разобраться с причинами — вы боролись с последствиями. В этом большая ошибка. Причины кроются в семье, воспитании! какой прозорливый судья...давайте дальше продолжим Вашу речь..причины кроются в обществе, государствоусстройстве, т.е. в социальной среде - что сыкатно было сказать это??? или у нас теперь семья стала вне социальной политики??
Мне это не нравится. Но чел который этим занимался публично, мэром стал. Что я могу им сказать?
Он вполне однозначно признал заслуги фонда. на фронте борьбы с последствиями наркомании. И посетовал на то, что фонд не взял на себя первоочередные обязательства государства - искоренения социальных предпосылок наркомании.
Т.е. если вникнуть в смысл слов, намек судьи на то что типа "неправильно вы с наркоманией боретесь" значения не имеет. Как получалось, так и боролись.
но мало кто отваживается не болтать, а ДЕЛАТЬ.
Ройзман и К - делают, В. Порозов - треплется.
«Наркомания — это что?» — спросил судья. «Зависимость. Распущенность», — ответил президент фонда.
Владимир Порозов:— Вот оно! И они людей реабилитировали!
Наверное и жене говорит: ты сначала химфак закончи, а потом мне суп вари.
:)
Задолбали наркоманы, сами себя травят и убивают, другим жизнь портят, а требуют к себе отношения, будто они "больны" и лечить их надо. В бараки в зоны отчуждения их сгонять надо, а не лечить.
«Понимаешь ли ты это, когда маленькое, существо, еще не умеющее даже осмыслить, что с ним делается, бьет себя в подлом месте, в темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет своими кровавыми, незлобивыми, кроткими слезками к «боженьке», чтобы тот защитил его, — понимаешь ли ты эту ахинею, друг мой и брат мой, послушник ты мой божий и смиренный, понимаешь ли ты, для чего эта ахинея так нужна и создана! Без нее, говорят, и пробыть бы не мог, человек на земле, ибо не познал бы добра и зла. Для чего познавать это чертово добро и зло, когда это столько стоит? Да весь мир познания не стоит тогда этих слезок ребеночка к «боженьке»... Пока еще время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к «боженьке»!»