В филологической среде Ирина Трофимовна Вепрева — личность известная. В списке ее личных достижений — два года работы в Пекинском институте иностранных языков, участие в Межведомственной комиссии по русскому языку при правительстве РФ, должность председателя предметной подкомиссии по ЕГЭ Свердловской области.
Ирина Трофимовна изучает русский язык — родной и знакомый, но в то же время удивительный и непредсказуемый. Статьи о результатах ее исследований печатают в авторитетных иностранных журналах, а сама она принимает непосредственное участие в обсуждении словарей, определяющих, как мы с вами должны писать и говорить.
О смысле и значении своей научной работы она рассказала журналистам 66.ru. Мы, как обычно, выкинули за ненадобностью все наши дилетантские вопросы. Оставили только самое интересное. И там — про всё: про кофе среднего рода, про современных школьников и про то, как на международной конференции под председательством украинцев встречали ее доклад о новом слове крымнаш в современном русском языке.
О практической пользе риторики и «мертвых языков»
Изучать язык невероятно интересно. Потому что он одновременно мой, личный и в то же время общий, коллективный. Язык — это и нормы словаря, и одновременно ваша привычка говорить так, а не иначе. Поэтому предсказать конкретные изменения в языке очень сложно. Это как прогноз погоды — никогда точно не определишь. Можно только сформулировать тенденции.
Русский язык можно изучать для достижения очень понятных практических целей. К примеру, наша кафедра риторики и стилистики русского языка имеет прямую прагматическую направленность. У нас студентов учат находить подход к людям. У нас учат быть успешными, потому что грамотная речь — это визитная карточка образованного человека. Студенты, например, учатся толерантному гармоничному общению, в рамках которого все участники разговора получают удовольствие от речевого взаимодействия.
Афиши в Екатеринбурге пестрят приглашениями на всевозможные тренинги «Успешных продаж». Обещают научить человека правильным алгоритмам общения. Мы на самом деле учим тому же. Но есть одно отличие: мы студентам не просто даем установку «говори так» — мы объясняем, почему именно так, а не иначе, вскрываем механизмы речевого взаимодействия.
Зачем современному человеку латынь? Мертвый же язык. Для чего же его тогда преподают студентам? А все для того же: чтобы развить эрудицию и аналитическое мышление. Достаточно в компании умных людей к месту вставить афоризм на латыни — и положительное впечатление сформировано: «О! Человек-то образованный». Кроме того, изучение, казалось бы, бесполезных языков заставляет мыслить системно. Реальная задача филолога — обучить достаточное количество мыслящих людей. Правильно думать — это находить выходы из каких-то ситуаций, это практическое занятие.
Об эффективности ЕГЭ, умных школьниках и глупых сочинениях
У ЕГЭ есть один неоспоримый плюс. Сдав единый экзамен, выпускник из глухой уральской деревни получает возможность запросто поступить в МГУ. Ради этого всё и задумывалось. И спорить с правильностью такого подхода просто бессмысленно.
ЕГЭ — это всего лишь форма сдачи экзамена. Да, во многих школах «натаскивают на тесты». Но винить только ЕГЭ в том, что школьники стали глупее (или благодарить за то, что они умнеют), нелогично. Связь тут непрямая.
Сейчас говорят: давайте отменим тесты и вернем сочинение. И что, вы думаете, от этого станет лучше? Разве сама по себе форма сдачи экзамена развивает ум школьника? Да ничего подобного! Наверное, сейчас многие уже забыли книжки, которые раньше издавали для выпускников: «Золотая коллекция. 500 лучших сочинений». Недобросовестный абитуриент выдирал оттуда страницы, списывал тайком на экзамене текст дословно и сдавал его. И если комиссия не смогла его на экзамене со шпаргалкой выловить, он получал свою незаслуженную пятерку и поступал в вуз. Именно поэтому стали думать о других формах экзаменационной проверки.
Любую систему проверки знаний можно критиковать. ЕГЭ не исключение. Но необходимо сказать о том, что тесты ЕГЭ всё время дорабатывают, совершенствуют, сокращают возможность просто угадать правильный ответ, ужесточают систему контроля. И это правильно.
Умному школьнику все под силу: он и тест, и сочинение на высокую оценку напишет. Потому не надо к форме экзамена придираться. Надо детей учить. И не просто что-то втолковывать, а научить правильно думать.
О языке интернета и о Крыме без политики
Какое счастье, что у нас есть интернет! Он дал нам новую сферу общения, новую форму бытования языка, объединившую устную и письменную речь. Для лингвиста это еще одна область исследования языка, это настоящий Клондайк для ученого!
В интернет-общении часто пренебрегают нормами русского литературного языка. Но мы не выносим оценок, хорошо это или плохо. Мы изучаем языковые факты объективно. Наука — вне оценок и вне политики. Мои коллеги подтвердили это на ХIII международном конгрессе преподавателей русского языка и литературы. Конгресс проходил в испанской Гранаде в сентябре этого года. Я выступала с докладом о новом слове «крымнаш». Согласитесь, опасная тема в контексте современной международной обстановки. А в зале — десятки иностранных специалистов. Председательствовал на секции ученый из Киева. И, к чести ученых, никто из них не задал ни одного провокационного политического вопроса. Даже украинская коллега задала только лингвистический вопрос: куда в этом слове обычно ставят ударение — на первый или второй слог.
Попытки языкового строительства всегда были, есть и будут. Идеология и политика пользуются языком как своим инструментом. Это особенно очевидно проявилось, когда мы всей страной строили коммунизм, формировали советского человека — человека нового типа. И сейчас, возвращаясь к «крымнашу», можно отметить, что политика, конечно, влияет на нашу речь. Но, повторяю, здесь оценочность нам не нужна. Мы, русисты, ее снимаем и просто изучаем новую языковую единицу: как она появилась, в каких контекстах употребляется, как развивается ее значение.
О среднем роде кофе и о том, как словари берегут наследие Пушкина
Языковые нормы, закрепленные в словаре, соединяют поколения. Как сказал однажды на конференции известный ученый, «до тех пор, пока хоть один образованный человек говорит так, норма не должна меняться». И он, по большому счету, прав. Если бы словарь молниеносно фиксировал все изменения, происходящие в повседневной речи, мы бы с вами сегодня Пушкина без перевода читать не могли.
Студенты часто на занятиях заявляют: «Никто так давно не говорит, пора менять норму в словаре». Но на самом деле не только академические ученые, но и мы с вами очень консервативны в вопросах нормирования русского литературного языка. В качестве примера возьмем хотя бы такое слово, как кофе. Школа хорошо научила нас норме: слово кофе — мужского рода. Но, не правда ли, нам интуитивно это слово хочется употребить в среднем роде. Хотя бы просто по аналогии, ведь все несклоняемые неодушевленные существительные на «о» и «е» — среднего рода, например, кино, пальто, пенсне, кашне. Кроме кофе. Это исключение из правил. И оговорки с этим словом встречаются часто. Но когда ученые решили унифицировать норму и устранить исключение, допустив возможность употребления кофе среднего рода (закрепили эту новую норму в словаре как разговорную), тут же лингвистов обвинили в порче языка. Помните, как народ против этого ополчился, и журналисты в первых рядах?
В непрофессиональной среде любые изменения в словарях перерастают в разговоры о «реформе языка» и о грядущей отмене всех правил вообще. Это миф, что изменения в языке недопустимы. А вывод здесь напрашивается один: надо устанавливать более тесный контакт между лингвистами и широким кругом носителей языка.
О том, как филологи нашли настоящие национальные ценности
Давайте поговорим о науке. В этом году мы получили грант на исследование темы «Национальные базовые ценности и их отражение в коммуникативном пространстве провинциального города: традиции и динамика». Для изучения речевого существования горожан-уральцев будут привлечены данные живой речи горожан-заводчан, региональных православных сообществ, региональных интернет-сообществ. В частности, мы решили посмотреть, что изменилось в головах молодых людей, что для них сегодня ценно. Наша гипотеза была такова: провинциальный город меньше, чем столичный, поддается влиянию западной культуры, диктующей культ богатства и личного успеха, традиционные для русского человека ценности в провинции сохраняются. Предварительное исследование позволило нам получить список из 59 базовых ценностей, среди которых дружба, любовь, красота, благополучие, семья, самореализация, вера, достоинство, здоровье, партия, сильное государство и т.д. Анкетирование провели среди студентов-первокурсников УрФУ, получили 640 заполненных анкет. Обработали их. Результаты показали, что гипотезу надо корректировать.
Одна из традиционных ценностей русской культуры — это коллективизм или соборность. Мы отметили своеобразную асоциальность молодых людей. Они ориентированы на безопасность и комфортность в пределах «ближнего круга» (семьи и друзей). Возрастает значимость Я-менталитета. Молодой уралец нацелен на самореализацию, устремлен к достижению личных целей. В то же время молодые люди сохраняют приверженность социоцентрическим традициям русской культуры, относя семью, первичную ячейку коллективистского общества, к числу базовых ценностей.
Обладая знаниями о базовых ценностях нового поколения, мы, лингвисты, можем внести свою лепту в исследования специфики общественного сознания наших современников, можем дать рекомендации, направленные на формирование толерантного коммуникативного взаимодействия. Это важно для государства, если его волнует, каким станет будущее поколение.
Мужской род слова кофе - это рудимент, доставшийся этому слову, когда его произносили как "кофий".
Сомнительный плюс. Никогда в деревне не будет равного обучения с рядовой школой крупного города, не говоря про элитные гимназии.