Думаю, я тут не оригинален: многие коллеги из моего поколения скажут, что в профессию их привел Константинов. Мой случай точно не исключение: профессию в свое время выбрал под его и больше ничьим влиянием. Завораживала честность, дотошность, скрупулезность и прямолинейность в изложении фактуры. Авторская жесткость. Сальный черный юморок. Оторваться было решительно невозможно, а торренты и Netflix еще не завезли — занять себя все равно было нечем, и уже классу к восьмому прочитал все, что у него было издано — публицистику, документалистику, беллетристику. Несколько полок книг Константинова до сих пор стоят в родительском доме.
Сейчас вижу, что там написано немало проходного, а многое из снятого лучше бы и не снимали. Та же классическая дилогия Бортко «Бандитский Петербург» очень плохо состарилась: техническая отсталость и тощие бюджеты рубежа веков натурально режут глаз. Как кино это очень плохо — скорее, записанная на пленку театральная постановка. Которую вытягивает только крепкая литературная основа и живые актерские работы Серебрякова, Борисова, Дроздовой и Певцова.
Но давайте не о том. Наследие Андрея Дмитриевича куда шире «Вора» и «Адвоката», и многие вещи цепляют куда сильнее.
«Преступный мир России» (совместно с М. Дикселиусом), цикл очерков
 Фото: Коллаж Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
А также «Коррумпированный Петербург» и «Бандитская Россия». Детальный (местами — до духоты) пересказ и точная хронология бандитизма и казнокрадства вплоть до высших эшелонов власти. Как сказал другой классик в другом месте: «То, без чего нас невозможно представить, еще труднее — понять». И ответ на вопрос третьего классика: «Кто мы, откуда, куда мы» пришли.
У Константинова-документалиста перед всеми историками будущего есть важное преимущество: он там был. И многих участников кроваво-романтической оргии девяностых застал живыми. И многие события видел своими глазами. А на выходе запечатлел так, как больше не получится никогда потом — когда события обрастут мифами, персонажи — легендами, а оценки фактов исказятся оптикой завтрашнего дня.
«Изменник» (совместно с А. Новиковым)
 Фото: Коллаж Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
… 1991-й, Югославия. Полыхает кровавая междоусобная война. На «линии соприкосновения» сербских и хорватских сил пропадает съемочная группа советского Гостелерадио. Официальное расследование буксует и виснет. Их коллега, популярный тележурналист, решает провести свое.
Это не только завязка книги — это реальный сюжет, в котором до сих пор (по геополитическим соображениям) не поставлена точка. Владимир Мукусев из «Взгляда» провел собственное расследование, выводами поделился с Константиновым — так появился роман «Изменник». Один из самых мрачных, безысходных и кровавых даже для библиографии Константинова.
При этом — один из самых художественно ценных: по меркам беллетристики, «Изменник» — прямо Литература. С одной стороны, классическая военная проза с ее фронтовой правдой, окопной ложью и закулисным цинизмом. С другой — шпионский роман, в котором «свой-чужой» меняются местами несколько раз по ходу пьесы. Все вместе — довольно тяжелое в своей брутальности чтиво. Настолько, что моя жена не осилила с трех попыток, несмотря на категорические мои советы. Мне-то Константинов и «Изменник» подарили еще одну страсть всей жизни — Балканы с их первородной красотой снаружи и наэлектризованными противоречиями внутри.
«Русский перевод», сериал
Незаслуженно забытый сериал с обилием ноунеймов в кадре, и тем не менее очень хороший. Заглавный рэп (!) написал Корнелюк, и получилось не хуже, чем с затертым и затасканным «Городом, которого нет». Помимо рэпа на титрах, есть совершенно виртуозные режиссура и работа оператора-постановщика, через оптику которого мы видим все «разноцветье» ближневосточной пустыни. Давящей, деморализующей, демотивирующей — как вся духота и зной советской внешней политики.
… Разгар 80-х, перемены на горизонте, а внутри — прежний мутный «совок», органическая часть которого — поддержка людоедских режимов на Ближнем Востоке и в Африке. Конечно, поддержка не только словом, но деньгами и участием (во внутренних конфликтах) — «ограниченным военным контингентом». Это называлось отдачей «интернационального долга», но советский «ограниченный контингент» в сериале слабо понимает, где он таких долгов набрать успел и что вообще делает в богом забытых дырах?
Быт советских солдат преимущественно серый, потный, засушливый — изредка разбавленный распитием крепких напитков и склоками. В такой «дружный» коллектив, дислоцированный в воюющем самим с собой Йемене, попадает вчерашний студент, переводчик-арабист Андрей Обнорский. Дальше, конечно, придется не только переводить, но и взять в руки оружие, и столкнуться с предательством, и оказаться в эпицентре закулисных политических интриг, неоднократно разочароваться… А на выходе тоже искать ответ на вопрос «А зачем мы вот где-то вот не пойми где и делаем вот это вот?». Очень смелое по сегодняшним меркам пацифистское высказывание на грани оскорбления чувств и дискредитации.
Первоисточник сериала — роман «Журналист». На мой вкус, самый сильный во всем цикле про Андрея Обнорского. Суровая и мерзкая правда жизни (роман во многом автобиографичен, с кучей реально живших прототипов) там тесно переплетается с незаурядным авторским стилем — получается произведение захватывающее и авантюрное, но с полным эффектом погружения и по-братски честное.
Даже удивительно, как по прочтении такого люди вставали и шли в журналисты. А мы вставали и шли. Незадолго до выпускного на встрече с писателем в Доме книги я спросил:
— Андрей Дмитриевич, стоит вообще идти в журналисты? Может, лучше в ай-ти?
— Душа просит — иди.
Сейчас-то понятно, что надо было в ай-ти (и закупаться долларом по 27). Но тогда я туда реально пошел, Андрей Дмитриевич. Талант вести за собой у вас был ничуть не меньше писательского.
