Чем это отличается от обычного планирования и как можно расписать проекты на 20 лет вперед, когда в любой момент может приехать президент и все поменять, журналист 66.RU спросил у вице-губернатор Александра Высокинского в эфире «Четвертого канала».
 Фото: архив 66.RU |
|---|
— Вы можете на пальцах мне объяснить, что такое проектное управление? Его преподносят чуть ли не главным пунктом предвыборной программы Евгения Куйвашева, и вроде как вы за все это отвечаете и лучше всех в этом разбираетесь.
— Проектное управление — это работа, которая предусматривает конкретный результат в конце проекта. Проект может быть хоть трехлетним, хоть десятилетним. Есть процессное управление, а есть проектное. Для примера можно взять процессное управление под название «Организация среднего образования». Это постоянный процесс. А есть проект — например, организовать обучение «в одну школу», когда нам нужно построить около 200 школьных зданий. Для этого мы должны понять территориальные привязки, объемы финансирования, емкость каждого образовательного учреждения. Это уже вопрос межотраслевой. В этом процессе участвуют все: те, кто выделяет земельные участки, кто к этим земельным участкам тащит инженерные сети, кто занимается благоустройством, кто будет непосредственно строить, кто формирует техзадание, главы муниципалитетов. И для этого создается проектный офис по реализации конкретной задачи.
— Все эти проекты — только полностью на бюджетные деньги реализуются?
— Только когда мы говорим о проекте в рамках госполномочий — дороги, образование, здравоохранение. Когда же мы говорим о проекте строительства частного завода, например, то этот проект может быть частью стратегии развития Свердловской области, и тогда 80% средств на реализацию стратегии выделяются частным бизнесом.
— Кто эти проекты и задачи придумывает? Кто решает, что нам нужно, например, резко сократить смертность или построить десять заводов?
— Все задачи ставятся в рамках стратегического планирования. Мы очень любим порассуждать, как померить эффективность работы чиновника. Наши консалтеры называют KPI, что-то еще. Ничего подобного! У нас главный критерий эффективности деятельности власти — это положительная динамика показателей социально-экономического развития. Смертность должна снижаться, продолжительность жизни — увеличиваться, средняя заработная плата — расти.
— Допустим, вы садитесь и планируете показатели развития Свердловской области до 2035 г. Допустим, снижение смертности на 17%. И вот приходит 2035 год, а показатели смертности снизились не на 17, а на 16%. И что? Никого из ответственных во власти уже нет.
— Ну смотрите: чем отличается показатель от индикатора? Когда мы берем градусник, показатель — это 36,6 или 36,8. А индикатор — это красная полоска на градусе, где обычно написано «37». И мы понимаем, что если поднялось выше 37, то надо разбираться. Соответственно выставляются показатели, выставляется индикатор. Если мы находимся в диапазоне показателей, если сделали не 17%, но уложились в вилку — молодцы. И чем дальше горизонт планирования, тем выше диапазон. Например, снижение смертности. Для начала мы выделяем три основных причины, по которым сегодня люди уходят из жизни: травма, онкология и гипертония. Когда мы говорим о травме, то нужно работать над качеством и скоростью доставки пациента к врачу. Это решается путем увеличения количества реанимобилей, вертолетов и т.д.
— Понятно, что надо увеличивать число реанимобилей, но денег на это как не было, так и нет.
— Подождите. На это деньги нужно находить. Потому что в рамках такого стратегического планирования анализируем, где можно сэкономить. Мы буквально сегодня с коллегами обсуждали школу в Академическом. Там актовый зал на 550–560 мест — почти как во Дворце молодежи! И мы задаем вопрос: а почему этот зал не может использоваться как дом культуры после того, как школа в два часа перестала работать? И для этого нужно сразу проектировать здание таким образом, чтобы было несколько входов. Днем в этом зале занимаются дети, а вечером мы школу отсекли — и там работает дом культуры.
— Ну да, пусть до обеда «Газель» работает как маршрутка, а вечером — как реанимобиль.
— Одно дело, когда мы в городе, где проживают 50 тыс. человек, строим отдельную школу с отдельным земельным участком, со штатным расписанием, с директором, строим отдельно дом культуры. Другое дело, когда мы строим такой образовательный комплекс, который является центром развития.
— Мы наконец-то поняли, что можно и нужно оптимизировать?
— Слово «наконец-то» мне не нравится. Мы об этом думаем постоянно. Вопрос в том, что есть определенного рода сложности, есть кризисные явления, есть вещи, которые мы должны делать независимо ни от чего. Зарплата бюджетников — дело святое. Огромное количество государственной собственности — больницы, школы, дороги, которые надо ремонтировать. У нас огромные текущие затраты. Когда идет кризис, в первую очередь сжимается бюджет развития. Все, как в обычной семье.
— Вы уже сколько лет во власти?
— 25–26 лет.
— Два кризиса вы пережили и сейчас вдруг говорите: деньги-то надо экономить, надо же их грамотно перераспределять!
— Я пришел на госслужбу в 1992-м. Я работал и с Чернецким, которого считаю своим учителем, и с Эдуардом Эргартовичем, и с Воробьевым — с теми, кто спасал эту область в 90-е. Так вот, по сравнению с 90-ми нас сейчас просто тряхнуло. И мы это дело пережили. Не нужно этого бояться, нужно просто четче считать, дальше прогнозировать, быть готовым к тем или иным поворотам. Я думаю, что дальше всё будет хорошо. Евгений Владимирович совершенно четко говорит главам муниципальных образований: нет стратегического плана — за деньгами в область не приходите. Мы перестаем тратить деньги в режиме пожарной команды. Мы их начинаем тратить в режиме четкого планирования.
— Вот это все здорово — «проектное управление», «четкое планирование». А потом случается прямая линия с президентом или форум ОНФ, и выясняется, что у нас есть какая-то Серебрянка с разбитой дорогой. Эту дорогу никто не планировал строить и финансировать, а теперь приходится выискивать деньги, сокращать другие проекты и строить эту Серебрянку. О каком вообще стратегическом планировании можно тут говорить?
— Вы же портал 66.RU представляете?
— Объединенную редакцию 66.RU и РБК-Екатеринбург.
— Ну у вас же есть стратегия? У вас она точно есть, я прекрасно знаю Богдана, смотрю, как вы развиваетесь, всё у вас красиво. У вас есть стратегическое направление. Но в жизни бывает так, что у вас руководитель поменялся, кто-то заболел, кто-то ушел, какая-то конъюнктура изменилась. И вы предлагаете после этого не заниматься стратегическим планированием?
— Вы хотите сказать, что всем приходится «тушить пожары»?
— Это нормальная тема. Все должны четко понимать, что основные векторы развития должны быть обозначены. Безусловно, в жизни бывают неожиданности, к ним надо быть готовым.
— Меня пугает частота этих неожиданностей. Например, неконкурентоспособные заводы-банкроты, рабочие которых не хотят менять работу или город, начинают звонить президенту…
— У нас последние полтора-два года все достаточно спокойно. И нужно об этом достаточно четко говорить. А это как раз следствие стабильности работы власти в том числе. Это и бизнес, и власть.
— То есть вот эти точечные ручные вмешательства — они не могут ничего испортить?
— Если кто-то придет на ваш 66.RU и точечно начнет что-то менять не в рамках стратегии, то он, конечно, может что-то испортить. Но когда что-то нужно поправить в рамках стратегии — это другое дело. Вы говорите о том, когда по телевизору показывают очевидный сбой системы, когда возникает какая-то из ряда вон выходящая вещь. Это означает, что система управления сделана таким образом, что она этот фактор не учла. Его надо учесть — и двигаться дальше.
— В недавнем отчете на официальном портале губернатора говорится, что «важнейшим промежуточным итогом проектной работы стали мероприятия по благоустройству городской среды в таких-то муниципалитетах, позволяющие привлечь 315 млн руб. средств федерального бюджета». Основная цель всего этого — еще побольше денег у Москвы попросить, а не привлекать частные инвестиции?
— И то, и другое является задачами. Вот цель у нас — качественная среда проживания. Для достижения этой цели мы и разрабатываем задачи. И нам нужны источники финансирования. Они могут быть областные, федеральные, частные. Нужно разработать систему таким образом, чтобы эти денежки к нам стекались, и ничего страшного в том, что мы сегодня работаем с Федерацией по получению дополнительных денег, нет. Нам эти деньги нужны. Но частные деньги точно так же нужны. У нас есть конкретные примеры ремонтов дворов, когда мы привлекаем средства населения — в пределах 10–20%. И я вас уверяю…
— И метро так строить собираетесь?
— Я лично видел: подъезд, отремонтированный с учетом средств граждан, которые живут в этом подъезде, через два года, мягко говоря, выглядит совсем по-другому, чем подъезд, который просто отремонтировали.
— Честно говоря, под частными инвестициями я немного другую историю имела в виду.
— Это у нас называется «инициативное инвестирование». Крупные частные корпорации тоже вкладывают, безусловно: сегодня с этой темой активно работают УГМК, «Евраз», около миллиарда рублей вкладывает в подобного рода проекты «Росатом» на территории области. И это всё, безусловно, является определенного рода измерителем качества работы, потому что никакая частная корпорация не будет вкладывать деньги в территорию, если нет понимания перспектив ее развития.
— Особенно если власть поставила бизнесу такие условия присутствия и успешной работы здесь.
— В том числе. А что в этом плохого? Нас наняли на работу для того, чтобы мы защищали интересы жителей Свердловской области, а не частных корпораций. И это очень хорошо.
1.Откуда у него коллекция запредельно дорогущих ретро-автомобилей, стоимостью по некоторым данным в более чем 88 официально продекларированных им годовых доходов?
2. Почему в этой связи он до сих пор при должности и добровольно не подал в отставку?
3. На каком основании стратегия развития города, в том числе - повсеместные уничтожения исторического облика мегаполиса, точечные застройки, уничтожение парков, скверов, зелёных насаждений и весь другой подобный негатив происходит в угоду вот уже третий десяток лет всевластвующего в городе общеизвестного клана, как правило всё чаще вопреки благосостоянию Екатеринбурга и интересам подавляющего большинства горожан?
4. Почему при запредельной, намного большей чем в соседних регионах стоимости проезда в общественном транспорте, его состояние и работа продолжает оставаться недопустимо неудовлетворительной, становясь год от года всё хуже и хуже?
5. И бесконечное множество всех других подобных вопросов!