«Живем в девятнадцатом веке». Уничтожение пожирающих Екатеринбург свалок отложили на потом

Егор Свалов в должности главы городского комитета экологии около года. На этом посту ему достался огромный клубок нерешенных проблем, распутать который без должного финансирования почти невозможно: переполненные свалки, буксующий проект раздельного сбора отходов, довольно слабо налаженный процесс утилизации опасных для здоровья горожан батареек, лампочек и градусников.

Частных инвесторов, готовых вкладываться в абсолютно неприбыльные планы решения всех этих важных задач, как-то не видно. Управляющие компании тоже не спешат помогать: для них это только дополнительные траты. В общем, мусорные проблемы города начнут решаться, только если у всех участников процесса появится понятный финансовый мотив. Иными словами, растущие свалки перестанут пожирать территорию Екатеринбурга, когда заботиться об экологии будет выгодно, заявил Егор Свалов в интервью 66.ru.

— Предлагаю начать с мусорных полигонов. К примеру, еще совсем недавно вы заявляли о планах расширения переполненной Широкореченской свалки. А теперь говорите, что прием несортированного мусора на ней надо закрыть. Почему?
— С полигонами очень сложная ситуация. Я начну издалека: приняты поправки в 89-й федеральный закон «Об отходах производства и потребления». Для нас это основополагающий нормативный акт. И в конце прошлого года его серьезно отредактировали. В частности, в законе появился термин «региональный оператор управления отходами». Это такая структура, которая берет на себя руководство всем процессом сбора, перевозки, захоронения и переработки мусора на уровне всей области. И если мы говорим о свалках, то планируется, что региональный оператор привлечет в Свердловскую область одного или нескольких инвесторов, которые будут строить полигоны межмуниципального характера.

Мы рассчитываем на то, что через год-два будет построен большой полигон, который будет обслуживать Екатеринбург, Первоуральск и Ревду. В этом случае расширение существующей свалки, как вы понимаете, не потребуется.

В итоге Широкореченский полигон мы планируем потихоньку выводить из эксплуатации. По крайней мере с 1 августа планируем закрыть прием отходов, направим туда только те отходы, которые будут проходить через мусоросортировку. А остальное перенаправим на северный полигон.

— Он менее заполненный?
— Да, он менее заполненный.

— Но вы даже выносили на общественные слушания проект разработки нового участка на Широкой Речке…
— Да, выносили, но, и это второй момент, который тоже надо отметить, денег на реконструкцию полигона пока нет.

— О каких суммах там речь идет?
— Десятки миллионов рублей.

— В итоге Широкореченский полигон вам проще закрыть, чем перестроить?
— Ну да. Но при этом мы понимаем, что просто так закрыть эту свалку нельзя. Сортировочный завод пусть работает. И «хвосты» — мусор, который после сортировки оказывается непригодным для вторичного использования, тоже будем оставлять там.

Мусоросортировочный комплекс на Широкой Речке рассчитан на прием до 200 тысяч тонн отходов в год. А общий объем образования бытовых отходов в Екатеринбурге — 500 с лишним тысяч тонн. Соответственно, практически треть отходов будет проходить через мусоросортировку. Остальное — на северный полигон. Планируем там тоже поставить сортировочный комплекс, потому что он уменьшит количество отходов, которые идут на захоронение. Это и экономическая выгода, и экологическая.

— Плюс отходы, которые идут на захоронение после сортировки, насколько я понимаю, лучше разлагаются.
— Да. Потому что оттуда выбирается пластик, бумага, стекло, бутылки, пленка — все, что должно пойти на переработку, все, что можно использовать вторично. Потому что, если пищевые, органические отходы разлагаются нормально, то всякая там химия сотни лет будет лежать.

— Вы говорите, что сортировочный комплекс на Широкой Речке способен обрабатывать 200 тысяч тонн в год. А сколько сейчас обрабатывает?
— В прошлом году на мусоросортировочный комплекс поступило более 110 тысяч тонн.

— Почему он работает не в полную силу?
— Во-первых, сложности есть с трудовыми ресурсами: работа тяжелая, неприятная, желающих, прямо скажем, немного. Во-вторых, есть проблемы с качеством сырья. Мы планировали, что у нас в городе будет налажен раздельный сбор мусора: жители будут бросать в зеленые контейнеры органику на захоронение, а в оранжевые — на переработку. По факту получается, все по-прежнему бросают в одну кучу. Нет прямого обязательства у управляющих компаний заниматься раздельным сбором мусора. Это добрая воля, скажем так…

— И дополнительные расходы для управляющей компании.
— Да. Для управляющих компаний вывозить мусор из двух разных типов контейнеров — это банально дороже, чем сваливать все в одну кучу. Они не спешат вводить дуальный сбор. И качество сырья, поступающего на сортировку, так скажем, не соответствует ожиданиям.

— Каков процент выборки? Сколько мусора в итоге отправляется на вторичную переработку?
— 8–10% от того объема, что поступает на сортировочный комплекс. Его можно увеличить за счет внедрения обязательного раздельного сбора мусора. В поправках к закону «Об отходах производства и потребления», к слову, это предусмотрено. То есть все управляющие компании должны будут ставить разноцветные контейнеры, заключать по два договора на вывоз мусора: один — на захоронение, второй — на сортировку. И, по идее, эти поправки вступают в силу в 2016 году.

Но сейчас на уровне Федерации обсуждается вопрос об отсрочке введения закона еще на несколько лет. Есть проект закона, согласно которому новые правила начнут работать только в 2017 году, есть проект, отодвигающий сроки до 2020 года. Дмитрий Медведев на заседании правительства предлагал перенести всё на 2019 год.

— Почему? Потому что управляющие компании не готовы к росту затрат?
— Потому что, во-первых, должно быть разработано порядка 33 подзаконных актов на уровне правительств и министерств РФ. Эти документы будут определять порядок работы, обязательства, требования ко всем игрокам в этой сфере. Но их нет. Во-вторых, планировалось, что с 1 июля должно быть введено лицензирование на сбор, переработку, утилизацию отходов и на транспортировку. Но пока не введено. Хотя лицензии на транспортировку, к примеру, я поддерживаю. Обязательное лицензирование для перевозчиков было. Но его отменили. И как только это произошло, у нас количество несанкционированных свалок возросло неимоверно, в разы.

— Конечно, зачем платить за полигон, если можно вывезти в лес?
— А если бы была лицензированная организация, она по крайней мере несла бы ответственность, подтверждая свои мощности, возможности, договоры с полигонами.

— И в конце концов лишалась бы этой лицензии в случае нарушения.
— Да. Но порядка получения лицензии до сих пор нет. И обязательный раздельный сбор мусора, которого мы ждали в 2016 году, я думаю, все же перенесут на более длительный срок. И опять же мы попадем в ситуацию, что начали за здравие — кончили за упокой, к сожалению.

— Получается, что без этого закона вы не сможете существенно нарастить объем отходов, направляемых на сортировку. И загрузить Широкореченский полигон не сможете. Почти весь мусор поедет в сторону Верхней Пышмы. Везти его туда из многих районов Екатеринбурга очень неудобно — потому что мусоровозам придется пробираться через весь город.
— Ну а что делать?

— Я не знаю. У меня рецептов нет. Но я понимаю, что Северный полигон — тоже не бездонный и тоже однажды исчерпает свой ресурс. Или там еще много свободного места?
— При том объеме, который он сейчас получает, он может работать до 2050 года. Если мы увеличим поток отходов в два раза — сократим срок службы полигона где-то на 10–15 лет.

— Кроме того, я так понимаю, у вас есть планы по модернизации Северного полигона. Вы же, вроде, рамочно договорились об этом с УГМК…
— Нет. Мы пытались договариваться. Но потом областное министерство ЖКХ заявило о привлечении в такие проекты федеральных инвесторов. Но здесь все тоже завязано на поправках в 89-й федеральный закон. Пока они не вступят в силу, все разговоры бессмысленны. Потому что инвесторы, готовые вкладываться в проекты переработки отходов и модернизации полигонов, рассчитывают на прибыль, которую должны обеспечить новые экологические платежи, предусмотренные в этих поправках. По подсчетам федеральных аналитиков, речь идет о сумме от 39 млрд рублей в год. Это по всей стране. Но сумма все равно существенная.

— К сожалению, я не слышал про эти платежи.
— Планируется, что все производители…

— Мусора?
— Производители товара, упаковки должны либо самостоятельно перерабатывать отходы от их продуктов, либо платить деньги в целевой фонд. Фонд, по идее, должен эти средства аккумулировать и направлять на финансирование экологических проектов. Кроме того, планировалось, что у нас в платежках за квартиру выделят отдельной строкой плату за утилизацию отходов. И эти деньги тоже целевым образом пошли бы на модернизацию полигонов, строительство мусоросортировочных, мусороперерабатывающих комплексов, на покупку техники. Суммы огромные!

— То есть в теории механизм будет такой: если у вас появляется план модернизации мощностей, вы можете обратиться за целевым финансированием в некий фонд. Он эти затраты как-то частично компенсирует…
— Я думаю, что могло бы быть именно так. Но до сих пор не разработаны четкие механизмы и правила: куда деньги будут идти, на основании каких заявок их будут распределять, кто должен составлять эти заявки.

Вообще этот закон очень многое меняет. И все перемены связаны именно с созданием регионального оператора, который должен взять на себя все вопросы организации сбора, вывоза, утилизации, захоронения, транспортировки, переработки отходов. Все это от муниципалитетов переходит на уровень субъекта Федерации, а это очень сложный процесс.

К примеру, в Екатеринбурге есть «Спецавтобаза». Это муниципальное предприятие, которое заведует полигонами и является перевозчиком. Но не монополистом. На рынке перевозок оно контролирует только 20%. Еще 40% — у частной компании. А всего в городе более 20 перевозчиков и более 100 организаций (предприятий, управляющих компаний), которые не заключают договоры со сторонними структурами и перевозят свой мусор сами. И со всеми региональный оператор должен будет как-то выстроить, оформить отношения.

Более того, он же должен будет заключить договоры со всеми «производителями» отходов. Со всеми! Я, вы, любой житель города — производитель отходов. С каждым, понятно, соглашение не подпишешь. В случае с многоквартирными домами интересы жителей могут представлять управляющие компании. А частный сектор? С владельцами таких домов можно заключать договоры оферты — просто выставлять им счет и все. Но в частном секторе огромная проблема со сбором платежей, ведь за вывоз мусора они никогда не платили и не платят.

«Давайте возьмем для примера газелистов, которые вывозят строительный мусор из квартир за символическую плату. Стоит эта услуга, условно говоря, 2 тыс. рублей. Эти деньги они берут с вас. А на полигоне за захоронение этого объема они заплатят порядка 1 тыс. рублей. Плюс расходы на бензин, условно говоря, 300 рублей. Итого, забрав у вас мусор и отправив его на легальную свалку, перевозчик заработает 700 рублей. А если повезет в лес? Минус тысяча рублей расходов. И прибыль возрастает уже до 1700 рублей. Разница существенная, согласитесь. Вот и получается, что ездить на законные полигоны таким перевозчикам невыгодно».

— Получается, региональный оператор — это точка сбора денег, управленческая структура, которая заключает договоры с компаниями и частными лицами — производителями мусора, а потом делегирует полномочия по сбору, вывозу, захоронению и утилизации муниципалитетам…
— Да. Делегирует муниципалитету, перевозчику и так далее. Но самое главное не в этом. Самое главное — что поправки в закон меняют всю идеологию, схему сбора денег.

— Поясните.
— Поясняю: сейчас мы с вами платим за вывоз мусора управляющей компании, она платит перевозчику. Перевозчик отвозит отходы на полигон и там отдает деньги за тот объем ТБО, который привез. Несет издержки. Но мусоровоз же может до свалки и не доехать, может выбросить мусор в лесу и никому не платить. Его владельцу это выгодно.

Чтобы было совсем понятно, давайте возьмем для примера газелистов, которые вывозят строительный мусор из квартир за символическую плату. Стоит эта услуга, условно говоря, 2 тыс. рублей. Эти деньги они берут с вас. А на полигоне за захоронение этого объема они заплатят порядка 1 тыс. рублей. Плюс расходы на бензин, условно говоря, 300 рублей. Итого, забрав у вас мусор и отправив его на легальную свалку, перевозчик заработает 700 рублей. А если повезет в лес? Минус тысяча рублей расходов. И прибыль возрастает уже до 1700 рублей. Разница существенная, согласитесь. Вот и получается, что ездить на законные полигоны таким перевозчикам невыгодно.

Но когда поправки в закон вступят в силу, все переменится с точностью до наоборот: невыгодно станет возить отходы в лес. Региональный оператор будет собирать деньги со всех производителей отходов. А перевозчикам платить только тогда, когда они доставят мусор на полигон. То есть привез груз на свалку — получил деньги. Вывез в лес — не заработал ни копейки.

— Теперь ясно, почему хотят перенести сроки вступления в силу поправок. Перемены кардинальные.
— Да. Но схема здравая, разумная. Поправки в 89-й федеральный закон — долгожданные. Их много критиковали, но при всех недоработках в любом случае это большой шаг вперед по реформированию системы. А то в плане работы с отходами мы до сих пор живем в девятнадцатом веке. Это факт. Потому что муниципалитеты обязаны организовывать сбор, утилизацию промышленных и бытовых отходов, а денег-то нет. Ну нет денег!

Например, два года назад губернатор подписывал с потенциальным инвестором соглашение о строительстве мусороперерабатывающего завода. Причем мощности предполагались мизерные — даже потребности одного Екатеринбурга предприятие не закрыло бы, не говоря уже о всей области. Тем не менее суммы инвестиций заявлялись огромные — более четырех миллиардов.

Тем не менее потенциальные инвесторы есть. За мой неполный год работы в этой должности ко мне с десяток желающих заняться переработкой отходов приходило.

— Считали потенциальную прибыль и уходили?
— Одни говорили: «У нас есть технология, дайте денег». Им я отказывал, миллиардами мы не располагаем. Другие заявляли: «У нас есть деньги, дайте нам землю». Предлагали нормальные, дееспособные, опробованные в Европе и Азии технологии. Я отвечал: «Напишите бизнес-план, просчитайте, за счет чего вы будете отбивать затраты». Они уходили считать. И больше я их не видел.

— Чем именно они планировали заниматься: сортировкой и захоронением отходов?
— Нет, они хотят заниматься переработкой вторсырья. Но любая переработка все равно начинается с сортировки.

— Ну конечно. Но этим муниципалитет почему-то занимается, а частные компании — нет.
— Потому что, если отсортировать мусор, его можно выгоднее продать на рынке, а переработка в основном заключается либо в сжигании (я категорически против этого), либо в пиролизе — это термическая обработка без контакта с воздухом, в процессе вырабатывается электроэнергия, либо выделяется сырье типа топлива.

— Я даже разговаривал с одним предпринимателем, у которого был похожий проект: он собирался при помощи пиролиза перерабатывать старые покрышки во что-то наподобие дизельного топлива.
— Просто покрышки — это очень энергоемкий материал. Нас-то интересуют бытовые отходы. В Питере я был на мусоросортировочном комплексе. Нам бы такой! У них там стоит несколько лазерных сканеров, которые даже пластик могут по цвету различать. Плюс бумага, картон, пленка, жестянка, металл — все это выбирают тоже очень эффективно. Еще большой процент отходов они потом перемалывают в так называемый РДФ, который направляют на цементные заводы, используют в качестве дополнения к топливу, сжигают. Тоже очень интересная технология.

— Сколько она стоит?
— Десятки миллионов рублей. Потому что все эти сканеры — импортные, они все привязаны к доллару, евро.

— Давайте еще немного поговорим про вредные отходы, ртутьсодержащие лампы, батарейки и т.д. В Екатеринбурге была программа…
— Да, в 2013 году мы расставили порядка 600 контейнеров во дворах и в учреждениях социальной сферы. Но по предписанию Роспотребнадзора мы их из соцсферы убрали. Когда я зашел в должность, мы проанализировали нормативную базу и поняли, что и во дворах за счет бюджета мы ставить их не должны. Не имеем права, к сожалению. Мы их ставили за счет бюджета и за счет бюджета же обслуживали. А это может быть истрактовано как нарушение норм Бюджетного кодекса. Потому что это обязанность управляющих компаний.

— Управляющие компании вообще в курсе, что это их обязанность? Что-то я не вижу на контейнерных площадках емкостей для сбора опасных отходов.
— По постановлению правительства РФ, управляющие компании обязаны организовать сбор опасных отходов, да. Я нашел переписку двухлетней давности. Мы тогда направляли запросы в УК, просили их предоставить информацию о том, как они этот процесс организовали. Многие ответили: сбор батареек, лампочек и градусников ведется в головном офисе. Если УК обслуживает с десяток домов, я такую форму работы с опасными отходами допускаю, это возможно. А если у нее сто, двести, триста домов в управлении? И ее офис непонятно где находится. За несколько десятков остановок никто не поедет градусник сдавать.

Я считаю, так нельзя. Потому мы с ними сейчас ведем работу: чтобы они взяли наши контейнеры для опасных отходов в аренду. Тогда все будет правильно: нормальные гражданско-правовые отношения, управляющая компания выполняет обязательства по сбору отходов, мы не нарушаем Бюджетный кодекс.

Мы в этом году еще в такой, миролюбивой форме с ними общаемся. С будущего года, думаю, более серьезно к этому вопросу подойдем. Мы объясняем, что нужно все-таки выполнять закон. Но нет у нас полномочий по экологическому контролю, надзору и штрафам. Это, конечно, тормозит процесс.

— Возможно из таких отходов извлекать что-то полезное и как-то на них зарабатывать?
— Я бы сказал, что это больше затраты. Потому что их утилизация — очень серьезный процесс. И технологии, и безопасность дорого стоят. Цоколи можно отправлять на переплавку, но это дорого. Из батареек тоже извлекают полезные вещества. Но и тут больше затрат, чем прибыли.

— Давайте еще о дуальном сборе бытовых отходов поговорим. Я даже не о разноцветных контейнерах, я о том, как их используют. Обратил внимание, что культура раздельного сбора мусора в Екатеринбурге падает. Только-только начала зарождаться — и вот уже пошла вниз. К примеру, недавно я был в администрации Кировского района. У них на заднем дворе стоят два контейнера. Как положено: зеленый — для органики, оранжевый — для годного в утиль мусора. Специально заглянул. В оранжевом навалены какие-то листья. То есть даже городские чиновники мусор не сортируют…
— Нужно об этом постоянно говорить. Нужна наглядная агитация. Но главное — не обманывать людей. Конечно, когда ты сортируешь мусор, раскладываешь его по разным контейнерам, а потом к тебе во двор приезжает мусоровоз и грузит всё в одну кучу — мотивация пропадает навсегда. Поэтому мы ждем, что законодатель наконец-то сделает раздельный сбор мусора обязательным. Тогда мы сможем заставить УК заключать по два договора: на вывоз пищевых отходов и непищевых.

— Понятно, как решить проблему с мусоровозом, а как решить проблему с населением?
— Тут надо подходить экономически. Вывоз зеленого контейнера должен стоить дороже, чем оранжевого. Люди будут сортировать мусор, когда это будет выгодно, когда они четко поймут, что чем больше отходов они сдадут в утиль, тем меньше будет квартплата. Вот и всё. Я разговаривал с представителями управляющих компаний. Они говорят, что, если тариф на утиль будет в 1,5–2 раза ниже, чем за несортированный мусор, они готовы сами заниматься пропагандой: расклеивать объявления, вести разъяснительную работу и так далее. Потому что будет экономическая выгода. А без нее сложно кого-то заставить работать.

— В общем, ждем закона. А до этого у вас всё близко к паузе.
— Вы не представляете, как я расстроен.

— Тем, что поправки не вступят в силу со следующего года?
— Ну да. Я думал, будет много работы. Ведь уже готовы были на уровне области разрабатывать большую территориальную схему обращения с отходами. Она должна предусматривать, с одной стороны, нынешнее положение дел, но главное — четкий план, как жить дальше: мусоросортировочные комплексы, полигоны, переработка, пути движения туда-сюда, плюс инвестпрограмма огромная должна быть разработана. И мы бы наконец поменяли вектор, развитие бы началось. А тут…

Но в любом случае мы руки не опускаем. Пока будем проводить разъяснительную работу. Будем с управляющими компаниями работать, чтобы они были более активны. Но без полномочий, без новых правил игры это все сложно и долго, конечно.