Литераторы обсуждают проект профессионального стандарта «Писатель», который выпустил Минтруд России. По словам чиновников, новый документ нужен, чтобы авторы чувствовали себя социально защищенными. Разработчики объясняют: «Литературная деятельность становится делом государственной важности, поскольку оказывает прямое влияние на решение важнейших проблем в жизни страны, на духовно-нравственное, культурное воспитание людей».
По новым правилам, для авторов стихов и прозы обязательно высшее образование. Требования к профессиональным навыкам укладываются в три пункта:
- находить интересные темы, развивать их в художественные произведения малой и крупной форм;
- работать в разнообразных жанрах литературных произведений;
- использовать стилистическое и лексическое богатство русского/родного языка.
Документ прошел общественное обсуждение и антикоррупционную экспертизу, осталось его принять.
Поделиться мнением о профстандарте и влиянии художественной прозы на общество редакция 66.RU предложила писателю Дмитрию Данилову, обладателю «Золотой маски» (лучшая работа драматурга) за пьесу «Человек из Подольска» и лауреату премии «Ясная Поляна» (современная русская проза) за роман-антиутопию «Саша, привет!».
 Фото: Игорь Черепанов для 66.RU |
|---|
Лексическим богатством языка Данилов пользуется с начала 2000-х, когда опубликовал свою первую книгу «Черный и зеленый».
Если у вас нет времени читать интервью целиком, ниже – краткий пересказ. Он же – оглавление. Кликнув на конкретный тезис, вы окажетесь в той части текста, где Дмитрий Данилов его раскрывает.
- Профессия «Писатель» не укладывается в рамки стандарта, разработанного Министерством труда
- Писателю полезно бездельничать и заниматься ерундой.
- Автору художественной прозы не стоит подстраиваться под интересы читателя.
- В пьесе важно показать, как в жизнь обывателя врывается сложно структурированное безумие.
- Антиутопия «Саша, привет!» – рассказ о человеке, который каждый день проходит мимо пулемета, который может его убить.
- Авторов, которых сегодня не ценят, через 50–100 лет могут признать классиками.
«Когда писатель бездельничает, ему в голову приходят интересные мысли»
— Министерство труда разработало стандарт профессии писателя с перечнем знаний и компетенций. Теперь прозаикам и поэтам будут начислять пенсии. Вас это радует?
— Я не очень понимаю, как писатель может быть такой же профессией, как, там, не знаю, слесарь. Проблема в том, что писатель выпускает продукт нерегулярно — он может, допустим, десять лет молчать и ничего не зарабатывать. Технического задания у автора тоже нет — невозможно точно сказать, создал он что-то ценное или нет. На ресурсе proza.ru зарегистрированы десятки тысяч человек, считающих себя писателями. По каким критериям будут отделять настоящих литераторов от ненастоящих? Не представляю, зачем это вообще нужно. Именно в силу такой вот нерегулярности. Литератор может написать одну книгу в жизни. Какая это профессия? Можете представить токаря, выточившего за всю жизнь одну деталь, или программиста, написавшего одну программу?
— При этом вы учите слушателей литературных курсов профессии писателя.
— Это не академическое преподавание, а скорее наставничество.
— Чему вы должны учить, чтобы в результате получились действительно писатели?
— Цель обучения — показать автору его сильные стороны, чтобы он поверил в себя. Одна из главных задач таких занятий — именно вдохновить людей. Научить ремеслу тоже можно — например, указать на типичные ошибки. Тогда тексты слушателей станут лучше. Но возможности обучения мастерству ограничены. Вера в свои силы для писателя намного важнее.
— А если у человека нет сильных сторон?
— Без таланта ничего не получится.
— Вы скажете об этом автору?
— Ни в коем случае — такие вещи нельзя говорить. Тем более, я могу ошибаться. Знаю примеры, когда писатели очень сильно эволюционировали. Их ранние книги были слабыми, а потом приходил опыт, и все складывалось. Нельзя ставить крест на авторе, даже если кажется, что он недостаточно талантлив. Я обычно говорю участникам курсов что-нибудь ободряющее — это экология профессии преподавателя. В моем лексиконе нет фразы «Вам вообще писать не надо — это не ваше». Пусть человек пишет, если для него это важно, а как сложится дальше, жизнь покажет.
 Фото: Игорь Черепанов для 66.RU |
|---|
| На фестивале «Красная строка» Дмитрий Данилов рассказывал читателям о своих путешествиях в пустых поездах. |
— Как начинающему автору пробиться в издательство, чтобы его рукопись опубликовали и он почувствовал себя писателем?
— Одна из возможностей — как раз обучение на разных курсах. Их сейчас довольно много. Там авторы знакомятся с коллегами и мастером, ведущим занятия. Часто курсы выпускают свои издания, где слушатели могут рассчитывать на первую публикацию. Есть смысл пробиваться в толстые журналы — «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Урал» — они продолжают выходить. Для писателей и поэтов до 35 лет учредили премию «Лицей» — это единственный конкурс, куда можно просто подать заявку и стать участником. Я там работал раньше в экспертном совете и знаю, что ни один текст не остается без внимания. Автору, которого никто не знает, трудно заявить о себе, но ничего невозможного нет — мы все через это проходили.
— Среди писателей есть приверженцы алгоритмического подхода, конструирующие книги по учебнику (арки персонажей, диалоги, сюжетные твисты). Вы учите этому своих слушателей?
— Я не отношусь к писательству как к набору рациональных методик, говорящих: чтобы стать успешным автором, нужно делать так-то и так-то и никак иначе. На мой взгляд, сама по себе писательская деятельность — отчасти интуитивная, даже иррациональная и немножко бесполезная. Поэтому я не сторонник ремесленнического, инструментального подхода. Хотя, несомненно, есть какие-то приемы, закономерности литературной работы, которые делают вероятность успеха несколько больше, а вероятность провала — меньше. В любом случае, если совсем не нарушать эти правила, то вряд ли получится создать что-то интересное.
— Вы говорили, что можете два часа просидеть на автобусной остановке, присматриваясь к окружающим. Что вам дают эти наблюдения?
— Вы знаете, трудно обозначить конкретно. Я убежден, что писателю полезно бездельничать. Вот буквально бездельничать — проводить время впустую (с обывательской точки зрения). Почему-то в такие дни, когда удается побездельничать, в голову приходят интересные мысли. Иногда можно действительно просидеть два часа на остановке и вынести какие-то впечатления. Или — настроение. Или ничего не вынести. По-моему, в квантовой физике есть такой тезис — факт наблюдения влияет на наблюдаемый процесс. Я с этим полностью согласен. Когда рассматриваешь людей и окружающие предметы, все становится интересным, даже если ничего не происходит. Заниматься такой ерундой полезно.
 Фото: Игорь Черепанов для 66.RU |
|---|
«У меня есть книга «Сидеть и смотреть». Мне было дико интересно ее писать — я садился, как мы сейчас, на скамеечку и записывал все, что слышу и вижу»
— Можно еще прислушиваться к разговорам, чтобы потом использовать устную речь в своих текстах.
— У меня есть книга, она так и называется «Сидеть и смотреть». Вышла в шестнадцатом году — восемь лет назад — и особой популярности не снискала. До сих пор продается. Но мне было дико интересно ее писать — я садился, как мы сейчас сидим, на скамеечку в каком-нибудь городе России или Европы и прямо в смартфоне записывал все, что слышу и вижу. Удавалось подслушать довольно много разных реплик — смешных, драматических, иногда абсурдных. Периодически я вставляю их в книги, но никогда не использую реальных людей в качестве персонажей, никогда никого не «вывожу» в текстах. Мне кажется, в этом есть какая-то неэтичность.
— Когда вы пишете, то представляете себе читателя, которому адресован ваш текст?
— Нет, я просто пишу то, что мне интересно, и в процессе письма о читателе не думаю. Мне кажется, это вообще не нужно. К мнению аудитории я прислушиваюсь, когда книга уже готова.
— Вы не учите слушателей литературных курсов, как продать текст аудитории?
— Я не этому стараюсь учить. Размышления о том, как угодить читателю, никакой пользы принести не могут, только вредят. На своих курсах я призываю студентов делать то, что их больше привлекает. Следовать за своим интересом — это всегда беспроигрышная стратегия. Даже если текст в итоге не будет особо принят и его не удастся выгодно продать, останется большая творческая радость — это уже выигрыш. Книга «Сидеть и смотреть», которую я упоминал, практически никакого отклика не получила. Но когда я ее писал, это был такой кайф, мне было дико интересно, и мне понравилось то, что получилось. А то, что она особо никому не зашла, да и ладно, не зашла, ничего страшного.
— Тогда издатель скажет: печатать ваши книги больше не буду.
— Издателя можно найти другого. Когда я начинал писать, я вообще не задумывался о коммерческом успехе. Даже не мог представить, что буду зарабатывать на жизнь литературным трудом. Всегда считал, что у меня должна быть профессия, всегда работал — семья без денег не сидела. Поэтому я чувствовал себя свободно и делал то, что мне интересно. Только в последние годы начал жить за счет письма.
«Когда абсурдом управляет внутренняя логика, это действительно страшно»
— Стадионы в небольших городах, которые вы посещаете, чтобы посмотреть игру местных команд, тоже часть ваших наблюдений за реальностью?
— Это такое хобби — граундхоппинг. Своего рода коллекционирование посещенных стадионов — оно зародилось в Англии в 70-х годах прошлого века. Меня это увлекает. Например, 23 августа я приехал в Екатеринбург на фестиваль «Красная строка» и смотрел в спортивном комплексе «Урал» игру команд «Аякс» и «Жасмин». Сыграли вничью — 1:1. Для меня это один из способов проводить время — наблюдать за игрой не очень умелых футболистов. Сидеть среди зрителей, большая часть которых — родственники и друзья футболистов. Такое специфическое, прямо скажем, занятие. Но интересное. Пишу об этом заметки вот уже лет девять, наверное, и когда-нибудь, может быть, опубликую.
— Тексты, из которых сложилась ваша последняя книга «Пустые поезда 2022 года», вы сначала выкладывали в социальной сети?
— Я начал писать эти заметки, не думая еще о книге. Год был тяжелый — мама умерла в больнице от последствий ковида, и такие поездки отвлекали меня от тяжелых мыслей. Сначала это был для меня не столько проект, сколько потребность в личной психотерапии. Я выбирал тихие маленькие дороги, по которым можно ехать несколько часов, погружаясь в состояние безмятежности и внутренней тишины. Пункт назначения при этом не важен — важен процесс. Представьте — поезд останавливается на минуту даже не на станции, а возле вытоптанного участка земли. Из вагона выбирается какая-нибудь женщина с авоськами и уходит по тропинке в лес. За деревьями видны две-три избушки. И ты вдруг понимаешь, что сто лет назад здесь все было точно так же, и в ближайшие сто лет перемен можно не ждать. Это места, где ничего не происходит. При том что мы живем в мире ураганных изменений: утром просыпаешься — от новостей волосы дыбом. Позже эти заметки начали складываться в некий цикл. Я уже ездил, понимая, что напишу текст.
— Удивительно, что книга заинтересовала театральных режиссеров.
— Сам не представляю, почему. Текст кажется мне абсолютно не театральным — ни диалогов, ни действующих лиц. Но за годы взаимодействия с театром я понял, что на сцене можно поставить все что угодно.
 Фото: kinopoisk.ru |
|---|
| Носителями абсурда в пьесе «Человек из Подольска» Данилов сделал полицейских. Кадр из фильма 2020 года, режиссер – Семен Серзин. |
— Наверное, в театре привыкли, что в пьесах вы добавляете к своим наблюдениям за жизнью долю абсурда. В «Человеке из Подольска» носители абсурда — полицейские, в «Сережа очень тупой» — курьеры службы доставки. Это отражает ваши представления о реальности?
— Понятно, что все это вырастает из реальности. Но меня интересовал не абсурд в чистом виде, а ситуация, когда в жизнь обычного обывателя неожиданно врывается какое-то сложно структурированное безумие. Когда абсурдом управляет внутренняя логика, это действительно страшно — получается, что от него уже никак не спастись, нужно приспосабливаться. Окружающая нас действительность в целом вполне логична, но от абсурда ее отделяет тонкая и уязвимая оболочка. В любой момент абсурд готов ворваться в нашу жизнь и драматически изменить наши представления о ней.
— Как вы начали писать для театра?
— Захотелось освоить новую территорию. Перед глазами у меня был пример — двое моих друзей, Андрей Родионов и Катя Троепольская, стали востребованными драматургами. Первую пьесу «Человек из Подольска» я отправил на конкурс «Ремарка» — там она вошла в число победителей. Первым пьесу поставил режиссер «Театра.doc» Михаил Угаров. На его спектакль ходила вся Москва. Дальше я уже как-то вошел во вкус и написал еще несколько пьес. Сейчас их семь — это немного по сравнению, например, с производительностью Николая Коляды. Мои познания в драматургии еще несколько лет назад ограничивались школьной программой. Чтобы понять, как работают театральные механизмы, пришлось читать большое количество текстов классиков и современников. Сейчас я уже преподаю драматургию в школе Creative Writing School.
 Фото: kinopoisk.ru |
|---|
| Главную роль в фильме «Похожий человек» по пьесе Данилова сыграл режиссер Семен Серзин (слева). Его последний фильм «Рыжий» остался без прокатного удостоверения. |
— Единственный жанровый роман — антиутопию «Саша, привет!», где Саша — пулемет, который расстреливает приговоренных к смерти, вы написали в формате, близком к пьесе или сценарию. Как будто происходящее сразу снимают на камеру. Почему эта тема вас заинтересовала?
— В один из дней я случайно наткнулся на повесть Виктора Гюго «Последний день приговоренного к смерти» — это довольно известная книга, но я узнал о ней случайно. Гюго был принципиальным противником смертной казни (тогда это еще не вошло в моду, и его убеждения многим казались странными) и очень хорошо показал ее эстетическую отвратительность. Меня это очень впечатлило. Захотелось написать что-то на эту тему. А форма некоего подобия сценария возникла как-то сама собой. Есть такой момент — текст сам выбирает манеру изложения. Не хочу сказать, что это совсем неуправляемый процесс, но что-то такое присутствует. Мне хотелось уйти от тяжеловесной романной формы («Он подошел к окну, закурил и долго смотрел вдаль»), и я интуитивно придумал ход, как будто наблюдаю за происходящим через камеру — она позволяла мне держать дистанцию. Читателям роман скорее понравился, хотя были и негативные отклики. Роман попал в короткий список «Большой книги» и стал лауреатом премии «Ясная Поляна».
— Последние два года вы входите в экспертный совет «Большой книги». Сколько книг, заявленных на конкурс, вам приходится прочитывать и как вам это удается?
— В этом году книг было больше трехсот. Мы, шесть экспертов, распределили эти книги между собой. Каждую книгу прочитали минимум два эксперта и написали внутренние рецензии. Это были четыре месяца сплошного чтения и осмысления прочитанного, с февраля по май, довольно трудная работа. 50 книг попали в лонг-лист, 14 — в шорт-лист. В шорт-листе — лучшие из лучших, а кто станет победителем, выяснится в декабре, и это уже не компетенция нашего экспертного совета.
— Один известный литератор, тоже лауреат премий, сказал недавно, что русские писатели не пишут больше ничего интересного. Чтение книг участников конкурса это подтверждает?
— А знаете, это непонятно. Все выяснится намного позже. Когда об этом заходит речь, я вспоминаю статью авторитетного критика начала ХХ века, фамилию сейчас не вспомню. Он писал, что русская литература умирает, времена Пушкина и Гоголя миновали, серьезных произведений нет, остались одни только гороховые шуты, не способные ни на что. Писал он это в разгар Серебряного века. Те, кого он называл шутами, оказались великими поэтами и писателями. Кто знает, что будет интересовать читателей через 50 или 100 лет? В любом случае могу сказать, что в текущем потоке русской литературы я вижу много интересных, талантливых книг. А кто из них войдет в историю — узнают наши потомки.
