Поезд замедляется, прибывая на станцию, желтое здание каменного вокзала по пути в Краснодар встречает пассажиров. Они выходят на перрон. Кто-то идет за напитками, кто-то покупает выпечку и горячую кукурузу.
Отдельной группой в стороне собираются мужчины в камуфляже. Из разных вагонов они стягиваются в одну компанию. Мужчин можно принять за дембелей, но выглядят они намного старше двадцатилетних парней, только прошедших срочную службу. Лица многих уже покрыты морщинами, у кого-то на макушке пробивается плешь. Из разговоров понятно — едут в зону проведения специальной военной операции и место службы у них одно — частная военная компания «Вагнер».
Четверо мужчин едут в моем вагоне. Ближе всего к купе проводницы занимает нижнюю полку первый — невысокого роста, в одежде цвета хаки. Большую часть времени он либо смотрит в окно, либо читает книгу.
Еще один — на нижней «боковушке». Занят просмотром видео на смартфоне. Он высокий, крепкий и загорелый, говорит, что родом из Карпинска. Третий — прямо напротив меня. Сел в Казани. Все время разгадывает кроссворды и звонит жене, используя кнопочный телефон.
У четвертого в камуфляже — еще одно боковое место, но уже верхнее. Ночью он прячется за растянутой вдоль полки простыней.
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
Всю компанию встречаю в вагоне-ресторане. Стол накрыт скромно — пивные бутылки, пустые и полные, водка, стопки, открытые пачки чипсов и орешков. Позже мужчины собираются за одним столом уже в вагоне.
— Да вы что, я — музыкант, музыку классическую люблю, — шутит тот, что сел в Казани.
— Мы вчера так кутили, чуть не перевернули вагон-ресторан. Нас целый поезд, с нами и командир едет, — рассказывает ему еще один доброволец.
Казанец показывает на спящих пассажиров:
— Ну а кто вот их всех будет защищать? Женщины же не пойдут. И те, что на самокатах в Грузию уехали, тоже, — добавляет под одобрительный гогот будущих сослуживцев. — Я жене сказал: меня не ищи, если я пропаду без вести, в случае чего под себя две гранаты засуну. Она сначала не верила, думала, я вру, пока я билет не купил до Краснодара, я что, очко, что ли, просто так говорить. Только она теперь переживает, что в Казани нет представительства (ЧВК «Вагнер», — прим. ред.) и деньги не получить.
— Да, моя тоже завыла. Истерику устроила. Я ей сказал: только без соплей, а то и так херово, а еще ты ныть будешь. У меня трое детей дома остались. Я им запретил меня на вокзале провожать, зачем эти слюни. У меня брат 14 августа погиб на Украине, 31-го похоронили в Ижевске, у меня больше нет доверия к вооруженным силам, поэтому я к музыкантам, — отвечает ему собеседник.
«Я жене сказал: меня не ищи, если я пропаду без вести, в случае чего под себя две гранаты засуну».
— Так-то у нас мирная профессия: кто на скрипке играет, кто на трубе, — вклинивается в разговор под одобрительный хохот еще один наемник. — Мое любимое оружие — ручной пулемет Калашникова на 45 патронов.
Казанец достает кусок сала и угощает им товарищей. Купе заполняет резкий запах чеснока, он смешивается с запахом крепкого пива.
— Я люблю сало чисто хохловское, я туда еду сало покушать, — говорит он.
— Я на все готов, пусть там кишки по полу валяются, что угодно. Все мы там будем, какая разница, сегодня, через год или завтра, — храбрится тот, что недавно похоронил брата.
— Не переживай, не один там будешь, нас много е…х (отчаянных), последнее наше пристанище — Горячий Ключ, аллея героев. (Мемориал на Аллее тысячи сосен в курортном городе Горячий Ключ, посвященный воинам Великой Отечественной войны, — прим. ред.).
«Я на все готов, пусть там кишки по полу валяются, что угодно».
Постепенно будущие боевые товарищи распаляются, тихие разговоры звучат во весь голос. Хохот тоже.
— На прошлом поезде зэки тоже в «оркестр» ехали, я знаю. Командир рассказал, что чет они там не поделили, так одного прямо на ходу из вагона свои же и выкинули, — рассказывает фанат пулемета Калашникова.
Все это время наемник из Карпинска в беседе не участвовал, не пил и держался отдельно. Приглашаю его побеседовать.
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
— Почему решили пойти в ЧВК, а не в районный военкомат обратились?
— Там, я слышал, не боевой подготовкой занимаются, а ходят, маршируют — не то, что мне надо. С таким обучением победить будет непросто.
— А вы только за победой едете?
— Конечно. Но не за деньгами. Точно.
— Но в ЧВК многие говорят, что вступают как раз из-за денег.
— Конечно, мотивирует зарплата, но в основном сыграло роль то, что я воспитан так. В молодости служил срочником в артиллерии с 1997 по 1999 год. Это первая моя такая история, когда в зону боевых действий еду. Я давно собирался, еще в 2015 году на Донбасс. Были причины, почему не уехал. А сейчас вот решил.
— А чем вообще по жизни занимаетесь?
— Я токарь на заводе. Помимо этого, еще ремонтом квартир занимаюсь.
— Как вас жена отпустила?
— Я ей сказал, что это мое решение. Как-то его изменить уже невозможно. Жена приняла. Сначала она держалась, потом у нее была истерика. Отец поддержал. Мама расстроилась. Очень, но все нормально. Дочь уже взрослая — ей 23 года. Сказала, чтобы приезжал живым.
— Вы так спокойно едете, но вы же понимаете, что очень велика вероятность не вернуться?
— Я сейчас в первую очередь не думаю о семье. И поэтому пока удается с холодной головой все это делать.
— Товарищи ваши там сейчас говорили, что всего две недели подготовка. За две недели из токаря реально переквалифицироваться в солдаты?
— Я же служил в артиллерии, мне просто надо вспомнить, намного проще будет, если я пойду по этой специальности. Конечно, если из меня захотят сделать снайпера, то за две недели это не получится. Все это время идет подготовка. Но если ты не сдаешь зачеты, то тебе дают еще время на доподготовку. Не так все просто. Они же дурачков не будут кидать.
— А какой-то отбор кандидатов ведется? Я знаю, что объявление о наборе в ЧВК были буквально везде, вплоть до билбордов, и можно было просто позвонить по телефону и записаться?
— По телефону с тобой сначала беседуют, спрашивают, где ты был, что ты из себя представляешь. Я позвонил, сказал, что я по поводу контракта. Узнали, служил ли я. Сколько лет. Скинул паспортные данные. Меня пробили по базе данных и отправили мне информацию, что с собой взять, куда ехать. Когда приезжаешь, проходишь медкомиссию: сдаешь кровь на наркотики и на заболевания, потом проходишь полиграф.
— А полиграф зачем, что спрашивают? Чтобы шпионов отсеять?
— Наверно, но точно я пока не знаю, еще только еду, не проходил еще.
— Сколько вам зарплату обещали?
— От 240 тысяч рублей плюс премии.
— А премии за что?
— Этого тоже пока не знаю. Мало что известно заранее. Наверно, если будешь в тылу сидеть, то платить не будут. Все равно деньги дают за работу. Как и везде.
— Вы воспринимаете это как работу?
— Я считаю, что это работа. Каждый же едет по своей воинской специальности. Я знаю, что кто-то ради гражданства российского туда едет. Знаком с мужчиной из Таджикистана, который мне говорил, что готов хоть на передовую идти, лишь бы гражданство получить. У нас, мне кажется, на таких мужиках вся Россия и держится. Но тех, кто уехал за границу, я не понимаю, их бы я, наоборот, гражданства лишал за такое. Зачем нам такие.
— У них есть свои аргументы. Они просто не поддерживают действия России.
— Началось-то все с чего? На Украине насильно поменяли власть и начали бомбить города. А Донецк и Луганск не согласились, там обычные шахтеры воевали и учителя. Конечно, наши помогали им. А сейчас пришло время.
— Там очень жестко все.
— Да, будет жестко. Но не боится только дурак. Если не будешь бояться, то не выживешь. Но не ехать не могу, где-то здесь — показывает на сердце, — что-то сидит. За парней переживаю, которые там гибнут, за детей. Они же убивают, не смотрят, кто там.
— Вы уже знаете конкретно, что вас там ждет?
— До сборного пункта под Краснодаром мы добираемся сами, потом там нам вернут деньги за билеты. И начнутся все процедуры.
— А как вы относитесь к тому, что в СМИ очень много информации о том, что в ЧВК «Вагнер» набирают служить заключенных?
— Пускай едут, а то что мы их кормим-то. Они на наши налоги живут, пусть едут и работают. Там нормальные отчаянные пацаны. Тюфяков точно нет.
— С ними рядом в бою будет спокойно, надежно?
— Они — те же самые люди, будут даже надежнее, чем кто-то с улицы просто. В вагнеровцы идут добровольцы, но почему-то к ним такое отношение.
— Может, потому, что многие бесчинства им приписывают?
— Я бы не сказал. Думаю, там с дисциплиной жестко. Зачем им портить свое имя. По-любому же идет поддержка от государства. И если что-то подобное будет происходить, эта контора закроется, и все.
До Краснодара остается еще пара часов пути. Наемники разбредаются и начинают паковать вещи. Утром на станции с поезда сойдет минимум два с лишним десятка человек в камуфляжной форме. Затем они отправятся на сборный пункт. Сколько из них вернутся домой — неизвестно.
