«Даже в концлагере важна самоорганизация». Как создали и зачем закрыли независимый профсоюз журналистов

Что такое «ПЖ»

Профсоюз журналистов и работников СМИ — это независимое межрегиональное объединение журналистов и фрилансеров из разных изданий. У истоков были авторы «Медиазоны» (признана в России иностранным агентом), Znak.com, «Новой газеты» и других.

Летом 2019 года организация вошла в Международную и Европейскую федерацию журналистов. Своими целями «ПЖ» называет отстаивание прав журналистов на профессиональную деятельность, защиту их социально-экономических и трудовых прав, просвещение в области медиа. Организация проводит общественные кампании в поддержку попавших под преследования или незаконно задержанных на публичных мероприятиях работников СМИ.

За последний год профсоюз несколько раз подавал иски к мэрии Москвы из-за отказов в согласовании митингов против закона об «иноагентах», публиковал доклад о преследовании СМИ, освещавших митинги в поддержку политика Алексея Навального (признан в РФ экстремистом и террористом). «ПЖ» организовал кампанию в поддержку журналисток, столкнувшихся с насилием, и выступал за бойкот Леонида Слуцкого, обвиненного в сексуальных домогательствах, направлял в следственные органы запросы после гибели на Украине российской журналистки Оксаны Баулиной.

В мае 2022 года прокуратура начала внеплановую проверку «ПЖ», и уже в июле стало известно, что против организации возбудили дело о дискредитации российской армии — с 4 июля деятельность профсоюза приостановлена, а 3 августа Таганский суд Москвы назначил максимальный штраф — 500 тысяч рублей.

«Это было свежим воздухом»

Фото: Анна Коваленко, 66.RU

Профсоюз появился в 2016 году после нападения на автобус с журналистами и правозащитниками из России, Швеции и Норвегии на границе Чечни и Ингушетии. Поездка была организована по приглашению «Комитета против пыток» (признан в России иностранным агентом). Часть пассажиров избили, а автобус сожгли. На следующий день сотрудники «Медиазоны» сообщили о планах создать новый профсоюз, потому что в России не было организации, защищающей журналистов.

«Я участвовал в попытках создать профсоюз еще до этого — когда была реорганизация РИА «Новости», — рассказал 66.RU Игорь Ясин, журналист и сопредседатель «ПЖ». — Тогда не получилось, а спустя несколько лет на границе с Чечней произошло нападение на автобус — это стало последней каплей».

Через полтора года после создания у организации появилось юридическое лицо. Насчет регистрации у членов были разные мнения, в числе ее противников был Виктор Корб (признан в России экстремистом и террористом) — журналист, правозащитник, член Международного комитета защиты Бориса Стомахина (признан в России экстремистом и террористом). Виктор был одним из первых членов «ПЖ»:

«Для меня эта формальная регистрация всегда была лишней, я сторонник минимизации невынужденных контактов с государством. Пытался убедить коллег, что профсоюз может работать без юрлица — меня не послушали. Но я всегда был сторонником идеи, что даже в концлагере важна самоорганизация — для выживания, взаимопомощи и поддержки», — рассказал он.

Игорь Ясин считает, что регистрация могла помочь организации действовать более эффективно: «Мы посчитали, что должны взять на себя такую ношу, чтобы получить какие-то возможности во взаимоотношениях с государством. По закону профсоюз — общественная организация, которая не обязана регистрироваться, ее должны принимать в расчет и считаться с ней, но закон — одно, а практика — другое. Тогда это было правильно, сейчас условия и время изменились: действовать в официальном поле, как раньше, стало практически невозможно».

Игорь вспоминает, что появление профсоюза вызвало резонанс и за короткое время к нему присоединились сотни журналистов со всей России из разных регионов и городов — около 300 человек. В 2021 году в профсоюз входили более 600 членов из 40 регионов России — в основном представители независимых СМИ.

«В основном организация привлекала журналистов независимых изданий, которых заботили не только вопросы трудовых прав, но и вопросы репрессий, свободы слова и СМИ. К нам присоединялись в том числе сотрудники государственных СМИ, которые сочувствовали и понимали необходимость такой организации», — делится Игорь.

Софья Русова, журналист и сопредседатель «ПЖ», вошла в профсоюз в 2018 году.
«У меня вышла статья в The Insider (издание признано в России иностранным агентом и нежелательной организацией) под названием «Приезжал рыбачить и Медведев», — рассказала она 66.RU, — за которую на меня подал в суд директор кавказского заповедника Сергей Шевелев. Было дело о клевете и иск о защите чести и достоинства. Мне было тяжело переживать это одной: я была фрилансером, ты как бы сам по себе и остаешься один на один. Игорь Ясин, уже будучи сопредседателем, не зная меня, откликнулся и решил поддержать. Потом в Краснодар приезжали Павел Никулин и Софико Арифджанова с презентацией альманаха Moloko plus. Все это побудило меня остаться в организации. Я занималась защитой журналистов и до профсоюза: был период, когда работала в партии «Яблоко», была советником председателя и занималась региональным отделением».

Организация появилась в то время, когда доверия к Союзу журналистов России, по словам собеседников 66.RU, уже не осталось, а независимых организаций, способных поддержать работников СМИ, не было.

«Темой профсоюзной самоорганизации и работы я начал заниматься еще в начале двухтысячных, — рассказал Корб. — К официальному Союзу журналистов мы с коллегами уже тогда относились скептически. Когда на Северном Кавказе обстреляли автобус с журналистами и коллеги из Москвы выдвинули инициативу создания «ПЖ», для меня это было свежим воздухом. Скепсис сохранялся, и больших ожиданий не было — еще в начале двухтысячных было ясно, как устроен этот режим, динамика давления и его отношение к СМИ: уже тогда в омском (Виктор из Омска, — прим. ред.) Союзе журналистов доминировали представители ловко устроившихся государственных изданий, прошедшие номенклатурную трансформацию, а мы с коллегами всегда были категорически против сращивания журналистики с государственной пропагандой. Но я не стал заражать ребят своим настроением, помогал в организационной и информационной части».

«Союз журналистов играл какую-то роль в девяностых, потом стал деградировать — журналисты это понимали и чувствовали, поэтому решили создать свое объединение, которое не было связано с государством — по-настоящему независимую профессиональную организацию», — считает Ясин.

У нового профсоюза были и критики. Например, бывший председатель Совета по правам человека при президенте РФ и секретарь Союза журналистов России Михаил Федотов заявил, что «профессиональные права журналистов должен защищать Союз журналистов России» и если он «плохо защищает эти права, это говорит не о том, что союз плох, а о том, что приходится работать в очень сложной обстановке…».

На момент создания профсоюза секретарь Союза журналистов России и председатель Комитета по защите свободы слова и прав журналистов Павел Гутионтов тоже отнесся к нему со скепсисом: «20 человек не изменят информационную политику в стране (на данный момент в профсоюзе состоит более шестисот человек, — прим. ред.). Я бы посоветовал им избавиться от надежды осчастливить российскую журналистику. Но я призываю их хотя бы ознакомиться с опытом Союза журналистов России, чтобы не повторять наших ошибок».

Председатель общественного совета при Министерстве обороны Российской Федерации, председатель Союза журналистов Москвы, главный редактор и владелец газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев сообщил телеканалу «Дождь» (признан в России иностранным агентом), что «… это блеф, чисто рекламный ролик»: «Кто вас будет финансировать, откуда вы возьмете деньги? Вы будете друг другу на бутылку пива скидываться, больше ничего не сможете. Для того чтобы был профсоюз, должна быть очень мощная структура и сильное финансирование. Невозможно горлопанством заниматься», — сказал он.

Софья Русова вспоминает о критике и недоверии к организации: «Конечно, я слышала и читала много критики от обеспеченных воротил нашей журналистики типа Гусева, но мне кажется, они оторваны от жизни обычного журналиста в регионе: со своей колокольни им кажется, что все хорошо и так», — говорит она.

Как устроена работа

Фото: Анна Коваленко, 66.RU

По словам Игоря Ясина, вступить в «ПЖ» мог любой человек, имеющий отношение к СМИ, даже временно безработный, пенсионер или студент журфака. Нужно было заполнить анкету и предоставить рекомендации, чтобы организация понимала, что это за человек и какая у него мотивация. Отделения профсоюза в разных регионах могли принимать журналистов по своим правилам.

«Некоторые кандидатуры обсуждались в силу, например, политического бэкграунда, не соответствующего духу этических и демократических стандартов журналистики, — рассказала Русова. — У нас была дискуссия про прием человека с националистическими взглядами, но я голосовала за, поскольку считаю, что каждый может иметь свои политические взгляды, если они не противоречат уставу, а нас должно объединять что-то другое».

В организации есть разделение функций и обязанностей, по словам Игоря Ясина, кто-то больше занимался международными вопросами, кто-то — юридическими, кто-то управлял соцсетями: «У нас были отдельные группы, например, по трудовым правам, по гендерным вопросам, по вопросам просвещения, для каких-то кампаний мы собирались отдельно, обсуждали, принимали решения и действовали, — рассказал Ясин. — Мы всегда были довольно гибкими и открытыми: любой член профсоюза мог участвовать, предлагать инициативы, создавать группы по интересам и в рамках этого действовать».

По словам Софьи Русовой, у профсоюза никогда не было «крыши», членских взносов было немного и они шли на конкретную помощь: оплату адвокатов, юристов, бухгалтера.

Знаковые кампании и акции

Фото: Анна Коваленко, 66.RU

Первой кампанией, в которой участвовал профсоюз, был сбор денег для водителя Башира Плиева — того самого, чей автобус сожгли после нападения на журналистов. Башир принял первые удары и до последнего пытался защитить своих пассажиров — отказался открывать дверь и призывал нападавших образумиться. По информации «Кавказского узла», Плиев «является инвалидом второй группы, и заработок от частного извоза на своем микроавтобусе помогал ему кормить семью с тремя детьми, старшему из которых только 13 лет»: «Кроме пенсии по инвалидности, других источников заработка у меня нет. Частный извоз кормил меня и мою семью», — приводило издание слова водителя.

«ПЖ» организовал кампанию «Собери автобус» и благотворительный концерт, который сорвала полиция из-за сообщения о бомбе. Концерт перенесли в другое место, а нужную сумму собрали за неделю.

«Из важных первых кейсов я бы вспомнил кампанию в поддержку нашего коллеги [журналиста «Новой Газеты»] Али Феруза, которого пытались депортировать в то время в Узбекистан (где, по некоторым данным, он сталкивался с преследованиями и пытками из-за своей работы, — прим. ред.), — рассказывает Ясин. — Нам удалось провести яркую кампанию в его защиту и добиться успехов: его освободили и он смог выехать в Германию. Это была информационно-общественная кампания, публичные акции и действия: выступления, обращения в госорганы и международные организации — «ПЖ» был одним из участников и активным организатором.

«ПЖ» помогал журналистам, задержанным в Хабаровске во время акций в поддержку Сергея Фургала. В 2019 году Татьяна Хлестунова была внештатным корреспондентом «Просто газеты» и оказалась в их числе:

«На нас стали заводить административные дела как на участников, игнорируя пресс-карты, договоры и редакционные задания, — рассказала она 66.RU. — Задержали около пятнадцати журналистов. Нас пускали по «карусели»: так как мы освещали акции ежедневно, то сначала заводили дело, назначали арест или штраф за один день, а за видео или материал следующего дня все повторялось: можно было бесконечно штрафовать и арестовывать. Мы выходили из спецприемника, и прямо с крыльца нас забирали и судили снова: могли задерживать до восьми раз подряд, у некоторых журналистов штрафы доходили до полумиллиона. Иногда арестовывали поздно вечером или ночью возле подъезда.

Когда этот ужас начал происходить, мы поняли, что против нас МВД, ФСБ, Центр по борьбе с экстремизмом и никто не может нам помочь. Стали бить в колокола и просить помощи. Тогда Екатерина Бияк, корреспондентка «Активатики», у которой были знакомства в том числе с членами профсоюза, сказала: «Нужно защищаться». Она собрала журналистов, попавших под репрессии, и мы создали хабаровскую ячейку «ПЖ», а Профсоюз, в свою очередь, защищал нас как мог. Мы начали работать как штаб сопротивления. Когда кого-то брали, сразу решали, кто пишет иностранным изданиям, кто — нашим, кто идет свидетелем на суд, кто несет передачу, кто идет снимать прямой эфир возле спецприемника или отделения полиции. Все самоорганизовались, чтобы себя защищать».

Татьяну первый раз задержали и арестовали 28 ноября — сначала на четверо, потом сразу на десять суток. В знак протеста она объявила голодовку.

«На моем примере стало ясно: публичность — это оружие: Профсоюз выложил информацию, ее увидели около шестисот журналистов, десятки изданий, они публиковали информацию, что меня арестовали и я объявила голодовку, писали про «карусель».

Татьяне удалось добиться отмены всех административных дел. Осенью 2021 года на нее завели дело за публикацию в инстаграме матерного стихотворения о Мише и Вове — обвинение посчитало, что в тексте говорится о Михаиле Дегтяреве и Владимире Путине, и в декабре Центральный районный суд Хабаровска назначил штраф в 30 тысяч рублей.

«Тогда я разозлилась и подала иск о возмещении морального ущерба по двум задержаниям и двум арестам, — рассказывает она. — Гражданский судья полностью удовлетворила иск на 35 тысяч, отменив решение о штрафе без возможности пересмотра. Я выиграла все суды и ходила так, будто у меня во лбу светится табличка «победителей не судят». Все это случилось в том числе благодаря тому, что мы стали функционировать как ячейка «ПЖ» — о нас стало известно по стране, стали писать международные издания».

Виктор Корб вспоминает кейс «ПЖ» по делу журналиста «СМИ» (издание признано в РФ иностранным агентом) Ивана Голунова. По словам Виктора, Профсоюз был одним из инициаторов масштабной поддержки со стороны граждан и журналистского сообщества. «По [журналисту Ивану] Сафронову тоже была попытка, но это уже абсолютно другая ситуация: монстр был более опытный, а общество — более придавлено», — добавляет он.

Профсоюз поддержал и самого Виктора. В 2018 году стало известно, что он внесен в перечень экстремистов и террористов Росфинмониторинга за «публичные призывы к терроризму» — из-за публикации на редактируемом им сайте «Патриофил» последнего слова Стомахина. «ПЖ» возмутился преследованием журналиста: в организации подчеркнули, что Корб «всего лишь опубликовал материалы публичного судебного процесса» и потребовал «немедленно закрыть уголовное дело и прекратить преследование». В защиту Корба выступили «Репортеры без границ» и известные российские публицисты.

«Это очень воодушевляет, в этом и проявляется смысл таких структур! Первым после обыска мне позвонил Лев Пономарев (правозащитник, признан властями РФ иноагентом) с предложением поддержки, следующий звонок был от коллег из Профсоюза. Они сделали заявление, и меня поддержали «Репортеры без границ», Amnesty international и Европейская федерация журналистов. Солидарность, моральная, информационная и правозащитная поддержка мне сильно помогли», — рассказывает Корб.

Софья Русова вспоминает акцию на годовщину смерти нижегородской журналистки Ирины Славиной, которая покончила с собой напротив здания местного МВД и погибла: «Мы с Игорем [Ясиным] вешали ее портрет и зажигали свечу у постпредства Нижнего Новгорода как у символического места. Там было несколько автобусов полиции, и они за нами следили. Нас не задержали, но это было сюрреалистично: человек уже погиб, мы пошли просто возложить цветы и зажечь несколько свечей, а тут куча полиции, и это центр Москвы.

Когда был кейс Леонида Слуцкого, Игорь и другие мужчины [профсоюза] ходили на пикет к Госдуме. Фарида Рустамова (журналистка BBC, которая предала огласке домогательства со стороны главы думского комитета по международным делам Леонида Слуцкого, — прим. ред.) состоит у нас в профсоюзе, но дело не только в этом. Понимание гендерных вопросов у нас всегда было и со стороны мужчин: мы — одна из первых организаций в России, которая заявила о поддержке конвенции МОТ «Об искоренении насилия и домогательств в сфере труда», — говорит Софья.

Проблемы

Фото: Анна Коваленко, 66.RU

«В сегодняшней ситуации в нашей стране такой большой организации активистского типа сложно системно работать: все что-то делают в свободное время, — рассказывает Русова. — Конечно, мы как избранные руководители были вовлечены больше, но это никогда не приносило доход, а было в том числе дополнительной психологической нагрузкой. Мы могли обсуждать один вопрос очень долго, потому что были люди с разными взглядами. У нас были расхождения, мы долго дискутировали и старались прийти к единому решению. Зато это живая организация, где есть разные мнения».

«Главная проблема — взаимоотношения с государственным монстром: доступ к информации, свобода слова и прессы, — считает Корб. — На это мы и напоролись: юридическое лицо ликвидировано за то, что его представители занимались своим делом — защищали права и свободы. Никаких внешних финансов и источников у нас не было — люди помогали друг другу на добровольных началах, привлекали юристов, помогали в изучении информации».

«Когда мы зарегистрировались, огромным вызовом была бюрократия, которая все больше усложнялась. Членам нашей организации часто приходилось иметь дела с государственными органами: с попытками оказывать давление на СМИ и контролировать их работу. Это был главный вызов, с которым мы сталкивались все это время. Эта проблема и привела к ликвидации», — объясняет Ясин.

Ликвидация

Фото: Анна Коваленко, 66.RU

После 24 февраля работы, по словам Ясина, стало больше. Многие журналисты уехали или стали менее активными, осознавая риски, во внутреннем опросе членов «ПЖ» больше половины сказали, что покинули страну или собираются это сделать. При этом организации пришлось полностью заняться поддержкой тех, кого начали подвергать преследованию по новым законам: «На начальном этапе были задержания или аресты во время протестов, потом пошел рост уголовных дел по новым статьям. Люди уезжали, у них возникали проблемы с визами, работой и трудности бытового характера — приходилось заниматься поддержкой и тех, кто уезжал», — рассказывает он.

В мае профсоюз получил письмо о грядущей внеплановой проверке. В письме был длинный список документов, которые требовала прокуратура. По словам Ясина, среди них были откровенно абсурдные: например, отчет обо всех заявлениях «ПЖ» и их комментариях в СМИ.

«Кроме того, в этот раз они заявили, что якобы профсоюз не собирал взносы — это абсурд, мы предоставили им все документы, что было более тысячи операций от сторонников и членов, но их это не устроило. Даже если бы это было правдой, собирать или не собирать взносы — законное право организации, а не дело прокуратуры и государства», — говорит Игорь.

После проверки прокуратура подала иск о ликвидации организации. Потом появилась информация и о «дискредитации»: 3 августа был суд, когда Профсоюз журналистов оштрафовали на полмиллиона рублей — сейчас это решение обжалуют. По словам членов профсоюза, дело завели из-за материалов 24 февраля и опубликованной на сайте «Перуджийской декларации» в поддержку Украины и украинских журналистов, которую подписали сотни европейских коллег.

«Чувствую, что держусь из последних сил»

Фото: Анна Коваленко, 66.RU

У Профсоюза журналистов есть планы, от которых организация не откажется и после ликвидации юрлица. Софья рассказывает, что после начала военных действий в Украине ее знакомые из сферы журналистики делились страшными мыслями, говоря, что думают о суициде. «ПЖ» удалось организовать группу психологической поддержки — возможно, ее запустят снова.

«На сопровождении профсоюза продолжается дело [блогера и главного редактора издания «БлогСочи»] Александра Валова, который сидит в ангарской колонии № 14. В критический момент к нему приезжало несколько адвокатов, когда у него не было вообще никакой защиты», — говорит она.

«Главное — прямое взаимодействие людей, — считает Виктор Корб. — Из «Телеграма» нас никто не выгонит, живые контакты никто не сломает. Будут вопросы, связанные с закрытием организации, — считаю, это мелочи. Никакого упадничества и паники нет, мы продолжаем работать. Профсоюз никуда не денется. Мы больше пяти лет проработали и не развалились под серьезным внешним давлением и со всеми внутренними конфликтами — это хороший и важный опыт независимой самоорганизации для всех, кто через это прошел».

Игорь Ясин тоже считает, что организация продолжит работу и будет помогать работникам СМИ в разных ситуациях: «Даже для самых тяжелых условий есть свои способы и методы действий. Будем их искать и нащупывать. Проблем стало только больше, запрос на помощь будет увеличиваться. Многие коллеги уехали, но все никогда не уедут — это невозможно. Журналисты будут нуждаться в поддержке».

Софья Русова говорит, что важно поддерживать международное взаимодействие. «ПЖ» по-прежнему остается в Европейской и Международной федерациях журналистики. «Кстати, когда началась [запрещенное в РФ слово], мне очень много [зарубежных] журналистов написали слова поддержки, предлагали проводить совместные мероприятия. Они понимают, как мы работаем. От этого было хоть немного, но легче», — говорит она.

«После 24 февраля жизнь изменилась у всех журналистов, — рассказывает Русова. — Порой они знают больше других, следят за многими вещами и пытаются разобраться — с этой психологической нагрузкой очень тяжело не только работать, но и просто жить. Я и сама чувствую, что держусь из последних сил. Считаю, мы сделали все, что было в наших силах. У нас не Франция, где есть несколько профсоюзов журналистов, они могут устраивать забастовки и добиваться повышения зарплаты. В нормальной обстановке заниматься профсоюзными делами замечательно, легко и просто. Но журналистика давно в России поставлена в такую ситуацию, особенно негосударственные медиа, что мы постоянно должны защищаться».

27 октября «ПЖ» подал апелляционную жалобу (есть в распоряжении редакции), в которой утверждает, что «суд не привел убедительных оснований того, что ликвидация преследует правомерные цели», «не привел никаких убедительных доводов в пользу решения о ликвидации Профсоюза, которые свидетельствовали бы о том, что ограничение прав <…> является необходимым в демократическом обществе», а также считает, что «ликвидация преследует цель «наказать» организацию за ее активное независимое отстаивание прав журналистов в России и исключить возможность осуществления такой деятельности в дальнейшем».

Из заявления «Профсоюза журналистов и работников СМИ» по поводу ликвидации: «…сотни наших коллег продолжают писать и говорить правду несмотря на то, что их голоса часто заглушаются тяжелой артиллерией госпропаганды. <…> мы считаем сегодняшнее решение суда ничтожным. И ничтожным вовсе не с юридической точки зрения, о которой пусть спорят юристы. А с простой человеческой. Ничтожной, потому что организацию можно ликвидировать и запретить, но людей, журналисток и журналистов — нет. И ничто не может помешать им продолжать проявлять профессиональную солидарность и объединяться. Тем более что законы о профсоюзах и общественных объединениях пока что дают нам такую возможность. Сегодняшнее решение суда построено на обвинениях прокуратуры, в которых нам вменяется в вину в том числе наша антивоенная позиция, о которой было совершенно недвусмысленно заявлено 24 февраля, а также выступления в поддержку Ивана Сафронова. Да. Таково безусловное мнение тысяч наших коллег — и вовсе не обязательно только членов нашего профсоюза: [запрещенное в РФ слово] должна быть остановлена, а Иван Сафронов, как и целый ряд его коллег, подвергшихся преследованию, — освобожден. И никакая ликвидация организации, ни то, как сформулированы судебные решения, это их мнение не поменяет».