Петр Ушаков родился 25 сентября 1925 года в семье доменного рабочего Сысертского завода. После 7 классов школы он поступил в артель «Красный фуганок», а спустя год, когда началась война, молодой человек попросился на фронт.
В декабре 1942 года просьбу 17-летнего юноши удовлетворили и отправили в Черкасское пехотное училище, эвакуированное в Свердловск. Окончить учебное заведение молодой человек не успел — спустя полгода, после первых экзаменов, будущих офицеров подняли по тревоге, одели во все новое, определили десантниками в Уральский добровольческий танковый корпус. Отправили на вокзал, а оттуда — эшелонами на Курскую дугу.
«Первый бой был страшным», — вспоминает Петр. Немцы подошли к селу Борилово и уже вели сражение с передним краем нашего фронта. Рота Ушакова выдвинулась им навстречу из леса.
«В 800 метрах от линии боя командир приказал спешиться и окопаться. Я начал лопаткой расширять воронку, оставшуюся от выстрелов «Катюш», и вдруг почувствовал, что у меня горят коленка и рука — осколки снарядов были из термита и на воздухе воспламенились. Это был страшный ожог. Не успел я вырыть окоп, как наш танк выстрелил, откатился назад и наехал на немецкий фугас. Я приподнялся и увидел, что танка больше нет. Рядом с его останками лежали тела моих товарищей из Сысерти».
После трех дней в санитарном батальоне Ушакова назначили наводчиком крупнокалиберного пулемета во втором конно-механизированном корпусе.
Под деревней Жуковка Брянской области его батальон наткнулся на оборону немцев. Расчет нес серьезные потери. Ушакову тогда назначили нового заряжающего — узбека Ошура Рахматова, который почти не говорил по-русски. Но с ним Петр воевал недолго: ночью августа 1943 года задремавшего у пулемета Ошура взяла в плен немецкая разведка. Петр в это время отдыхал неподалеку, но его немцы не заметили.
Петра, оставшегося без наводчика, в бою под Жуковкой снова ранили. В тот день два десятка бомбардировщиков обрушились на зенитчиков. После одного из взрывов зенитку Петра засыпало землей. После другого — осколок бомбы прилетел молодому человеку в живот.
«Очнулся, начал ощупывать себя. Все тело в крови и земле. Перевел взгляд на живот. Все внутренности выпали. Подошли два санитара. В руках — носилки, на них — человек без ноги. От боли он страшно кричал, пытался сорвать жгут, просил добить его. «Если сможешь, иди за нами. Здесь уже живых нет, а мы тебе не помощники», — сказали они мне, показывая на раненого на носилках».
Когда Ушаков дошел до санчасти, оказалось, что осколок попал в магазин с патронами, который хранился под солдатским ремнем. Срикошетив от магазина, осколок распорол живот, но внутренние органы не задел.
Через день Петр начал ходить, а еще через три — вернулся в свое поредевшее подразделение, которое через полгода отправили в Польшу. Воспоминания из концентрационного лагеря «Майданек» — до сих пор самые страшные для ветерана.
«Неподалеку от «Майданека» мы нагнали немецкий обоз с мылом. Взяв в плен немцев, стали запасаться мылом, которым был заполнен обоз. В это время подъехал комиссар батальона и рассказал, что мыло сварено из убитых в лагере людей. То мыло мы захоронили в воронке от бомбы».
После Польши дивизион Ушакова с боями дошел до Берлина, встретив там победу. После окончания войны Петра перевели в артиллерийскую мастерскую под Берлином, где он ремонтировал орудия, поврежденные в боях.
Однажды Петр с сослуживцами пришел обедать в столовую и увидел знакомое лицо. Приглядевшись, узнал своего товарища — Ошура Рахматова. Тот рассказал: когда его схватили немцы, они привели его в штаб и устроили допрос. Но он не говорил ни на русском, ни на немецком языках, а немцы не знали узбекского. Ошур говорил много, прикинулся психически больным. Тогда фашисты избили его и выбросили полураздетого на улицу. Ему удалось выжить и вернуться к своим. Сначала его направили в штрафную роту, потом — в другую часть, с которой он и дошел до Берлина.
В Сысерть Петр Ушаков вернулся только в 1948 году. После Берлина его направили в Литву, где он еще три года продолжал нести службу, обучая военному делу молодых людей.
Со времен войны у Петра Филипповича нет ни одного снимка. Фотографироваться было некогда, а страшные кадры навсегда остались в памяти. Ветеран признается, что ему по-прежнему иногда снятся сны о войне.
Разве можно спокойно спать, когда семь тысяч солдат призвали только из Сысертского района, а вернулись домой всего две тысячи.
