До 2010 года Василий Гончаров в составе группы «Чебоза» перепевал на русский лад хит Эминема и играл легкомысленный брит-поп про Диму Маликова и Тинто Брасса. В 2010 году на отечественную эстраду ворвался мультяшный персонаж, который размышлял о музыкальных предпочтениях русского народа и поездках в Магадан. Именно песня об этом дала старт карьеры Васи Обломова.
Василий поет об актуальных событиях, и мы просто не могли не расспросить его о том, что происходит в стране, где создают суверенный интернет, выявляют иностранных агентов и заводят уголовные дела на участников митингов.
— Для меня артист Вася Обломов всегда был человеком, который пересказывает новости. В интервью Ксении Собчак в 2015 году вы сравнивали себя с камертоном, который реагирует на обстановку вокруг. Так вот. Чем Россия «Чебозы» отличалась от России Васи Обломова и чем гражданин Василий Гончаров времен «Чебозы» отличается от Василия Гончарова времен Васи Обломова?
— Первый был младше и в силу возраста наивнее. Россия, в общем, была одной и той же страной.
— На фестивале «Слова и музыка свободы» вы говорили о неразборчивости в музыке русского народа. Можно здесь провести аналогии с политикой?
— Нет. Я говорил, что в нашем шоу-бизнесе в отличие от нашей политики народ играет определяющую роль. В музыке он по-своему разборчив и знает, что ему греет душу, а что нет. Он прекрасно знает о канале «Культура»,, и переключает его на тот, где ему интересно. Развлекают его чаще всего именно так, как ему нравится, стараются угождать его порой странному и необъяснимому вкусу. Радио крутит его любимые песни, промоутеры возят в город его любимых артистов. Потребитель, голосуя рублем, в шоу-бизнесе решает, на какой концерт ходить, а на какой нет, какое радио слушать, а какое нет.
— А в политике?
— В российской политике все наоборот. Избирателя никто не слушает, ничего ему уже даже не обещают. В лучшем случае просят относиться с пониманием. В управлении страной население не принимает, по сути, никакого участия. Просто наблюдает за происходящим.
— Многие характеризуют сегодняшний период как время запретов. Раньше при такой ситуации всегда возникали таланты. Но сейчас кажется, что глобально в российской музыке не происходит ничего интересного. Получаются песни без новых смыслов. Почему?
— Я бы не назвал это временем запретов. По-моему, новая музыка появляется. То, что она не нравится вам или мне, не делает ее какой-то ужасной. Ведь какое время — такие и песни, такие и смыслы.
— Главный герой клипа «Добро пожаловать» — человек, который добровольно отказался выходить из камеры. Когда у человека атрофировалось стремление к свободе и кто сделал общество послушным?
— Возможно, чувства этого и не было никогда. А тот, кто думал обратное, просто выдавал желаемое за действительное.
— А может люди готовы пойти на компромисс и обменять свои гражданские права на что-то осязаемое — «Парк Горького» или «Зарядье»?
— Я не могу уверенно расписываться за других людей. Это было бы нелепо. Мне лично нужны и права, и парки. Одно другого никак не исключает.
— Год назад казалось, что митинги закончились. Но весной-летом в стране случились протесты в Екатеринбурге, Шиесе и «московское дело». В сухом остатке есть ощущение, что общество проиграло. Это так?
— На мой взгляд, если у митинга нет никакого конструктивного результата, кроме уголовных дел, то он был совершенно бесполезен. Опять же, мы живем в стране, где на митинг по закону нужно получать разрешение. Жаль, Фидель Кастро не дожил. Он бы оценил иронию.
— В какой стране мы живем? В той, где клип Тимати и Гуфа получает больше миллиона дизлайков? Или в той, где люди с окраин Екатеринбурга и Ростова смотрят по телевизору Соловьева и Киселева?
— Странный вопрос. Это все одна страна. Миллион дизлайков — это, конечно, большое «достижение» для артиста, но это не вся страна. Кому-то вообще глубоко до фонаря и Тимати, и его котлеты (имеется в виду бургерная Black Star, — прим. 66.RU), и фестиваль про свободу. И у этих людей тоже есть российские паспорта, и они не обязательно живут на окраинах.
— Какой будет Россия через пять лет? И что произойдет после 2024 года?
— Я не знаю, но ничего хорошего не жду. Нет никакого вектора развития и понимания конечной цели, к которой нужно стремиться и ради которой нужно затягивать пояса и ждать пенсии до 65 лет.
