Михаил Рабинович, театральный режиссер: «Можем повторить» и «На Берлин» — это же просто пошло»

Русский драматический театр приехал в Екатеринбург в преддверии 74-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне, чтобы показать инсценировку по повести известного башкирского писателя. В 13:00 посмотреть спектакль смогут школьники и студенты, а в 18:30 — взрослые зрители.

В основе спектакля «Луна и листопад» лежит повесть «Помилование» башкирского писателя Мустая Карима — это история моральных переживаний молодых солдат и капитана полка во время Великой Отечественной войны. Они, так получилось, должны расстрелять своего сослуживца Любомира Зуха, которого признали дезертиром за то, что он угнал бронетранспортер и уехал в соседнюю деревню, чтобы попрощаться со своей любимой девушкой Марией-Терезой.

В спектакле, как и в оригинальной повести, нет как таковой войны — нет ни выстрелов, ни бомбежек, ни пафоса. Молодые ребята приехали на фронт и им казалось, что, как говорит сам режиссер, «сейчас они быстро уничтожат всех немцев и начнется другая жизнь». Они общаются, любят и хотят только мира. Жить в согласии и искренности, по мнению Михаила Рабиновича, это и есть главное в жизни, именно поэтому мы расспросили его, что он думает о современном патриотизме, парадах Победы и теме войны в массовой культуре.

Фото: Григорий Постников, 66.RU

— В вашем спектакле нет бравады и военного пафоса, но в стране существует такой ультрапатриотизм, когда в людей — и особенно в детей — вталкивают «обязательные» представления о родине и стране, которые у многих, естественно, вызывают отторжение. Что с этим можно сделать?

— Я боюсь этого слова, которое вы произнесли, — «патриотизм». Я из поколения военного, мой папа — ему было всего 27 лет — погиб на фронте, какое-то время я рос без отца, а после войны мама второй раз выходила замуж. Я чувствовал эту войну, и мы не произносили слова «патриотизм». В моем восприятии это любовь к Родине, а что такое Родина? Это мой дом, это моя семья, это знакомые места. Если я испытываю к этому не равнодушие и не ненависть, а люблю, то это и есть патриотизм, только его навязывать не надо. Силой невозможно это сделать. Мы иногда не понимаем, что из-за силы только отторжение возникнет.

Фото: Григорий Постников, 66.RU

— Тогда каким словом можно заменить слово «патриотизм»?

— Любовь. Вот что такое любовь? Любовь — это внимание, когда человек к вам внимателен и хочет, чтобы вам было хорошо. Он вас не покупает всякими подарками, а отдает вам внимание, а вы отвечаете ему тем же — вот это и есть любовь. Как в жизни, так и в политике — просто нужно любить.

— Люди публично восторгаются подвигами времен Великой Отечественной войны, но каждый год, когда приближается 9 Мая, начинают делать ошибки в праздничных растяжках, возлагать цветы не к тем монументам и клеить безумные наклейки на свои автомобили. В чем проблема такого непонимания темы у людей, которые считают себя патриотами?

— Проблема, мне кажется, заключается в недостатке правды, в недостатке настоящей информации, в простом незнании. Нужно искренне понять, что на самом деле произошло, сколько погибло людей и ради чего они отдавали свои жизни.

Я все не могу найти письмо от своего отца, которое он писал маме с фронта после первого боя. Там удивительная вещь была, сейчас так не пишут: маленький листок, справа в углу — Ленин и Сталин. Он пишет: «Ты не представляешь, как это страшно», а в конце, после рассказа, написано: «Мы будем сражаться за Мишу, за Родину, за Сталина». У них же была психология совсем другая, но при этом они прошли 37-й год и репрессии.

— Раз вы заговорили о репрессиях: как вам кажется, почему в последнее время рейтинг одобрения Сталина так вырос и среди молодых людей, и среди старшего поколения? Хорошо это или плохо? Некоторые ведь даже несут его портрет в рядах «Бессмертного полка».

— Для меня это очень плохо. Хочется пожелать сегодняшней молодежи, чтобы они изучали правдивую историю, чтобы они обращались к хорошим книгам, фильмам, спектаклям, ведь они по-настоящему не знают, что такое война. Это же удивительно, что сейчас продают эти наклейки «Можем повторить» или «На Берлин», ну это же просто пошло. Повторить что? Что вы хотите повторить? Все это — от незнания истории, потому что, к сожалению, правдивой истории очень мало.

Фото: Григорий Постников, 66.RU

— Но пожилым людям, которые несут портреты вождя в «Бессмертном полку», наверное, должно быть известно, почему Сталин там неуместен?

— Да, но, может быть, у них никто не погиб в лагерях, а в войну они жили нормально? Ведь всякое бывало.

Например, много лет назад, в 80-е, мы ездили в Брянск. У меня был такой директор — любил себя и театр как-то показать, и мы пошли к третьему секретарю обкома партии по культуре. Директор говорит: давайте мы прямо в лесу в Брянске — там же много партизан было — устроим концерт, будем петь песни военные. А нам говорят: ребята, когда немцы во время войны вошли в Брянск, их встречали хлебом-солью, поэтому даже не вздумайте.

— В современной массовой культуре и в искусстве есть какие-то удачные примеры произведений о Великой Отечественной войне, за которые не стыдно?

— Есть, например, «Летят журавли» и много других прекрасных советских фильмов, а из современных мне трудно что-то назвать, потому что я не все смотрю. Но, думаю, все-таки удачные примеры есть. Проблема в том, что сейчас и в театре, и в кино современные авторы пытаются осовременить факты, но не всегда это получается без ущерба для правды. Вот у белорусского писателя Василя Быкова есть повесть «Мертвым не больно», почитайте, и вы ужаснетесь — там такая жесточайшая правда. Повесть написана давно, и ее не пропускали в печать, авторам было трудно, а сейчас, как мне кажется, у авторов нет таких проблем.

— А нашумевшие в свое время «Утомленные солнцем» Никиты Михалкова?

— Первый фильм мне понравился, но второй — нет. Я трудно отношусь к этому режиссеру, потому что когда-то он снял очень мощные фильмы, а потом появились «12», «Утомленные солнцем 2». Я понимаю, почему он это делает: это такие конъюнктурные понятия, когда хочется завоевать зрителя. Но мне кажется, зрителя нужно завоевывать по-другому, и у него это было когда-то, он все же мастер.

Например, когда я смотрел «Летят журавли», я не знаю, что со мной происходило. Так же было, когда я смотрел спектакль «А зори здесь тихие…» в театре на Таганке. Повесть я тогда еще не читал — она только вышла в журнале «Юность», — но я попал на спектакль и потом неделю не мог ни с кем говорить, для меня он стал потрясением. По моему мнению, театр и кино сегодня должны потрясать, к зрителю нужно пробиваться и искать в их душах не гадкое и мерзкое, а доброе и хорошее, когда у людей текут слезы, но хорошие, слезы очищения.

Фото: Григорий Постников, 66.RU

— Как быть с демонстрацией военной техники на параде Победы и воссозданием реалистичных полевых госпиталей, откуда дети уходят напуганными?

— То, что детей доводят до шокового восприятия, это просто безобразие. Точно так же я не понимаю, когда мне приходит бумага: «На площади перед вашим театром мы хотим раздавать гречневую кашу». Ребят, вы чего играете в войну? Это мы, дети, пропитанные временем, играли в войнушку и в казаков-разбойников. Все эти инсценировки — это плохо, это просто плохие спектакли.

Завтра мы будем праздновать 9 Мая, а у меня из головы не выходит трагедия в Шереметьево и 41 погибший. Мы должны ценить и уважать подвиги всех, кто отдает жизни, и делать это искренне.

— Михаил Исакович, насколько мне известно, вы давно отказываетесь повышать цены на билеты и приглашаете на спектакли тех, кому они обычно недоступны. Насколько сложно выполнять такую благотворительную работу?

— Ну а как иначе? Мы и по просьбам, и сами приглашаем и малоимущих, и сирот, и детей погибших военных. Я не представляю, как этим можно не заниматься. Мы отдаем билеты в администрацию города, а там их уже распределяют.

Насколько я понимаю, Фонд имени Мустая Карима и Фонд святой Екатерины, который помог нам с гастролями, находятся в дружбе, и я хочу их всех поблагодарить. Мы здесь уже не первый раз, и спасибо огромное им за возможность такой встречи со зрителями, которую они нам дали. В Челябинске пожилые люди в зале возмущались вслух! А в конце, конечно, появляются платки, у нас ведь народ — и в Уфе, и в Челябинске, и в Екатеринбурге — очень восприимчивый, очень трогательный. Это иногда скрывается за какими-то шумными высказываниями, но тем не менее.