Еще не воскресло солнце над Катеринофагом, а герои и отбросы убитого города собираются, чтобы стоять за еду, правду или власть над его рваными улицами.
Никогда не спит медный человек Кози. Лампы его аналогового тела трещат и поют в унисон щелчкам реле, отмеряющим ток в километрах проводки, зарядочных станциях медных солдат и дронов. Блестящими точками барражируют они над городом. Кози — один из трех царей взорванного Катеринофага. Его власть — электричество. Его завет — стройки и казни. Медный человек Кози сидит в башне Семёныч, вырубленной из тела прошлого небоскреба, слишком гладкого и стеклянного.
 Фото: Сергей Логинов для 66.RU |
|---|
Человек-туман, стелящийся в многих гостиных, живущий в зеркалах и сигаретном дыму, откликающийся на имя Тунгус, тоже не спит никогда. Обернувшись тенью, стоит Тунгус то за одним властным плечом, то за другим, но найти его невозможно, в зеркалах не отражается и подписей не ставит. Может, и нет никакого Тунгуса. Кроме розмана, врать в Катеринофаге обучен каждый.
Человек-розман встает до рассвета, делает зарядку, кормит боевых козлов, впрягает пару в раздолбанный джип. До обеда надо объехать все площади и лобные места, снять с виселиц трупы, осудить вслух воров и мздоимцев, раздать хлеб голодным, выслушать старух и неумех. Розман натягивает ярко-алый панцирь, его не берет ни пуля, ни нож. Вздыхает. Вспоминает белые времена, когда гонял наперегонки по циклодрому, серые времена, когда кормил собой город, нынешние времена не сахар, но уж точно честнее. Каждому городу нужен герой. В Катеринофаге это розман.
 Фото: Сергей Логинов для 66.RU |
|---|
Со стонами, свистом и драм-н-басс молитвой просыпается банда каннибалов-роллеров — наследников Святого Ради. Они выползают из нор, вырытых на берегу у подножья взорванного храма Святой Екатерины, разматывают светодоидные провода. Сегодня они продолжат писать ими главные мантры своего кумира-мученика: «Прощаю, но не прощаюсь», «Здесь еще дышат», «Говорю, пока вижу» и главную: «Я бы тебя сожрал, но ты — лишь текст».
Едва ли отстав от розмана, поднимается Пани Знак, идеально накрашенная, готовая к бою. Ее призвание — отделять ложь от еще большего вранья. Ее солдаты — децибельные кликуши — люди со специальными оралами, встроенными в глотки. У Пани Знак самые звонкие кликуши, они успевают всюду и работают везде. Они рассказывают городу, что происходит в его паскудных потрохах.
С первым лучами поднимается Ань Нгуен VI, смотрит на набор резиновых лиц, примеряет достойное, памятуя, что для всех должен выглядеть одинаково. Главный кормилец города. Когда он выходит из дома на границе с Уралмашем, мимо тянется бесконечной вереницей толпа адептов Аня Нгуена VI, одетые в светлые скафандры. Трижды в день они проходят сквозь ворота завода-бастиона Уралмаш, принося машиностроителям их любимый фо бо. Надо торопиться, пока улицы не парализовали призраки.
Дважды в день с девяти до половины одиннадцатого и вечером, без всякого расписания, древние дороги города забивают призраки автомобилей, гулкие и слепые, они тянутся бесконечными струями тумана, и горе тому дураку, что решит перебежать дорогу призраку.
Единственное, что уцелело во время Судного дня и дошло до наших дней неизменным, — это конституция. Правда, носить ее так никто и не хочет. Роботы, которыми кишмя кишит Цын-центр, каждый день отправляются на охоту в дикие дебри Сортировки. Пойманным людям роботы набивают конституцию на кожу.Третий правитель Катеринофага — Стенографф просыпается после обеда от молебна Белой башни. Ее трубный глас слышен по всему городу. Каждый день она надрывается по павшей сестре, напоминает жителям о древнем предательстве, а прожектор чистого света разрывает небо наперекор столпу Башни Сломленной. Стенографф зовет своих братьев и вместе они решают, какой район забомбить цитатами из Святого Ради, какую из икон Мозги стоит подновить, а если выкуплены рабы или пойманы каннибалы, извратившие учение Святого Ради, не научить ли их вальсу ПТРК — выгнать на лед городского пруда и заставлять кружить, стреляя под ноги из крупного калибра.
Конституты неприкосновенны, есть их нельзя, они единственные, кто может входить в аномальные зоны: Гринвич, Пассаж и ЖД вокзал. Там гнездится царь-полоз — поезд, собранный из механизмов и тел, говорят, это бессмертный «Урал», оживленный столичной магией, но сбежавший с железной дороги.
 Фото: Сергей Логинов для 66.RU |
|---|
Три дня, пока конституция пылает на коже, полоз говорит с конститутами, объясняет, что случилось с миром, направляет их против врагов Катеринофага. Конституты выходят от него абсолютно пустыми, кроткие бродят по городу, бормочут вслух священные слова и понемногу застывают, превращаясь в памятники.
Растерзанный Катеринофаг — не лучшее место, чтобы пустить в нем корни или провести теплую старость. Сюда приходят содрать старую кожу, мутировать или биться за правду. Здесь все еще кипит война между словом и честью.
Над городом, пережившим мясорубку Судного дня, стоит призрак взорванной башни. Каждый день этот огненный столп растет, будто обещая небу библейские кары. Поднимаясь с земли, дрейфуя, как обломки кораблекрушения, в нем кружат тела. Говорят, это трупы проворовавшейся сволочи, воров и градоправителей прошлого, судачат, что они плавают там последнюю сотню лет, высохшие мумии, но проверить некому. Каждый младенец слышал от матери страшную сказку: когда башня насытится и угаснет, стены Уралмаша падут, каннибалы сбегут по Россельбану в страну казахов, а воды плотины перестанут кровоточить.
