Евгений Маленкин, который получил известность — и проблемы с законом— как вице-президент «Города без наркотиков», год назад неожиданно уехал спасать Челябинск от смога.
Новое место работы бывшего фондовца называется «Челябинская региональная экологическая организация по контролю за чистотой воздуха «Антисмог». Организацию создал депутат Заксобрания от КПРФ Михаил Махов и по-товарищески взял Маленкина заместителем. Экоактивисты замеряют уровень загрязнения, выявляют предприятия — источники смога. Оппоненты обвиняют «Антисмог» в аффилированности с бизнес-структурами. Экологией активность Евгения не ограничивается: Маленикин еще и эксперт общественной палаты комиссии по социальной политике и здравоохранению Челябинской области, общественный инспектор Росприроднадзора, инициатор создания «молодежного антинаркотического спецназа КПРФ».
Журналист 66.RU встретился с Евгением, чтобы обсудить его новую сферу приложения сил и новую войну, на которой иногда даже стреляют из дробовиков. Но разговор сам собой вернулся в Екатеринбург, в те времена, когда спикер еще носил «Адидас», разоблачал ментов-наркоторговцев и дружил с Евгением Ройзманом.
Чтобы открыть текст целиком, жмите кнопку «Читать далее».
— Как вы оказались в Челябинске и почему вдруг заинтересовались экологией?
— По складу характера мне сложно сидеть в офисе и выполнять механическую работу. А здесь замечательно совпало: мой товарищ, депутат Михаил Махов, предложил реализовать проект «Антисмог». В Челябинске эта проблема стоит остро.
Основные источники смога — промышленные гиганты: «Мечел», ЧМК и «Фортум». Эти предприятия ведут себя по отношению к жителям наплевательски. «Мечел» —самый грязный и вонючий, там технологии 1938 года, каменный уголь используют в печах. Это оборудование помнит Сталина молодым. Зюзин (Игорь Зюзин, председатель совета директоров ПАО «Мечел». — Прим. 66.RU) входит в список богатейших людей России, человек вышел на орбиту. Так ты начни не только о своем кармане заботиться, но и немножко — о людях. Время пришло по-настоящему вкладываться в экологию. Из-за вас заболели тысяча детей, произошли две тысячи выкидышей, дышать нечем. А они высадят деревья и клумбочки и говорят, что вложились в экологию.
Есть предприятия, которые не сокращают вредные выбросы во время неблагоприятных метеоусловий. «Режим черного неба», хотя мне не нравится такая терминология, звучит более понятно. Нарушителей постоянно ловят, в том числе и мы. «Антисмог» установил видеокамеры на высотных зданиях, купил квадрокоптер. Однажды дрон подбили из дробовика, сломали пропеллер. То есть идет войнушка, но я уже опытный. Мы действуем по закону, за буйки не заплываем. И нас слышат. Раньше они вообще не разговаривали.
— С год назад экс-мэр Челябинска Евгений Тефтелев запретил въезд грузовиков в город, чтобы победить смог. Над этим решением сначала смеялись, а потом грустили…
— Не надо смеяться. Эта проблема касается не только Челябинска. Нужно ограничить движение большегрузного транспорта по центру города, перевести на газ общественный транспорт. В Челябинске до сих пор ездят старые ПАЗики, обдают людей на остановках черным облаком гари.
— Челябинские журналисты вас называют общественником и активистом. Но вы имеете в арсенале метеостанцию, передвижной газоанализатор, съемочную группу, получаете зарплату. За чей счет банкет?
— За счет неравнодушных людей, приближенных к партии КПРФ.
— Некоторые активисты движения «Стоп ГОК», противники строительства Томинского ГОКа «Русской медной компании», обвиняют вас в связях с РМК. Якобы вы говорите об экологических проблемах, но намеренно умалчиваете о ГОКе.
— Есть люди, которым нравится конспирология. У того же движения «Стоп ГОК» есть направление «Стоп смог», и лидеры этого движения так же активно высказываются. Вот марш недавно проходил, мы их поддержали.
Есть деструктивные экологические группы, и мотивы таких людей понятны — они преследуют цель политического шантажа, собираются идти в мэры или в депутаты, претендуют на гранты, причем не всегда российские. Эти люди плывут в дырявой лодке, их садят туда кукловоды, у которых интерес в том, чтобы подорвать государственный строй. Они выплывут на середину моря и потонут, а жители Челябинска останутся обманутыми.
У «Антисмога» все прозрачно, мы занимаемся не выдумками, а реальными проблемами. Не говорю, что не нужно критиковать власть, но нужно при этом что-то предлагать. Я говорю чиновникам: можете рассчитывать на нашу помощь. Вот недавно сидели разговаривали об экологии с губернатором два с половиной часа.
— То есть с РМК никак не сотрудничаете?
— Что значит «сотрудничаете»? У меня с РМК нет спонсорских отношений.
— Недавно вы в «Фейсбуке» публично отреагировали на новость о сотрудничестве Фонда Ройзмана с Ресурсным центром ЛГБТ.
— Это был шок. Сначала подумал, что Фонд Ройзмана взломали. Евгений Вадимович всегда называл вещи своими именами, одно время его даже пытались обвинить в гомофобии, а тут — раз, на сто восемьдесят градусов разворот. Считаю, для нормальных пацанов это зашквар. Не надо такое поддерживать. Зачем ЛГБТ доставать из чулана и легализовывать? Пусть они там где-то существуют. Это не естественно, это не нормально.
— Почему отношение Ройзмана к ЛГБТ так резко поменялось?
— Мы с Дюшей созвонились сразу же, друг друга подкололи, говорю ему: «Твой кент, смотри, что делает». Это ведь политические очки, вклад в будущее. Про Ройзмана немного забыли, а он медиазависим. Видите, уже неделю об этом говорят, а он все просчитывает, знаю это изнутри.
— Думаете, Ройзман планирует опять идти в политику?
— Сто процентов. Это такой вирус: человек, который походил с портфелем, у него башню рвет.
— В мэрии Екатеринбурга, считаете, Ройзман ходил с портфелем? А как же приемы граждан, прямое общение с народом?
— Покажите процент реальной помощи. Ресурса же у мэра нет. Вот когда Евгений Вадимович был депутатом Госдумы, реальная помощь была. Прокурору области Кукушкину пришлось расширить штат, у него сидели специальные люди, обрабатывали запросы Ройзмана — по 120 запросов в месяц, я сам их относил. Когда туда заходил, мне говорили: «Заберите у Ройзмана ручку!» А сейчас этого ресурса и подавно нет.
То, что он делает в своем Фонде, это работа психоаналитика, задушевный разговор. Мы сами себе придумали такого Ройзмана, мы его идеализируем. Гораздо проще ведь дойти с проблемой до конкретного человека, который принимает решение. Ройзман вас к такому человеку и переадресует. И ведь неясно, как этот человек относится лично к Евгению Вадимовичу. Вопрос может сразу решиться, а может не решиться никогда. Зачем рисковать? Но если он помог хоть одному человеку, то слава Богу. Просто нужно четко понимать, зачем он это делает. Если у него далеко идущие планы, то это на его совести. Я оценку его действиям давать не буду.
— Вы бы хотели чтобы Ройзман опять стал депутатом Госдумы и ему было проще помогать людям?
— Станет — хорошо. Не станет — еще лучше. Это его жизнь. Мы давно не общались, после колонии виделись раз пять. Конечно, от Ройзмана помощь была, он и поддерживал, и супруге помогал какое-то время, и работу адвоката оплачивал. Помощь была и со счетов Фонда. Значит, от всех людей.
— То есть нельзя сказать, что он вас кинул?
— В определенный момент Евгений Вадимович мог принять решение, которое бы не допустило того, что в итоге произошло со мной. Но он такое решение не захотел принимать. В итоге я потерял четыре года жизни, с учетом года розыска. Пусть это останется на его совести.
— Ройзман не принял то решение, чтобы стать мэром?
— Давайте тут ограничимся сказанным.
— Обида на него осталась?
— Я вообще на людей не обижаюсь.
— А если позвонит с какой-нибудь просьбой?
— Думаю, не позвонит. Хотел бы, уже позвонил, три года прошло.
— Это нормально, когда видный общественник вдруг идет в политику?
— Это ведь все рядом. Но о планах лучше объявить на старте, тогда это будет честно.
— Значит, вы не исключаете…
— Сегодня я веду проект «Антисмог», который поддерживает политическая партия и возглавляет депутат. Если будут предложения, перспективы и я пойму, для чего мне это надо, то этот проект в дальнейшем может вылиться в политическую деятельность.
— Вы общаетесь с Андреем Кабановым. Когда вы работали в фонде «Город без наркотиков», шла постоянная война с властью. Теперь Кабанов в диалоге с губернатором, фондовцы проводят легальные рейды с силовиками. Работа стала, может быть, не такой яркой, но зато без ситуаций на грани закона. Не завидуете?
— Это замечательно, ведь у власти поменялось отношение. Тогда времена были другие: менты сами торговали и крышевали наркоторговцев. В книге «Город без наркотиков» Ройзман описал, например, как начальник службы собственной безопасности сожительствовал с одиозной наркоторговкой, обеспечивал ей алиби в суде…
Когда Андрей Кабанов хотел закрывать ГБН из-за Евгения Вадимовича и его этих выходок, он пришел ко мне в СИЗО. Я сказал: «Дюша, юридически Фонд может быть твоим, но все равно он — народное восстание. Ну как его можно закрыть?!» Благодаря Андрею и неравнодушным гражданам, которые помогли финансово, ГБН живет.
Дюша правильно поступил: посадил всех за стол переговоров и наладил отношения с чистого листа. И то, что губернатор поддерживает Фонд, это правильно. Мы втянулись в скандал, скорее, личностного характера, нежели общественного. Когда работаешь в команде, в какой-то момент перестаешь мыслить критически, тем более, если лидер обладает качествами манипулятора. А когда оглядываешься… В общем, слава Богу, что Фонд работает, я очень рад этому.
Отчеты об операциях, может, стали суховатые, но это просто время другое. Это в 90-е ходили в адидасовских костюмах, белых штанах, сегодня мы так не ходим. Раньше фишкой Фонда было называть вещи своими именами. Спиндикрючили — значит, спиндикрючили. Вломили — значит, вломили (улыбается).
— Полтора года назад моя коллега делала репортаж из реабилитационного центра на Изоплите. Сотрудники фонда рассказали, что жестких методов, какие применяли в ваше время, уже нет — никто никого не удерживает…
— Там еще говорилось, что они оформляют два договора — с наркоманом и с его близкими. И что «как было при Маленкине, такого сейчас нет». Я это читал. На самом деле, то же и я рассказывал журналистам. И те же договоры были, и уговоры, и наручников не стало сразу после уголовного дела против Егора Бычкова. И еды там всегда хватало. Людей, которые сравнивают, в то время не было в Фонде, их знания только из публикаций. Я звонил потом Тимофею (Тимофей Жуков, нынешний вице-президент «Города без наркотиков». — Прим. 66.RU), сказал, немножко некорректно так говорить.
— Вопрос состоял не в этом. Насколько эффективны более гуманные методы реабилитации?
— По действующему законодательству иначе просто нельзя. Конечно, вопрос эффективности встает краеугольным камнем. Реабилитация достигает цели только с побуждением и принуждением. Но сегодня человек должен сам принимать решение. И у нас были случаи, когда родители давили, убеждали, и наркоман соглашался на реабилитацию. Но это удачный пример. Думаю, теперь только такие случаи в фонде и есть, потому что к нему всегда пристальное внимание. Если будет по-другому, дело кончится плохо. Думаю, на эти грабли никто наступать не будет.
— Новые фондовцы объясняют это тем, что раньше были героиновые наркоманы, там с ломкой по-другому не справиться. Сегодня в основном приходят с зависимостью от синтетики.
— Слушайте, ну ломки никакой нет, и Андрей Кабанов это подтвердит. Повторю: пацаны, которые это говорят, немножко не в теме. Пацаны говорят то, что сейчас видят. Да, у героиновых свои сложности, но когда пацаны смотрели на солевых, они нервно вздыхали и не понимали, неужели такое возможно. Тех солевых, кого первых привозили, у них визуально тело в узел заворачивалось!
Вообще, нужна государственная программа по принудительной реабилитации. Когда человека поймали за хранение наркотиков, его не нужно сажать на три года, 80% колоний общего режима забиты этими дурачками. Дайте им шанс, объясните ситуацию: ты хранил для личного потребления, ты наркозависимый, вот у тебя выбор — либо три года колонии общего режима, либо проходишь реабилитационную программу, потом два года отмечаешься и возвращаешься в общество здоровым человеком.
— То есть вы поддерживаете декриминализацию?
— Конечно. В случае с хранением — да. Если это не касается распространения. Ведь 83 процента совершают преступления повторно. Человек, который освобождается, приобретает устойчивые криминальные связи, ему башку просто сворачивает. А тем более, если человек сел с малолетки. Он может оттуда и не выходить. Я насмотрелся на таких — еще вчера бачки мыли, а сегодня сидят на корточках и плюют сквозь зубы. Значит, система исправления не работает, она калечит. Но это уже отдельный большой разговор.
