Ноябрь 17-го. Грозит ли России новая революция

Александр Перцев, философ

Профессор, преподаватель философского факультета Уральского федерального университета Александр Перцев считает, что октябрьской революции в 2017 году не будет из-за того, что не было февральской. Время показывает, что он прав.

— Нет абсолютно никакого сходства [между Россией сегодняшней и Россией в 1917 году]. В 1917 году шла война, в магазинах не было хлеба. Военные эшелоны были заняты под нужды фронта. Логистика была организована очень плохо. Ни в одной булочной не было хлеба, а без него тогда не могли — это был основной продукт питания. Тогда бабушки пошли громить магазины, позвали с собой казаков, которые всех настучали нагайками. Ничего подобного сейчас мы не наблюдаем.

У нас, конечно, нет санкционных, изысканных продуктов, зато есть отечественные. Нет столько сортов сыра, как во Франции — там 200 разных. У нас — штук десять, но этого хватает. (А вообще, старшее поколение привыкло к тому, что есть всего один сыр.)

Безработица сейчас низка. Взять только такую цифру: 200 тыс. человек приехали в Екатеринбург из бывших союзных республик. Город поглотил их, переработал, но дефицита рабочих мест нет — зайдите на любой сайт вакансий.

Где напряг? Его нет. А все остальное никого не волнует. У нас нет векторных точек, которые показали бы какой-то напряг.

На современные митинги приходит по сотне человек, и то за деньги. А молодежь приходит на митинги заработать. Если их поймают, им будет кто-то платить через международный суд — такой расчет. У молодежи нет абсолютно никаких идей, никаких программ. У партии большевиков, которая хотела взять власть в 1917 году, была программа. А сейчас какая программа [у протестующих]? Они могут сказать только: «Кто не скачет, тот медведь!»

Молодежь всегда была склонна выходить [на улицы], показывать себя, бушевать. Поэтому, я думаю, зря отменили студенческие шествия, карнавалы, которые были раньше. Надо [дать возможность] молодежи показывать себя. Здесь ничего бояться в принципе невозможно. В этот раз [на митинге 7 октября] они скандировали: «Дождь нам не помеха!» Это разве революция?

Алексей Навальный говорит, что надо бороться с коррупцией, в этом я согласен с ним. Но не он один об этом твердит — это повторяют и силовые органы. Спровоцировать революционную ситуацию он не сможет, потому что у него денег не хватит.

Чтобы жить лучше, надо работать, [а не выходить на митинги].

Антон Баков, политик

Светлейший князь, эрцканцлер, руководитель Монархической партии Антон Баков считает, что и с революцией и без революции выход для россиян один — эмиграция. Например, на острова в Тихом океане (или в Африку, где во время интервью находился Антон Баков).

— Революция не может повториться, потому что она уже случилась. Может быть, такого рода революции, как у нас в 1917 году, происходят где-то в Африке. Но в России вновь это не произойдет, потому что революция — это процесс более глубокий, чем элементарная смена власти и смена одних персоналий на другие. Революция — важное стадиальное явление. У нас может случиться постиндустриальная революция, но она редко сопровождается бунтами.

В XX веке революцией была охвачена не только Россия, но и значительная часть мира. Народы и государства тогда переходили от земледельческого, аграрного уклада к индустриальному. Теперь этот переход завершился. Более того, говорят, что кое-где даже прошла вторая революция — постиндустриальная (хотя в России, на мой взгляд, она не состоялась).

Я считаю, что Россия сегодня — это другая страна. И по составу населения, и по укладу экономики, и по национальному составу, и, конечно, по демографическому признаку современная Россия отличается от дореволюционной. Сменился весь жизненный уклад. Та страна была страной молодых, эта — страна людей среднего возраста и пенсионеров. Они не пойдут не то что на революцию, а даже на какой-то бунт.

Разумеется, какие-то мятежи, бунты, заговоры возможны. И, кстати, здесь более опасны люди старшего возраста, а не молодежь. Те, например, кто ездит на Донбасс, полковник Квачков, который хочет [перевернуть страну] с оружием в руках — такие люди более опасны, чем Алексей Навальный, поэтому они закономерно находятся в тюрьмах и больницах.

Я думаю, мы сейчас находимся в глубокой стагнации, потому что пока не нашли своего места в постиндустриальном мире. Мы, конечно, никому ничего не должны, потому что любой двигатель истории — это не «мы», а «я». Каждый человек делает свой личный экзистенциальный выбор. Сейчас самое разумное, на мой взгляд, уезжать за границу (особенно молодым людям). Я не вижу в ближайшее время возможностей улучшить жизнь в России.

[Те же митинги с участием Алексея Навального] не напоминают мне майские события 1968 года во Франции, когда молодежь массово пошла на конфликт с существующей системой и, между прочим, в конце концов проиграла. Это, пожалуй, единственный крупный народный протест в постиндустриальном мире. У нас пока что нет для этого ни экономических оснований, ни культурно-исторических, ни демографических. Пока что все это ерунда. Ветрянка. Пройдет.

Алексей Мосин, историк

Профессор, преподаватель истфака Уральского федерального университета Алексей Мосин, в отличие от предыдущих спикеров, допускает возможность кардинальных перемен. Он приводит в пример знаменитое заявление Ленина в январе 1917 года: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».

— В нашей стране возможно все, особенно если повторяются ошибки прошлого. Сегодня господствует такое нигилистическое отношение к истории: история-де ничему не учит. Она ничему не учит только тех, кто не способен учиться. Нам надо обязательно оглядываться на свое прошлое.

А в нашем прошлом, сто лет назад была действительно революционная ситуация, когда власть фактически игнорировала развитие общества. Было несоответствие режима обществу, его проблемам и нуждам, на которые власть закрывала глаза. Тогда власть оказалась невменяемой к нуждам общества. Она закручивала гайки, подавляла протесты. И это привело к взрыву. Я думаю, что такого рода ошибки власти повторять, конечно, не следует. Но к сожалению, мы от таких ошибок сегодня не только не застрахованы, но и наблюдаем их.

Из той точки, в которой мы сейчас находимся, можно двигаться в разных направлениях. Либо стараться сбавлять градус напряжения в обществе (оно существует, это ни для кого не секрет), либо загонять ситуацию дальше в тупик и делать вид, что этих проблем нет, а есть только какие-то недовольные смутьяны и нужно подавить их сопротивление. В таком случае, думаю, социальный взрыв возможен.

В нашей стране очень трудно делать прогнозы. В России до сих пор не сформировались общественные институты, поэтому ситуация очень неустойчивая. Это примерно и было до революции в 1917 году. За две недели до мартовских событий 1917 года ничто не предвещало крушения империи и всех властных структур. Ленин тогда говорил: «Наверное, мы не доживем до революции в России». Это было в январе 1917 года. Сейчас в это трудно поверить.

[В отличие от 1917 года] мы живем в другое время. У нас другие информационные возможности. Общество находится на качественно ином уровне развития. Наработан большой исторический опыт (другое дело, насколько он оказывается востребованным). Поэтому я бы не говорил, что обязательно случится [революция], ведь никакой заданности здесь нет. Но очень важно следить за тем, в каком направлении развиваются взаимоотношения власти и общества.

Нужно стараться упорядочивать и гармонизировать нашу жизнь. Для этого обществу необходим диалог, разговор между обществом и властью. К сожалению, у нас пока в этом направлении делается мало.

Существуют исторически выработанные механизмы выхода из сложной ситуации. Это как с болезнью: больше шансов на выздоровление при правильном диагнозе и когда пациент согласен с тем, что серьезно болен. А если мы отмахиваемся от реального положения вещей, закрываем на них глаза, делаем вид, что ничего не происходит, тогда возможен драматичный исход.

Мне кажется тревожным сигналом то, как во власти и в обществе относятся к столетию Революции. Фактически власть уходит от серьезных и принципиальных оценок того, что произошло в обществе в 1917 году.

Нам — и власти, и обществу — надо очень много работать. Стараться двигаться в одном направлении. Это не значит, что не надо выходить на митинги и протесты. Я сам часто участвую в общественных акциях, потому что вижу в этом большой смысл. Надо доносить до власти мысль о неблагополучии в нашей стране. Если делать вид, что ничего не происходит, тогда мы вместе доживем до обвала, который произошел в нашей стране сто лет назад.