Вера Мусаелян, «АлоэВера»: «Никто не слушает в песнях мои истории. Всем абсолютно плевать, что я пережила»

«Я пою как Земфира, и это ясно. Занимаюсь спортом, как Ольга Маркес. Гриша лажает и тут, и там. Звукорежиссер у нас вообще наркоман. И, как сказал Феликс Бондарёв давно: «АлоэВера»… «АлоэВера» — г**но»... Эти строчки из песни группы «АлоэВера», по словам ее солистки Веры Мусаелян, дают ответы на все вопросы журналистов. Вокалистку, а по совместительству — еще и автора текстов группы, все чаще сравнивают с Земфирой, хотя общего, кроме некоторого подобия стилей песен, у них нет. Девушку часто обвиняют в том, что она афиширует в песнях каждый свой шаг и пропагандирует полиаморию.

На концерте, который на днях прошел в Екатеринбурге, как и всегда, был полный зал. Группа приехала в Екатеринбург с новой пластинкой. Мы решили поговорить с Верой о музыке и любви, которые, как оказалось, прочно связаны друг с другом. И, наверное, впервые солистка группы общалась с журналистами без сарказма и самоиронии, которыми пронизаны ее песни.

— Вера, о чем ваш новый альбом и чем он отличается от того, что вы делали раньше?
— Мне кажется, этот альбом всё о том же мальчике и море. Только мальчик немножко подрос, а море начало немножко штормить. И это первый наш альбом, в котором нет ни боли, ни печали, ни тоски, ни страданий.

— Куда страдания делись?
— Они прошли. Мне кажется, в нашем возрасте надо прекращать тратить на них время.

— Слушай, мне кажется, «АлоэВера» достаточно девочковая группа. А девочки любят пострадать.
— Страданий нет. Есть наше отношение к действительности. Я поняла, что больше никогда не буду страдать, потому что я ко всему стала относиться как к морю. Вот ты был на море, тебе там было хорошо. Но ты уехал, потому что так складывается жизнь. И что, ты теперь будешь всю жизнь страдать, что там, на этом море было хорошо? Ты же можешь, когда захочешь, вернуться на это море, а можешь пойти к другому. Страданий нет ни в какой сфере. Вы должны прекрасно понимать: никогда не будет всё прекрасно до тех пор, пока вы не разберетесь с собой, со своими черными дырами, со своей грязью. Пока вы не начнете любить свое тело и свое дело.

— Не думаешь, что новый альбом, в котором не будет таких песен, не понравится вашим слушателям?
— У нас очень сильно изменилась аудитория. Нас стали слушать мальчики. Судя по всему, они наконец-то поняли, что поют-то про них.

— Что они пытаются услышать? План к дальнейшим действиям в любовных историях?
— Я вот раньше про это не рассказывала, но мне часто приходят сообщения от мужчин: «Вера, я слушаю ваши песни и думаю, что это мне их поют». Хотя бывают и другие истории. У меня есть друг, который мне недавно рассказал, как ему девушка скинула в личку нашу песню «Капитан». Я ему такая: «И что, и как?» А он мне отвечает: «В смысле? Она же просто песню скинула». И тут я поняла, что мальчики настолько глупы и неметафоричны, что, когда им скидывают песню со словами «возьмите меня замуж на лето», они ничегошеньки не понимают! Но я все-таки не теряю надежды и продолжаю писать такие песни, чтобы их скидывали мальчикам на стену.

— Я знаю, что все песни ты пишешь на основе своих лично пережитых событий. Возникает вопрос: все эти песни — об одном мужчине?
— Нет такого, что каждая песня — о новом мужчине. Я как-то стараюсь все-таки блоками о них писать.

— Не сложно переживать на сцене все эти эмоции снова? Ведь если песня — это рассказ о минувших событиях, то, наверное, тяжело постоянно ворошить эту память.
— К сожалению или к счастью, я всегда ношу с собой этот груз людей и воспоминаний, с которыми я общалась. Это мой крест: быть пожизненно влюбленной во всех тех, про кого писались эти песни. Потому что если песня есть, то ты никогда не сможешь просто так взять и вычеркнуть человека из своей жизни.

Вот если по-честному: есть люди, которые истории умеют придумывать; а есть те, кто может находить правильные слова тому, что они пережили сами. Я отношусь ко второму типу. Я должна сама все это пережить, чтобы написать песню. Чтобы ее потом послушали и сказали: «Спасибо, это про меня». Никто в этом зале не слушает мои истории. Всем абсолютно плевать, кто мой капитан и что я пережила. Все находят исключительно то, что было в их собственной жизни, и поэтому им это нравится. Поэтому есть люди, которым нравился наш прошлый альбом, но не понравится этот. Потому что у них просто не случилось тех историй, которые были у меня.

— Ты вообще однолюб или многолюб?
— Если я полюбила человека — то я его люблю. И это касается не только отношений между мальчиками и девочками. На самом деле сейчас всё сложнее заинтересоваться человеком. Уже недостаточно быть просто красивым и обаятельным. Поэтому сейчас, когда тебя кто-то заинтересует, ты очень ценишь это, без привязки к каким-либо отношениям или касаниям.

— Дома, я так понимаю, тебя ждет твой капитан?
— Уже не ждет. Это очень сложно, когда ты понимаешь, что тут про кудрявого, а ты не кудряв, тут про высокого, а ты низкоросл. И получается так, что эти воспоминания о минувших событиях — ад не только для меня. Он и для того, кто ждет меня дома. И поэтому в какой-то момент кто-то тебя может и перестать ждать.

Для меня встал вопрос: или я пишу, но это делает больно человеку, или я не пишу, но тогда меня не существует. И выбор пал на второе. Я об этом не жалею. Наша жизнь так коротка, что тратить время на стенания и вопросы «а правильно ли я это сделала», наверное, не стоит. И все эти стенания насчет ждет или не ждет… Когда ждет — я больше песен не пишу. Не потому что нужна какая-то муза, а потому что незачем. Ведь всё спокойно, всё нормально дома: приготовили, поболтали, фильм посмотрели…

— Это ли не женское счастье?
— Для меня — нет. Для меня важно чувствовать себя — собой, понимать, что мое тело и мысли принадлежат мне. Сейчас я счастлива. Абсолютно и искренне. Я вижу, как люди танцуют под наши песни, хотя потом они мне скажут: «Боже, какие дебильные тексты», — обругают, оставят нас виноватыми и дураками. Но то, как они поют и танцуют, как они на полтора часа становятся легче, дает мне желание продолжать.

Земфира Рамазанова признан(а) Минюстом РФ иностранным агентом