Районная инспекция: глава Уралмаша и Эльмаша рассказывает о стратегии и тактике в кабинете и на улицах

Вячеслав Трапезников — единственный руководитель районной администрации Екатеринбурга, которому можно жаловаться в Facebook (на самом деле да, мы проверяли неоднократно: читает, отвечает и публично отчитывается о борьбе с большими и маленькими проблемами, о которых ему рассказывают жители Уралмаша и Эльмаша). Он же лично, сам каждое утро перекапывает тонны почтовых сообщений, поступающих в администрацию и каждому (!) квартальному района. Сам же отвечает на них. А поток этот всё нарастает.

Если закрыть браузер и выйти на улицы упомянутых микрорайонов, станет понятно почему. Здесь — весь огромный ком типичных городских проблем: от пыли и перекопанных коммунальщиками улиц до публичного массового распития спиртного в общественных местах и дикой торговли с лотков «просрочкой» и «конфискатом».

На этом фоне глава Орджоникидзевского района строит далеко идущие планы, как будто бы оторванные от ежедневной рутины. В то время как на Уралмаше банально не могут починить лестницы и разогнать по домам шумные компании нетрезвых молодых людей, он рассуждает о развитии детского спорта и создании сообщества ответственных граждан, готовых самостоятельно решать свои жилищно-коммунальные проблемы.

— В первом своем интервью в статусе руководителя администрации Орджоникидзевского района, в день вступления в должность, вы заявили ровно следующее: «Глава района — это просто главный дворник». Я выждал, пока вы в эту роль вживетесь. И сейчас хочу спросить: и каково же это — работать главным дворником, человеком ответственным за всё и виноватым во всем, но практически без денег и полномочий?
— (Выдержав паузу в полминуты). Вы знаете, это кайфово! Главным дворником Уралмаша и Эльмаша быть реально кайфово.

— Да ладно!
— Да. Так и есть. Я сторонник того, что надо ставить выполнимые цели и задачи. Это очень-очень важно. Если сейчас посмотреть на карту или выйти на улицу, можно, конечно, ужаснуться: «Боже, сколько дорог нужно перестроить, столько фасадов отремонтировать, столько дворов в божеский вид привести! Это же просто невозможно!» Стоя перед этой горой, можно действительно опустить руки, потерять мотивацию. А потерять мотивацию — это страшно. Вот в этом кабинете — страшно втройне.

Но мне городские руководители, по сути, с самого начала позволили определять приоритеты самому. Может быть, я открою какой-то секрет, но у администраций районов при том, что они чрезвычайно ограничены в ресурсах (у нас действительно практически нет ни денег, ни власти), есть уникальный уровень свободы. Мы реально в состоянии формировать свою повестку, составлять списки приоритетных задач и самостоятельно искать ресурсы для их выполнения. Вот это потрясающе. У меня есть свобода инициировать все, что я считаю важным. И, собственно говоря, те проекты, с которыми я пришел сюда 100 дней назад, созрели в моей голове. Никто разнарядку сверху не спускал. Никто не держит меня на поводке, не заставляет ежедневно о чем-то отчитываться, никто не учит, что правильно, что неправильно. Нет, я руководитель на территории.

От здания администрации Орджоникидзевского района выдвигаемся в сторону Уралмаша — идем по улице Краснофлотцев. Тут же замечаю кирпичные руины какого-то неведомого «элемента благоустройства» на другой стороне дороги — прямо рядышком со школой. Пытаюсь обратить на него внимание Вячеслава Трапезникова, но он обрывает меня и резко перескакивает на совсем другую тему: — А вы вот эти урны видите (указывает на одну из них в метре от нас)? — Вижу. — Почему вы про них не спросите? Обратите внимание: каждая урна восстановлена, отмыта и покрашена. А газоны? — А что газоны? — Траву зеленую видите? Чистые, зеленые газоны — потому что по каждому с граблями прошлись. Вы не подумайте, это не только рядом с администрацией. Это по всему району так: чистые урны и зеленые газоны. Но об этом вы почему-то не спрашиваете. — Я просто не заметил, если честно. — Вооот! И никто не заметил! Легко писать в интернете: «Якоб, помой город!» — в начале весны, когда элементарно еще никто не успел ничего сделать. А когда сделали — «Якоб, спасибо!» никто ведь не пишет. — Наверное, потому что так и должно быть. — Может быть. А по поводу вот этой штуки, о которой вы начинали говорить, честно признаюсь: нет у меня денег на то, чтобы вместо нее сделать что-то новое. Пока могу лишь делать так, чтобы не стало хуже. Обратите внимание: вокруг нее ведь мусора нет, разрухи нет. Чисто, прибрано.

— Но при этом KPI какой-то у вас все равно ведь есть? Вы обязаны, к примеру, в срок закончить уборку улиц…
— Да. Конечно! Ответственность за выполнение обязательных, процедурных вещей никто с администрации и с главы района не снимает. Уборка должна проходить в срок. Подрядчики должны работать по регламентам. Административная комиссия должна за ними следить. Ямы на дорогах должны ремонтироваться. И так далее. Хороший глава района, бесспорно, всё это обеспечивает, поддерживает дисциплину в коллективе, как бы это ни забавно звучало. Но я не склонен ограничиваться только процедурными вещами.

— Хорошо. Тогда перечислите приоритетные лично для вас проекты, которые не укладываются в реестр «обязательных процедурных вещей».
— Первый из них — это, конечно, обустройство дворов. Мы создали и тиражируем понятную инструкцию для собственников жилья, которые могут сделать так, чтобы в их доме, в их дворе всё было так, как они этого хотят. Это проект не про власть, это проект про социальный инжиниринг. По сути, попытка реформировать общественные отношения на локальной территории. Попытка взаимодействовать с управляющими компаниями и жителями не на уровне «ты мне должен», а на уровне отношения к результату.

Для меня важно не только то, что мы выпустили эту книжечку, эту инструкцию, хотя для этого была проделана очень большая работа. Для меня очень важно то, что я разговариваю напрямую с жильцами, с собственниками. Каждую неделю по четвергам вечером встречаюсь с активистами районов, кварталов, очень подробно рассказываю об этой программе, убеждаю вступать и обещаю поддержку. И реально поддержку оказываю.

В администрации люди заточены на то, чтобы все получилось. Я вовлекаю в работу управляющие компании. Это, кстати, оказывается, очень непросто. Они, с одной стороны, вроде бы заинтересованы в диалоге с клиентом, с другой — не всегда хотят прилагать дополнительные усилия.

Есть у меня власть над ними? Нет. Ни управляющие компании, ни тем более их клиенты мне не подотчетны. Но я могу и должен регулировать эти отношения. Соответственно, для меня один из главных вызовов состоит в том, что уже этим летом я должен показать первые успешные кейсы: конкретные дворы, в которых жильцы навели порядок.

— К слову, как вы будете оценивать эффективность этой программы?
— Тут всё просто: результаты должны быть очевидны. Любой человек должен их видеть: во дворе появился шлагбаум, организована цивилизованная парковка и есть протокол общего собрания, который определяет порядок пользования ею; детская площадка приведена в должное состояние и защищена от машин и так далее. Это совершенно наглядная история. В этом проекте мы наконец перешли от инициации к периоду реализации.

— Сколько таких эталонных дворов должно появиться в Орджоникидзевском районе, чтобы вы считали, что программа эффективна и оправдывает вложенные усилия?
— В шорт-листе по состоянию на сейчас — 20 дворов. Это те дворы, где я лично, где администрация района находится в постоянном тесном контакте с жильцами-активистами. Мы им помогаем, ведем их за руку. Зажмурившись, я верю, что к сентябрю как минимум пять из них будут доведены до какого-то результата. Это будет клёво, я буду доволен.

Через пару кварталов наблюдаем типичную, удручающую картину. Поверх свежей штукатурки на фасаде жилой трехэтажки торопливо намазано как бы граффити: слово «Русь» и три неведомых тега, очевидно, обозначающих имена авторов этого «произведения». — С этими художествами что планируете делать? — А что с ними сделаешь? Сами всё видите. Очевидно же, что фасад совсем недавно обновили. И тут же его опять изуродовали. Квартальный досюда дойдет — выпишет предписание управляющей компании. Она, сжав зубы, снова всё закрасит. А подростки снова придут и разрисуют. Так по кругу. Это проблема. Но она практически нерешаема. Подростки всегда рисовали на стенах. И будут рисовать.

— Люди идут на контакт? Инициативных много? Вообще как вы оцениваете, так скажем, общий культурный уровень жителей Орджоникидзевского района?
— Прекрасные, отзывчивые люди. Отличный район в этом смысле.

— То есть с мнением главы города о том, что «район быдлеет на глазах», вы не согласны?
— Я этот вопрос оставлю без комментариев. Лучше расскажу о втором приоритетном проекте. Это «Футбол в каждый двор». Объясню, в чем суть. По сравнению с Ленинским, например, наш район не богат. Вернее, он богат людьми, конечно, но не деньгами, к сожалению. Зато у нас — совершенно потрясающие детские центры. В районе — 23 тысячи школьников. Из них шесть тысяч совершенно бесплатно занимаются в муниципальных спортивных клубах и кружках. Занимаются чем угодно: моделированием, поделками, футболом тем же…

— Школа самбо легендарная на Уралмаше работает…
— Да. Много бесплатного спорта и бесплатного детского времяпрепровождения. Но это как раз тот случай, когда много не бывает, когда всегда есть задел. И я горю идеей организовать бесплатные занятия с футбольным тренером буквально в каждом дворе — на площадке внутридворовых кортов, которых в районе много. Бесплатно. Все бесплатно. У меня 39 кортов в районе. Очень мало денег на их содержание. Совершенно нет денег платить каким-то тренерам. Но я уверен, что в качестве координатора, в качестве горизонтального, не вертикального субъекта, я должен запустить доступный для всех футбол в каждом дворе.

— Как?
— В этом — мой большой секрет. Еще будучи исполнительным директором строительной саморегулируемой организации, я научился это делать. Испытал схему, когда ты просто правильно предлагаешь хорошую идею — и тут же появляются ресурсы.

Так было четыре года назад с Днем строителя. Примерно так получается и сейчас. К примеру, логотип нашего футбольного проекта придумала и сделала дизайнер — преподаватель архитектурной академии. Сделала совершенно бесплатно. Сама обратилась и сказала: «Давайте я сделаю». И мы получили прекрасный логотип. А если бы я пытался создать его за деньги, пришлось бы запускать процедуру госзакупок, выбирать подрядчика, заключать с ним контракт. И в итоге мы бы получили совершенно не то, чего хотели. А так всё работает быстрее, легче и дешевле. Всё держится на таких вот волонтерах и на спонсорах.

На том же перекрестке Вячеслав Трапезников рассказывает еще об одном своем проекте — о расширении границ вверенной торговым объектам территории для благоустройства. Объясняет на примере магазина «Верный», у крыльца которого мы стоим: — Вот смотрите: торговая точка, рядом с ней — небольшая парковочка. Очевидно же, что это паркинг магазина, он работает на него, здесь машины оставляют преимущественно его покупатели. Логично ведь? Но при этом по нормам следить за этой территорией магазин уже не должен, это как бы не его забота, а моя. Но я элементарно снег с этой парковки убрать не могу. Техника не проходит, потому что автомобили здесь стоят практически постоянно. И я считаю, что следить за ней должен магазин — его дворник вручную должен чистить парковочные места. И так — по всему району. Веду переговоры с представителями торговых сетей. — Соглашаются? — Не все. С некоторыми переговоры очень сложно идут, но идут. Соглашения с предпринимателями мы подписываем пачками, сотнями. Заставить их я не могу. Но могу попросить, чтобы прибирали вокруг себя, чтобы им самим было приятно, покупателям было приятно, всем было приятно и хорошо. — Давайте этот конкретный пример разберем: речь идет о торговой точке федерального ритейлера. Не думаю, что руководителям этой сети есть дело до мнения главы одного маленького (в масштабах их бизнеса) района. Зачем им соглашаться, зачем идти на контакт? — А если на контакт не пойдут, я им вот на это укажу (показывает на отвалившийся от крыльца кусок плитки) и выпишу штраф. Очень приличный причем. — Ну вот. Совсем другая аргументация. А говорите, что заставить не можете. — Но я же не сказал, что применяю такую аргументацию. Она и не требуется на самом деле. Когда ты предлагаешь правильные вещи, правильные люди на них правильно реагируют. Это закон. Угрозы не нужны.

— Спонсоров как привлекаете?
— Разговариваю, убеждаю… Даже не так. Я просто рассказываю им о нашем проекте — и люди сами реагируют. К примеру, своей идеей по телефону я однажды поделился с одним моим знакомым строителем. Он мне ничего не должен, я не могу ему указывать. Но он сам мне говорит: «Слава, классно! Скажи, чем помочь». Я говорю: «Купи мячи».

— Мячи — это несерьезно. Я так понимаю, одна из самых дорогих составляющих проекта — это ремонт самих кортов…
— А мы ремонтируем. Семь кортов уже сделали. И все они уже вовлечены в процесс. К 1 июня их будет уже десять. Минимум.

— А тренеры? Тоже бесплатные волонтеры?
— Нет, они зарплату получают. Небольшие деньги, но получают — за счет спонсоров опять же. И это не пожертвования с их стороны, не благотворительность в чистом виде. Это инвестиции. То есть я говорю, условно, руководителю завода: «Смотри, этот корт — то место, где за совершенно ничтожные деньги у тебя появится своя точка лояльности и активности в районе». Ведь борта корта — это отличный рекламный носитель для них.

Но самое главное: и для меня, и для инвесторов этот проект важен благодаря его сильной социализирующей функции. Когда на корте появляется своя дворовая команда, когда дети там играют неделя за неделей, постепенно места на трибунах занимают отцы. Не все и не всегда. Я прекрасно всё понимаю. Но в какой-то момент они приходят.

И моя задача — чтобы все корты в районе стали вот такими бесплатными социально-спортивными узлами. Эта программа — про то, как привить людям чувство собственности по отношению не только к своей квартире, но и к территории. Если ваши дети играют на вашем корте, если хороший, уважаемый тренер с ними работает — вокруг этого корта начинает социализироваться уже не семейная ячейка, а дворовая. Возникает очень сильный социальный запрос на порядок во дворе, на безопасность, на сохранение и улучшение благоустройства.

За разговорами о расширении границ прилегающих к торговым точкам участков доходим до небольшой площади у кинотеатра «Заря». Она знаменита невероятной концентрацией мусорных урн. Они стоят буквально через каждые три метра — по две штуки у каждой лавочки (которых здесь тоже очень-очень много). В общем, тут создана продуманная, удобная инфраструктура для распития алкоголя в публичном месте (чем местные и заняты теплыми летними вечерами). Глава района тут же понимает, о чем пойдет речь, и упреждающе парирует: — Да-да. Я когда в должность вступил, тоже удивился. Но люди более опытные сказали: «Не надо. Здесь так и должно быть». И они правы. Летом эти урны переполнены пустыми бутылками. С горкой. И это при том, что мусор вывозят отсюда ежедневно, да еще и не по разу. — Понимаю. Но люди, которые здесь собираются, по сути ведь совершают административное правонарушение… — Ненавижу, когда так говорят, но в этот раз вынужден: нет у меня полномочий. Для того чтобы это победить, здесь наряд полиции должен постоянно дежурить. А полиция мне не подотчетна…. — Я не о том. Установив скамейки и снабдив их удобными, большими урнами, администрация района способствует массовому публичному распитию. Разве это правильно? — Есть другие варианты? — Приведу пример. К вам на встречу я шел через парк, который расположен вдоль улицы Машиностроителей. Обратил внимание, что в парке прибрались, содержат его в приличном виде, восстановили волейбольную площадку и тренажеры для тяжелоатлетов прямо там же поставили. И я там видел, как один из пользователей этих тренажеров — здоровенный такой дядя — подошел к местному алкоголику, бросившему пустую бутылку на асфальт, и донес до него одну простую мысль: «Слышишь, давай ты гадить тут не будешь»… — Я понял примерно. Создать тут, на площади у «Зари», такую зону воркаута. Неплохо… Хотя с другой стороны, желающие попить пива на улице ведь не исчезнут. Они просто разбредутся по дворам. Кому это надо? Так они хотя бы локализованы… — Сейчас, вы думаете, не разбредаются? Простите, а писают они где? Во дворах. Кроме того, контингент тут собирается разный. Кто-то, потратив все деньги и выпив всё купленное на эти деньги пиво, отправляется искать, у кого бы еще пару сотен рублей отнять. То есть от административного правонарушения переходит к уголовному. И примыкающая к этой площади улица Баумана по вечерам превращается в далеко не самое безопасное место. — Логика ясна. Я об этом подумаю. Спасибо.

Отсюда вытекает третий наш большой проект: новации благоустройства в целом. Он состоит из нескольких элементов. Это, в частности, реформирование службы квартальных. О нем много говорили. Я бы очень хотел, чтобы население воспринимало квартальных как муниципальную милицию. Здесь очень важна обратная связь от граждан. И она идет. За первый месяц квартальные получили и обработали 400 обращений. Отвечая на каждый из этих запросов, мы уже почти выбрали наш годовой бюджет на почтовые расходы. И это хорошо. Я этому рад, потому что квартальный — это инструмент призыва к ответственности. Но это лишь один элемент.

Второй — это уборка, такая общая и комплексная проблема. Чистота во дворе не достигается только тем, что там есть дворник. Она достигается и культурой, и системой наказаний, пониманием каждого своей ответственности.

— При этом Уралмаш сейчас переживает натуральную войну управляющих компаний: игроки рынка делят между собой жилые дома, особенно не спрашивая разрешения владельцев квартир….
— Да. Это факт. Прямых полномочий, позволяющих разрешить конфликт, у нас нет. Но это не значит, что мы не вправе следить за развитием ситуации и высказывать свое мнение. И моя позиция совершенно категорическая. Вся эта омерзительная история инспирирована Госжилинспекцией, условия созданы ей же. Эскалация всех этих конфликтов тоже стала возможной благодаря попустительству ГЖИ. Я в этом глубоко убежден. Принимать или не принимать подделанные протоколы — это тоже их выбор. Они свое решение приняли, результаты мы наблюдаем.

— Тем не менее это ваша проблема. Каждый раз, когда дом переходит из управления одной УК к другой, а жителей даже не предупреждают, всё, о чем вы пишете в своей инструкции для ответственных владельцев недвижимости, рассыпается в прах. Правда ведь? Собственник в такой ситуации чувствует себя человеком, который ни на что не может повлиять…
— Я искренне уверен, что эта вакханалия прекратится. И у нас пока нет прецедентов, чтобы запущенный по инициативе собственников процесс благоустройства двора был остановлен из-за смены управляющей компании. Пока для меня это умозрительный риск. И я надеюсь, что ничего подобного не случится. Хотя, конечно, позицию Госжилинспекции во всей этой истории можно сравнить с поведением слона в посудной лавке: посуда перебита, никто не счастлив, никто ничего не добился, а население страдает.

Всё ведь началось с того, что управляющую компанию «Орджоникидзевскую» лишили домов — выдали ей «нулевую» лицензию. Я скажу открытым текстом. Для меня ЗАО «Орджоникидзевская» — это понятный партнер. Очень сильный и по ресурсной базе, и по производственной базе, и по степени ответственности. Это понятный, нормальный игрок рынка. И я хотел бы, чтобы ее позиции в районе остались такими же сильными.

У входа в метро — новая тема для разговора. Стоя напротив рядов дикой торговли всем на свете (от семян и шерстяных носков до просроченных йогуртов), Вячеслав Трапезников практически расписывается в бессилии: — Очень сложная тема. Очень тяжело с ними бороться. — Почему? — А что я могу? Регулярно выписываем им штрафы. Как видите, не помогает. — Неужели прибыль покрывает расходы на штрафы? — Нет. Они их тупо не платят. А зачем? Юрлица нет, собственности особенной нет, за границу им не надо. Вот и не платят. Мы ведь даже выделили им специальные места, где за небольшую денежку можно торговать совершенно легально. Но переезжает туда дай бог один из десяти. Остальные возвращаются сюда. И будут тут стоять, пока есть спрос на просрочку, на неликвид, на чудовищно дешевые трусы и очки.

— У меня складывается ощущение, что вы живете в совершенно выматывающем режиме ручного управления. Это правда? Везде сам: письма квартальным читаете самостоятельно, переговоры с инвесторами ведете сами, собственников квартир сводите с управляющими компаниями…
— Да-да. Так и есть.

— Так и задумано или это так получается?
— Я искренне верю в лидерство. У меня в жизни достаточно много примеров, когда я видел, как люди переставали меня воспринимать как руководителя и начинали воспринимать как лидера. Это всегда приносило очень классные плоды.
А лидерство достигается глубокой вовлеченностью. Не делай, как я сказал, а делай как я. Я принес сюда новую корпоративную культуру. Эту культуру нельзя указанием, циркуляром насадить. Можно только через принцип «делай как я» провести. Соответственно, не объезды, а обходы. Не указания предпринимателям, а предложения и просьбы. В письмах гражданам не пишу сухо «ставлю вас в известность», а «благодарю вас за неравнодушное отношение к району» и «сожалею о принесенных неудобствах». Мелочь, кстати, но важный элемент культуры.

Так вот, чтобы эту мелочь внедрить, я сейчас должен сам лично подписывать каждое исходящее письмо. Более того, я входящие письма читаю сам. А для того чтобы это успеть, мне надо приехать туда в семь утра и до девяти, до начала рабочего дня, я должен просмотреть всю почту, потому что если я этого не сделаю, то на следующий день я утону в письмах.

Пользуясь случаем, не могу не завести начальника района в родной двор. Здесь по-прежнему живет моя мама. И она по-прежнему вынуждена иногда подниматься по крутой, разбитой лестнице, связывающей внутридворовое пространство с ведущей к остановкам транспорта улицей. Лестницу не ремонтировали, по-моему, вообще никогда. Из ступеней торчит острая арматура, а зимой они превращаются в ледяную горку. — Объясните на этом примере: что нужно сделать, чтобы эту лестницу починили? Она вообще чья? — Подозреваю, что ничья. В том-то и проблема. Бесхозная. Во время обходов района я часто с таким сталкиваюсь. Многозначительно смотрю на представителей управляющих компаний, настойчиво прошу. И иногда они соглашаются, ремонтируют, прибираются, чистят от снега. Хотя не обязаны, конечно.

— Но это же неправильно. Система должна работать сама.
— Система должна бесспорно работать сама. Но сначала я должен на личном примере показать, как именно она должна работать. Понимаете?

— То есть это некий этап?
— Это этап, да. Вы не подумайте, я не жалуюсь. Сейчас мой рабочий день укладывается в 12–13 часов. Но это нормально, потому что, во-первых, я сам этого хотел. Во-вторых, без этого я быстро не смогу войти в то, чем занимаюсь. То есть если я не буду читать всю входящую почту, я не пойму, чего от меня ждут начальники, население, партнеры, правоохранительные органы и т.д. Буду ли я так же ежедневно разбирать входящую почту через год — не знаю, не готов сказать.

В том же дворе еще один повод остановиться и поговорить находит сам Трапезников: — Вот об этом меня спросите. — О чем? — Вот об этом (указывает на ровный слой засохшей грязи на асфальте проезжей части). Не убрано. А знаете почему? Потому что это «внутриквартальный проезд». И он ничей. Район за него не отвечает. И управляющая компания не отвечает. Это на самом деле большая проблема. — Улица Кузнецова в десяти метрах отсюда тоже не особенно чистая… — Это пока. Улица тупиковая, в графике уборки она не в приоритете. Ее помоют, когда, грубо говоря, проспект Космонавтов уже на третий раз с мылом отдраят. Но все равно помоют. А внутриквартальный проезд — нет.

Я уверен в том, что нельзя что-то изменить, просто вызвав к себе зама и сказав ему: «Всегда теперь делай так». Обязательно будет не так, обязательно получится вкривь и вкось, потому что он же не видел, не знает, как именно «так» надо делать. Я должен показать, задать ему новый сценарий исполнителя. Когда я увижу, что этот механизм работает, только тогда я смогу его передать.

— Но при этом когда глава района по любому, даже самому незначительному, поводу лично отвечает гражданину, это же может, наоборот, привести к атрофии самосознания.
— Деградации, вы хотели сказать?

— Нет, именно атрофии. Я объясню: зачем самостоятельно пытаться решить проблему с теми же гряземесами на газонах или с разбитыми элементами благоустройства, если можно написать главе района — и пусть он решает?
— Нет. Это совершенно неуместный вопрос. Глава не решит. Смотрите, раньше человек писал: «У меня во дворе что-то плохо». Мы ему отвечали: «А по закону мы тебе не должны ничего делать. Иди делай сам». При этом писали в таких формулировках, что человек с тремя высшими образованиями разобраться не мог…

— На восьми страницах, с шестью десятками отсылок ко всем возможным законам…
— Да-да-да. Сейчас я хочу, чтобы мы людям отвечали максимально по-человечески. Хотя ответ по сути остается тот же. Я часто объясняю заявителю, что я не могу ремонтировать его двор, ни по закону, ни по бюджету района не имею права. Но сразу после этого большими буквами пишу: «Я хочу, чтобы ты сам занимался своим двором. Я за тебя ничего не сделаю. Но на любую организационную помощь с моей стороны ты можешь рассчитывать».

Неспешно доходим до одного из корпусов РГППУ. Рядом с ним — памятник Александру Пушкину, который, по моему скромному мнению, намного лучше странного изваяния, установленного в Литературном квартале. — Давайте здесь еще задержимся, — предлагаю главе района. — Давайте. — Успели с историей этого памятника ознакомиться? — Если честно, еще не успел. — Я расскажу вкратце. Годами за забором, в зарослях стоял гипсовый Пушкин. Ну стоял и стоял, никто на него особого внимания не обращал. Заново открыли его в конце девяностых. Оказалось, это работа известного скульптора. И ко дню рождения района в цехе Уралмаша его отлили в бронзе, вернули на прежнее место, а вокруг начали обустраивать сквер. Но, как видите… — Да. Хорошая, красивая история, чуть-чуть недотянули ее. — Согласен. По-моему, было бы неплохо, чтобы в день рождения поэта, к примеру, чтецы собирались не только в Литературном квартале, но и… — Можете не продолжать. Я всё понял. Сделаем. — Когда сделаете, расскажете? — Конечно!

Точно так же, как по ремонту дорог. У меня нет денег, и это вообще не является моей компетенцией — строить дороги. Но содержать дороги — это моя функция. Если ко мне поступает письмо с жалобой на разбитый асфальт, я могу ответить: «Дорога будет отремонтирована в летний сезон». Письма с такой формулировкой я не подписываю. По каждой просьбе я могу и должен сообщать максимум конкретики: «Ямочный ремонт будет проведен до такого-то числа. Текущий ремонт — до такого-то». И система так устроена, что, если я указал в письме конкретную дату, эта тема автоматически встает на дополнительный контроль. Критично важно обещание выполнить. А потом, когда эта дата наступит, я напишу автору обращения еще одно письмо: «Спасибо за ваше обращение. Мы провели ямочный ремонт».

Это другие деньги? Нет. Ресурсы вообще не меняются. Меняются менеджмент и отношение. Это культура. Да, действительно, без моей активной вовлеченности этого не сделать. Это не значит, что я не могу мультиплицировать это в какой-то момент и не сделать это нормой.

Финишируем на площади Первой пятилетки. Напоследок интересуюсь судьбой традиционного ледового городка, который ежегодно здесь возводят и который ежегодно отталкивает потенциальных посетителей своим аскетичным убожеством. — Вы знаете, по-моему, один из самых очевидных памятников эффективности работы главы района — это новогодние ёлки… — Ну, здесь вы несправедливы. Ледовый городок на Эльмаше в этом году признали лучшим среди районных ёлок Екатеринбурга. — А на Уралмаше? Как были две несчастные горки и одна покосившаяся ёлочка, так и остались… — На Уралмаше городок традиционно занимает ядро площади. Со всех сторон — проезжая часть. Это неправильно и очень небезопасно. Я считаю, что центр притяжения на Уралмаше надо менять — сдвигать его к бульвару Культуры. Отличное общественное пространство, которое сейчас мало используется. Прекрасное место, к которому примыкает совершенно великолепное здание гостиницы «Мадрид». Здание это, к сожалению, в плачевном состоянии. Хотя могло бы стать уралмашевским «Тихвином». Но гостиница — в федеральной собственности. Ничего поделать не могу. Только плакать. А вот дальше, на самом бульваре, могу и буду развивать любые активности, любые народные гуляния: от традиционной новогодней ёлки до большого танцевального фестиваля, например.