Лариса Лазарева, «Аистенок»: «С чего вы взяли, что женщины-монстры понесут детей в беби-боксы?»

В начале февраля при храме Святителя Иннокентия Московского (на проспекте Ленина) появится первый беби-бокс. Как рассказали Порталу 66.ru в епархии, колыбель была сделана в Перми исключительно на средства благотворителей. Сейчас идет сбор денег на второй беби-бокс. В то же время в медицинских учреждениях устанавливать «окна жизни» отказались из соображений безопасности (дело в том, что рядом с беби-боксами не должно быть видеокамер, чтобы сохранить анонимность женщины, решившей отказаться от ребенка).

Директор Свердловской региональной общественной организации «Аистенок» Лариса Лазарева несколько лет работает как раз с такими матерями. Для них она организовала кризисное отделение, благодаря которому удалось оставить многих детей в семье. Центр оказывает реальную помощь: и психологическую, и материальную. Мы сами видели, как это работает.

По мнению Ларисы Лазаревой, даже если установить десятки беби-боксов, «женщины-монстры» будут убивать своих детей. Потому что главная проблема по-прежнему не решена.

— Сейчас в России идет волна установки беби-боксов. Одни сравнивают их с мусорными баками, другие — с микроволновыми печами. Но именно путем их установки инициаторы возрождения этого направления предлагают решать проблему социального сиротства и утверждают, что это чуть ли не единственный способ спасти детей от нерадивых мамаш. Только с чего все взяли, что те мамы, которые собирались детей убить, понесут их в «чудо-окна»?

Я не вижу причинно-следственной связи между убийствами младенцев, установкой беби-боксов и сокращением количества детоубийств матерями, как утверждают инициаторы их установки. Нет доказательств и подтверждений того, что женщины-монстры, которые собирались убить ребенка, по мановению волшебной палочки положат их в «колыбели надежды». Как нет и доказательств того, что после введения беби-боксов сократилось количество детоубийств, напротив, мы слышим обратное.

Мало того, многие семейные трагедии (я не беру в расчет маргинальные семьи) происходят в состоянии аффекта. Это что-то непредсказуемое, не поддающееся контролю, когда человек доведен до отчаяния и им руководит какая-то неведомая сила. Вряд ли тут можно что-то контролировать. Тем более нет уверенности в том, что мать, доведенная до такого состояния, разом успокоится и скажет: «Эврика, я знаю выход! А ну-ка отнесу опостылевшее мне дитя в беби-бокс на Чистопрудный бульвар, что у дома № 302». Вряд ли это происходит именно так. Я по крайней мере не вижу здесь связи. Уж если трагедия случится, то на более позднем этапе, когда дело решает случай, и мы не сможем помочь ребенку и его матери.

Сама процедура отказа от ребенка в России и так до неприличия проста. Хотя наша практика работы с женщинами-отказницами показывает, что не только отчаяние и злость на весь мир, но порой именно чувство стыда и совесть заставляют их задуматься о судьбе ребенка и пересмотреть предполагаемое решение в пользу сохранения ребенка в семье. При этом мы никогда не давим на женщин. Это их выбор, как они решат, так и будет. Откажутся — значит, появится шанс у ребенка быстро обрести приемную семью — на все воля Божья. Зачем упрощать процедуру «нежелания ребенка» до безобразия и убивать зарождающиеся ростки совести у родителей?

С одной стороны государство говорит: «Рожайте больше, заполняйте демографическую яму; вот вам материнский капитал за второго и последующих детей»… А с другой: «Будьте любезны, выбрасывайте детей, только не в мусорный бак, а в «окно жизни»… Название-то какое — «окно». Куда важнее поинтересоваться: «Как и чем помочь?», научиться правильно расставлять приоритеты — направлять усилия на сохранение кровной семьи, на ответственное родительство, на повышение статуса многодетных семей.

Как хорошо не думать об истинных причинах кризиса в семьях, отказов от детей, бездушия близких. Куда проще пройти мимо, осудить, наказать, отобрать… А если задуматься: что каждый может сделать для помощи ребенку, одинокой и уставшей от безысходности женщине? Может быть, государству нацеливать соседей не на контроль неблагополучных родителей, а на их поддержку в трудный период жизни? А органы опеки? Может быть, им пора помогать неблагополучным семьям, а не изымать детей? Может, не стоит из-за ненаклеенных обоев делать сиротой ребенка, а из-за отсутствия еды в холодильнике доводить до грани одинокую мать?

А государство? Где оно? Может быть, и ему пора браться за дело и восстанавливать социальное жилье, возвращать общежития при заводах и фабриках, если таковые остались, обеспечивать детскими садами всех малышей, не скупиться на программы помощи кровным семьям, давать бесплатное образование, доступное медицинское обслуживание, повсеместную помощь детям-инвалидам, да и не только детям? Может, стоит задуматься, перевести дух и перестать одним людям наращивать капиталы при резком падении уровня жизни других людей?

Чиновники, когда это выгодно, кивают в сторону Запада. Но если обращать внимание на зарубежные практики — то на лучшие: когда усыновляют много детей, заботятся о бездомных животных, сохраняют леса, когда отдают 90% прибыли на благотворительность — вдруг тогда и россияне станут жить лучше, и сама собой отпадет необходимость установки беби-боксов.

Я думаю, что с введением беби-боксов мы пойдем по пути наименьшего сопротивления. «Окна жизни» превратятся в окна ухода от проблем, ухода от жизни. Едва ли это единственный способ спасти наших общих детей! Повсеместным открытием беби-боксов нельзя уменьшить количество сирот при живых родителях. Однако еще есть надежда.