Галина Кулаченко: «С таким бюджетом нам трудно думать о завтрашнем дне»

Бюджет Свердловской области — увесистый многостраничный том, разобраться в котором обычному человеку, мягко говоря, непросто. Мы решили узнать, что же на самом деле значат для нас с вами все эти цифры и перечни доходов-расходов, нужно ли бояться дефицита бюджета и почему область проедает больше, чем зарабатывает. Первым человеком, к которому мы обратились за «расшифровкой» бюджета Свердловской области на 2013 год, стала министр финансов региона Галина Кулаченко — по сути, главный ответственный за бюджет.

Проект закона об областном бюджете на 2013 и — плановый — на 2014–2015 годы занимает сотни страниц и весит пару килограммов. Особо неравнодушные к судьбе региона могут скачать бюджет в электронном виде на сайте Минфина.

— Большинство обывателей про бюджет области знают только две вещи: что он дефицитный и это, конечно же, ужасно, и что «явно куча денег тратится не туда». Первый вопрос: дефицит бюджета — это действительно так плохо, как принято считать?
— Основные параметры бюджета — это доходы, расходы, дефицит (или профицит), госдолг. С доходами и расходами, надо полагать, всем понятно. Дефицит и госдолг большинству кажутся какой-то угрозой. Дефицит бюджета означает превышение расходов над доходами и это, конечно, не очень хорошо, но поверьте, и не так плохо, как принято думать — мол, мы тратим больше, чем зарабатываем, а это, как известно, путь к нищете и банкротству… На самом деле предельный размер дефицита бюджета, который можно допускать, заложен в Бюджетном кодексе и не может превышать 15% доходов, которые область получает в виде собственных доходов. Также есть законодательные ограничения у государственного долга области, установленные тем же Бюджетным кодексом: не более 100% собственных доходов. Но мы и не намерены наращивать долг до таких величин. Госдолг у нас сейчас около 15% доходов и выше 30% не поднимется, даже несмотря на расходы, связанные с грядущим чемпионатом мира по футболу и выставкой «ЭКСПО-2020». Вообще, главное — это не сам факт дефицита, а то, на что эти деньги расходуются.

Несмотря на то, что по объему консолидированного бюджета за 2012 год Свердловская область занимала одно из первых мест в УрФО, по размеру бюджетных доходов на душу населения мы — третьи с конца. Еще меньше только в Курганской и Челябинской областях.

— И на что они тратятся в Свердловской области? Оправдан ли бюджетный дефицит конкретно в нашем регионе?
— Давайте разберемся в самой структуре нашего бюджета. На мой взгляд, не должен бюджет формироваться так, чтобы на текущие не возобновляемые расходы тратилось более 55% бюджета. У нас в области, к сожалению, в 2013 году на это предусмотрены средства в объеме 71% бюджета. А вот, к примеру, в Тюменской области 40% бюджета — это социальные расходы, и 60% — инвестиционные.

— То есть никакой у нас не «бюджет развития»?
— У нас бюджет, как обычно заявляется, социальной направленности. С такой структурой бюджета трудно думать о завтрашнем дне. Почему-то об этом не принято говорить, но я считаю, что, к примеру, вопросы социальной поддержки нужно решать по-другому. Льготы должны предоставляться только тем, кто действительно в них нуждается, то есть малообеспеченным.

«Давайте наконец оценим эффективность — экономическую и социальную — существующих мер социальной поддержки и четко определим категории граждан, которым нужна социальная защита именно на региональном уровне. Дальше — нужно установить условия, объемы и порядок предоставления им государственной помощи. Прошу правильно понимать мои слова: не отменить социальную поддержку вовсе, но сделать ее понятной для всех: и для тех, кто эти льготы получает, и для тех, чьи налоги на это расходуются».

— То есть вопрос не в том, что надо тратить меньше, а в том, что тратить нужно по назначению?
— Конечно. И те люди и организации, которые платят налоги, тоже должны понимать, каким образом и на какие цели распределяются их деньги. И наша задача — убедить каждого налогоплательщика в том, что его деньги, поступающие в бюджет в виде налогов, не распыляются. И моя позиция как министра финансов тут такая: отказываемся от популистских решений и ищем средства внутри уже принятого бюджета. В противном случае мы рискуем утратить устойчивость бюджета и возможности развиваться и повышать качество жизни.

— Каждого льготника проверять будете — нужна ему помощь или может обойтись?
— Сейчас ситуация такая, что, например, федеральный льготник получает свои льготы за счет областного бюджета. И на самом деле немало у нас льготников, которые получают 3–4 выплаты за один и тот же вид соцуслуги. К примеру, зачем всем пенсионерам льгота по проезду на транспорте? Кто-то вообще не пользуется транспортом, у кого-то есть своя машина, кто-то готов сам платить за проезд. А есть и тот, кто действительно не может оплачивать проезд, им мы обязаны помогать, но поддержка должна оказываться исходя из доходов семьи и установленного прожиточного минимума в регионе. Это предмет для обсуждения, в том числе в контексте социальной справедливости, и наведения порядка в этом финансовоемком секторе. Я убеждена: если социальные выплаты будут направляться только тем, кто нуждается в поддержке, мы увидим эффект и освободившиеся финансовые резервы.

По уровню доходов бюджета наша область — одна из самых «богатых» в УрФО, впереди только Ханты-Мансийский округ.

— Проблема нашего бюджета только в том, что слишком много денег уходит на «социалку»?
— Не только. У нас по сравнению с другими регионами значительно больше бюджетных учреждений. Необходима оптимизация бюджетной сети. В нашей области лучше всего продвигается в этом направлении здравоохранение — там уже работает система, когда «деньги ходят за пациентом». Это означает, что финансирование лечебных учреждений осуществляется не по смете, а за оказанные услуги. И если учреждение невостребовано, то зачем оно?

— Огромное количество бюджетных учреждений — следствие непродуманной политики последних лет?
— Возможно. И поэтому сейчас нужно всем вместе работать над сокращением неэффективных расходов.

— Каким образом?
— Мы уже начали внимательно изучать конкретные расходы, составлять перечень ведомственных услуг, просчитывать стоимость этих услуг, определяться с их стандартами: как они должны оказываться, в каком объеме, сколько должны стоить. В идеале, к которому мы стремимся, оказываться должно ровно столько услуг, сколько востребовано, и оплачиваться из бюджета должен только такой объем услуг. Схема такая: мы предусматриваем авансирование госучреждения, потом оно предъявляет акты выполненных работ или услуг, мы проверяем их качество, в том числе вместе с потребителем, и потом уже оплачиваем.

На образование и медицину Свердловская область тратит большую часть бюджета, чем соседние регионы, а на «национальную экономику» — то есть инвестиции — меньше всех в УрФО.

— Как прописать эти стандарты? Можно попытаться как-то формализовать стандарты в медучреждениях, но как прописать стандарты, допустим, в культуре?
— И в культуре, и в спорте можно эти стандарты создать. Мы этим плотно занимаемся с октября прошлого года — начали с образования. Сейчас в ведомственном перечне чуть более десятка услуг, мы проанализировали, и оказалось, по самым грубым подсчетам, что их на самом деле около трех тысяч видов. Если мы все это детализируем, будем составлять госзадание именно по этому перечню. Каждая услуга, естественно, стоит по-разному, мы должны научиться считать.

— Не опасаетесь, что после введения такой схемы, таких оценок окажется, что две трети госучреждений не отвечают стандартам и неэффективны?..
— Возможно. Будем принимать решение о дальнейшей судьбе таких учреждений.

— Так можно закрыть все сельские школы и больницы…
— Ну смотрите: вот есть участковая больница. Мы проанализировали контингент пациентов за год и увидели, что в данной больнице преобладает такой вид услуг, как «сестринский уход». Так давайте определимся: это больница или социальное учреждение? Проверим работу такого учреждения и, если есть социальный и экономический эффект, установим ему другой статус.

— А как быть с работниками неэффективных госучреждений?
— Надо подумать, чем занимать людей, как создавать другие рабочие места, возможно, в других населенных пунктах и отраслях. Я считаю, что решение многих вопросов в этом случае реально и этим надо заниматься серьезно. Конечно, сразу всего не сделать, но двигаться надо в этом направлении. И быть готовым к работе в новых условиях тоже надо.

«У нас в некоторых районах детские сады заполнены на 30%. Здание построено на 150 детей, а ходят туда только 50. При этом все оно отапливается, освещается и так далее. А искать и принимать новых детей руководству неинтересно — ничего же не изменится по финансированию и зарплате, а забот будет больше — так какой смысл?»

— С таким подходом вы наверняка уже кучу врагов себе нажили?
— Я была готова к этому, но неприятие оказалось не таким сильным, как я думала. По крайней мере внешне я вижу, что есть понимание, и надеюсь, что мы придем к нормальной структуре бюджета и эффективному расходованию средств. Хотя да, скорее всего, менеджмент в госучреждениях поменяется, и в большом объеме.

— А те госучреждения, которые останутся, должны будут не просто оставаться «получателями бюджетных денег», но и отрабатывать каждую копейку?
— Ну, во-первых, возможно, многие учреждения будут сохранены. Во-вторых, суть реформирования в бюджетном секторе — дать им больше самостоятельности. Когда у меня как у руководителя появится самостоятельность, поверьте, я найду способ сэкономить и заработать.

«У нас есть два резервных фонда. Один, объемом 1 млрд руб., предназначен для ликвидации чрезвычайных ситуаций и финансирования непредвиденных расходов. В прошлом году, например, именно из него брали деньги на поиски пропавшего самолета. Второй — резервный фонд Свердловской области, в нем 2 млрд руб. Это «подушка» на самый крайний случай, совсем негативной ситуации с поступлением доходов. За последние годы ни разу деньги из этого фонда не тратились».

— Какая все-таки основная статья доходов областного бюджета?
— Налог на прибыль организаций, НДФЛ и акцизы. Структура тут примерно такая же, как и во всех соседних регионах. Но есть такой интересный показатель — валовый региональный продукт на душу населения. По этому показателю мы на 19-м месте по России, а по прибыльности предприятий — на 10-м месте. То есть относительно других субъектов Федерации у нас больше предприятий, работающих с прибылью. Это означает, что производят на самом деле другие области больше, чем мы, но мы производим эффективнее. Еще один любопытный момент — это уровень бюджетной обеспеченности. Это отношение индекса налогового потенциала к индексу бюджетных расходов. У нас оба эти индекса составляют 0,908. После «выравнивания» уровень бюджетного обеспечения в Свердловской области составляет единицу. Это «эталон», с единицей мы на всю Россию — единственные. Чуть больше или меньше показатели в Пермском крае, Оренбургской, Самарской и Кемеровской областях. Но, конечно, чем больше этот уровень, тем лучше. В Москве, например, он составляет 3,399. Одно из самых низких значений — 0,554 в Дагестане.

Так выглядит структура доходов бюджета Свердловской области за 2012 год.

— И все-таки Свердловская область больше производит или торгует? Мы все-таки «опорный край державы» или уже нет?
— Производства, конечно, больше. Несмотря на то, что некоторые предприятия у нас закрываются, мы все-таки «область рабочих». Все-таки «опорный край державы».