Обычный герой: не надо делать из учителя врага

Средняя общеобразовательная школа №66 не избалована вниманием властей. Сюда не приезжает глава города, чтобы перерезать очередную красную ленту. И журналистов пресс-служба мэрии сюда не возит. Похвастаться особенно нечем.

Это самая обычная школа рабочего района.

Выстроенная в послевоенное время, она переживала лишь косметические ремонты. Здесь не выращивают вундеркиндов и не обкатывают инновационные образовательные технологии, чтобы потом транслировать опыт на все другие общеобразовательные заведения города.

Но здесь каждый день педагоги воспитывают чужих детей. Загруженные кипами отчетов и неоплачиваемой внеклассной работой, они пытаются дать школьникам нужные знания и восполнить пробелы в воспитании, допущенные родителями. Об их работе мы нередко судим по отчетам чиновников, рапортующих о неуклонном росте зарплат бюджетников и об очередных законодательных нововведениях, «повышающих качество образовательных услуг».

О том, как педагоги работают на самом деле, мы поговорили с учителем начальных классов Ольгой Тропиной.

Никто не видит в учителе человека

Я преподаю уже 24 года. Пришла в школу сразу после педагогического колледжа. С раннего детства знала, что буду учителем. Еще в детском саду это поняла. Правда, в средней школе внезапно передумала: хотела выучиться на бухгалтера. Но это у меня прошло. В десятом классе уже точно знала: пойду в педучилище.

Сработал материнский инстинкт. Я росла вместе с братом. Он младше меня на десять лет. Наша мама много работала — приходила домой поздно вечером. Братом занималась я. Утром — в садик, вечером — из садика. Накормить, напоить. Когда он пошел в школу, помогала ему делать уроки. И поняла, что умею воспитывать детей, что мне это нравится. Если хотите, это мое призвание. Звучит пафосно, но это правда. Иначе я бы в школе не работала. Здесь остаются только те, у кого душа лежит к воспитанию детей. Остальные не выдерживают.

Что бы ни говорили по телевизору, зарплаты педагогов по-прежнему очень скромные. Молодые учителя, которые к нам приходят, часто уверены в том, что будут неплохо зарабатывать. Быстро понимают, что это не так, и уходят. И дело не только в зарплате. В школе очень тяжело работать. У нас педагоги увольняются, объясняя это тем, что «муж запретил здесь работать». И, вы знаете, таких мужей можно понять.

На учителя давят со всех сторон. Проверяющие заставляют ежедневно заполнять сотни отчетов, планов, конспектов уроков.

В семье не понимают, почему педагог приходит домой в пять вечера, хотя уроки у него заканчиваются в двенадцать дня. Причем приходит и тут же садится проверять контрольные и домашние задания.

Родители постоянно предъявляют претензии. Они считают, что у педагога вообще нет права на личную жизнь. Знаете, какой шум поднимается, когда учительница уходит в декрет? Особенно если она — хороший специалист. Родители негодуют: «Да как она могла? Это подло! Она нас бросила!». Никто не видит в учителе человека, не хочет понять его. Это печально.

А мы ведь стараемся. Учителя, которые по-прежнему работают в школе, совершают своего рода подвиг. Без преувеличений. С нашей зарплатой остаться верной своей специальности — это подвиг.

Я, например, работаю только потому, что мне это нравится. Спасибо мужу. Он неплохо зарабатывает. И я могу не думать о деньгах. Не было бы супруга, честно скажу, уволилась бы.

У нас принято во всех бедах винить школу

Родители нынешних школьников выросли в девяностые. Они воспитывались в трудные во всех отношениях времена, когда рушились ценности. В десятилетие больших перемен и чрезмерной «гласности» они научились не верить никому. И учитель для них не авторитет.

Потому теперь у нас принято во всех бедах винить школу. СМИ на этой теме спекулируют. Если вдруг возникнет конфликт между родителями и педагогом, журналисты, даже не разобравшись в ситуации, встанут на сторону родителей. О проступках педагога напишут обязательно. А о его достижениях — вряд ли.

Мне не столько за учителей обидно. Главная проблема здесь в другом: рушится связка между учителем и родителями. А они должны работать вместе, сообща. Иначе ничего не выйдет.

Но родители стали очень апатично относиться к жизни своего ребенка. Это касается даже элементарного досуга. Я недавно проводила опрос в классе. Только пятеро учеников вообще куда-то ходят с родителями в выходные. Свободное время остальных занимают компьютерные игры, интернет, телевизор и улица.

У меня ученики в сочинениях пишут, что мечтают попасть в аквапарк. Как же так? Он работает у нас в городе уже лет пять. Неужели сложно выбрать время и съездить, раз ребенок хочет?

Бог с ним, с аквапарком. Сводите сына или дочь хотя бы на каток, в кино или просто прогуляйтесь по лесу. Это не сложно и не дорого. А иначе он будет предоставлен сам себе.

На улице, без помощи взрослых, дети вынуждены самоорганизовываться. Но они этого просто не умеют. Не научились еще. Потому ничего хорошего из этого не выходит. Вот так и появляется «дурная компания».

Дети «богатых» родителей занимают чужие места в гимназиях

Отдать ребенка в «статусную» школу — это сейчас такая мода. Показатель того, что ты чего-то добился в жизни. Повод похвастаться перед друзьями: «А мой-то в гимназию поступил».

При этом, давайте откровенно, в лицеи и гимназии многих берут не потому, что ребенок талантливый, умный, способный, а просто потому, что у него обеспеченные родители. Учебные заведения вынуждены так поступать, потому что государственного финансирования не хватает.

Мы, к примеру, на бюджетные деньги можем только понемногу ремонтировать коридоры. На классы этих средств не хватает. Приходится просить родителей.

Я не думаю, что у гимназий и лицеев дела обстоят сильно лучше. Возможно, им дают больше денег. Но процентов на 15–20. Это совсем мало. А статусу элитного заведения надо соответствовать: надо закупать компьютеры, другую технику, поддерживать здание в весьма приличном состоянии. Для этого нужны обеспеченные спонсоры — родители.

Мне кажется, это неправильно. В гимназии должны принимать по уму, а не по кошельку. Во-первых, пристроенный за деньги ребенок просто занимает чужое место. Вместо него ведь могли принять того, кому это действительно надо.

Во-вторых, самому ребенку это совсем не на пользу. У меня есть знакомая, которая мечтает отдать сына в школу с лингвистическим уклоном, хотя ему объективно там нечего делать. У него очевидные логопедические проблемы. И сконцентрироваться стоило бы на этом.

Но родители часто этого не замечают. Понятно, что для мамы ее ребенок — самый талантливый, самый добрый, самый умный и вообще самый-самый. Но надо учиться трезво оценивать его способности. Иначе вы ему только хуже сделаете.

Зачем мы в школе учим детей петь, рисовать и вышивать крестиком?

Сегодня учителя просто завалены бумажной работой. Отчеты, планы, конспекты каждого урока — вы даже себе представить не можете, сколько времени все это отнимает.

У нас недавно была комиссия. Оценивала качество нашей работы. Запросила всю документацию. Плотными стопками бумаг был заставлен целый кабинет. Проверяющие три дня их изучали!

Но зачем? Как можно оценивать работу педагога на бумаге? Ведь написать можно что угодно. Можно в красках рассказывать об интересных уроках, о невероятной успеваемости учеников, об обширной внеклассной работе, но при этом ничего вообще не делать. На бумаге отвратительный учитель может показаться прекрасным педагогом — если он умеет красиво описывать несуществующие достижения.

Обидно, что писанина отнимает время, которое можно было бы потратить на реальную работу. Можно бумаги игнорировать — не уволят. Но так я подставлю всю школу. За систематические нарушения сроков отчетности нас лишат части финансирования. Потому приходится.

Мне вообще кажется, что люди, выдумывающие «образовательные инновации», слабо себе представляют, в каких условиях мы работаем на самом деле. Инициативы предлагают, казалось бы, хорошие. Но когда они доходят до реализации — все рассыпается.

К примеру, в школах увеличили часы физкультуры. В принципе, это правильно, потому что здоровье ребенка — самое главное. Но где проводить эти уроки? Спортзалы новые никто не построил. А тех, что есть, не хватает. Остается вести детей на улицу. А если зима холодная? Не подумали.

Или другое нововведение: все школы, в которых есть группы продленного дня, обязали обустроить спальные места для учеников. Но денег-то на это не дали! Откуда эти спальные места возьмутся?

Мы как-то выкрутились. Попросили родителей скинуться на раскладушки. А потом чиновники одумались и прислали новые указания: мол, спальни нужны только в тех образовательных учреждениях, где изначально предусмотрены такие помещения. Но мне кажется, надо было сразу все продумать.

Если бы мне предложили как-то поменять работу школ, я бы первым делом отменила шестидневку. Это ужасно неправильная, вредная для ребенка система.

Учиться сложнее, чем работать. От учеников постоянно что-то требуют, загружают, заставляют. Домашнее задание отнимает вечера. И остается один-единственный выходной — воскресенье. Восстановиться, отдохнуть дети не успевают.

В Екатеринбурге родители часто жалуются на шестидневку. Евгения Умникова даже реагировала на их жалобы: выдала школам рекомендации сократить учебную неделю до пяти дней, если это действительно необходимо.
Но как впихнуть в пять дней уроки, рассчитанные на шесть? Нужен комплексный подход: не рекомендация, а постановление, в том числе сокращающее нагрузку школьников.

Я считаю, сейчас детей перегружают: слишком много новых, не очень нужных предметов. Зачем нам, к примеру, религиозное воспитание в школе? Ведь есть воскресные школы. Зачем нам в программе уроки истории родного края? Это интересно и важно. Но лучше, наверное, вынести это во внеклассную работу. Ведь в мире много интересного и важного: робототехника, например. И что? Включать ее теперь в обязательную школьную программу?

Это же касается и старых предметов: пение, изо, домоводство. Интересно, важно. Но зачем в обязательном порядке учить всех петь, рисовать и вышивать крестиком?

Мы должны научить ребенка выбирать свое будущее

Сейчас дети не знают, кем они будут, когда вырастут. Это видно даже по малышам в начальных классах. Их жизнь перенасыщена образами: одна мода сменяет другую моментально. Сегодня они все увлекаются бакуганами, завтра — ниндзяго, послезавтра — трансформерами или еще чем-то.

Потом, когда дети становятся старше, они не могут определиться в жизни. Многие выпускники даже не задумываются над выбором профессии. А это — самое главное.

Оценки в дневнике по большому счету ничего не значат. Троечник может стать миллионером, а отличник — потеряться в потоке взрослой жизни. Но если к одиннадцатому классу ученик точно знает, кем он станет, — сам знает, а не родители за него решили — значит, мы все сделали правильно.