— Уныние и тревожность в обществе, выявляемые инструментами опросной социологии, свойственны не только гражданам, но и тем, кто находится, казалось бы, в наиболее выгодном и безопасном положении — российским элитам.
Надо заметить, что социология элит — один из самых темных и трудных для изучения разделов социологической науки, уже потому, что представителей этой группы очень трудно выловить и опросить. Они норовят ускользнуть от социологов. О настроениях элит мы можем судить в основном по косвенным признакам.
Что можно сказать?
Термин «элиты» часто воспринимают как оценочный: в самом слове слышится — «лучшие люди». В результате естественная реакция: «Какие же это элиты — вы на рожи-то их посмотрите!». Те, у кого словарный запас побогаче, вспоминают в этот момент об отрицательной селекции.
Поскольку мы имеем дело с политической системой этатистского характера, в которой доминирует государство, наша с вами элита — в основном госслужащие. Поэтому ничего таинственного в них нет. Это люди, которые в подавляющем большинстве занимают легальные должности: либо являясь гражданскими госслужащими, руководителями силовых структур, главами регионов, либо руководя государственными корпорациями, государственными банками, государственными медиа.
Несмотря на все разговоры о том, что у нас тут двор и царь, система фаворитизма в современной России не сформировалась. Никаких тайных инфлюенсеров у нас не наблюдается. Все люди, которые обладают полномочиями, известны и обладают ими — не хочется в такой ситуации говорить «по закону» — но, по крайней мере, по документу, по регламенту.
Элиты всегда заинтересованы сохранить существующий порядок вещей. Представление, что где-то есть патриотические, правильные и нравственные элиты, которые думают не о себе, а о народе, очень идеалистические. В силу своего привилегированного социального положения элиты могут хотеть только одного: как можно дольше занимать свое место и по возможности передать его своим детям.
В России этому способствует автократия. Один из ее главных признаков — слияние власти с собственностью. Когда чиновник становится олигархом (но не наоборот) и может сделать олигархом своего свата/брата/подельника, речь идет о государственно-монополистическом капитализме. Надо сказать, монополистический капитализм — одна из самых неприятных для жизни форм, сочетающая государственный диктат и неподконтрольную дикость частного капитала эпохи первоначального накопления, хотя у нас первоначальное накопление давно случилось.
Однако не стоит думать, что внутри системы сидят 33 толстяка и сыто хохочут. Дискомфорт от сложившегося в стране порядка вещей затрагивает и элиты. У них появляется ощущение, что кругом опасность, угрожающая системе и лично им, что снаружи и внутри — враги, спокойная жизнь заканчивается и дальше будет еще хуже.
Сегодня элиты живут в большом страхе, считая свое положение неустойчивым.
Мэр города (особенно — мэр-назначенец), которого вдруг берут под стражу, не может рассчитывать ни на общественную поддержку, ни на публичное сочувствие. Тем более никто не пожалеет оказавшегося в беде сотрудника правоохранительных органов или чиновника госкорпорации. Возможно, даже родственники этих людей перекрестятся, если тех, наконец, заберут.
Стремление элит уцепиться за свое место и никого не подпускать остается ключевым. Это — побудительный мотив всех их действий. Предел мечтаний — досидеть до 2030 года, к которому привязаны нынче и сроки исполнения национальных проектов, и всяческие стратегии, основы и концепции развития.
Такие горизонты планирования и представления о завтрашнем дне заставляют окопаться, еще больше укрепить обороноспособность, окружить себя буферным поясом из серых зон — непризнанных регионов, бандитских республик, изолированных режимов под санкциями, с которыми никто, кроме нас, не общается. Это — наш оборонительный вал.
Другая задача — перевоспитать молодежь, к которой элиты испытывают ненависть, подозревая, что представители других поколений — предатели, не разделяющие их ценностей и идеалов.
Но, возможно, потеря власти грозит им с другой стороны.
Тренд последнего времени в том, что полномочия в сфере внутреннего политического управления перетекают от гражданских элит к силовикам. Не от либералов — к консерваторам, не от голубей — к ястребам, а именно так — от гражданских управленцев к разнообразным силовым структурам.
Это происходит в сфере регулирования партийной жизни, выборов, отношений с оппозицией — все эти вопросы уже решают другие люди и совсем в другом ключе, нежели раньше.
Что остается гражданским элитам?
Боюсь, не очень много — общественные проекты, конкурсы «Лидер России» и воспитательная работа со школьниками. В общем, то, чем раньше занимался комсомол, но не партия. Поэтому разговоры о том, что ЦК КПСС теперь сидит на Старой площади, уже не соответствуют действительности.
Политологу крайне интересно наблюдать за таким ходом событий. Думаю, мы увидим много поучительного.
Вам понравилось? Еще больше классных новостей и историй — в нашем Telegram-канале. А еще любую публикацию там можно обсудить. Или, например, предложить нам свою новость. Подписывайтесь!
