— Уныние и тревожность в обществе, выявляемые инструментами опросной социологии, свойственны не только гражданам, но и тем, кто находится, казалось бы, в наиболее выгодном и безопасном положении — российским элитам.
Надо заметить, что социология элит — один из самых темных и трудных для изучения разделов социологической науки, уже потому, что представителей этой группы очень трудно выловить и опросить. Они норовят ускользнуть от социологов. О настроениях элит мы можем судить в основном по косвенным признакам.
Что можно сказать?
Термин «элиты» часто воспринимают как оценочный: в самом слове слышится — «лучшие люди». В результате естественная реакция: «Какие же это элиты — вы на рожи-то их посмотрите!». Те, у кого словарный запас побогаче, вспоминают в этот момент об отрицательной селекции.
Поскольку мы имеем дело с политической системой этатистского характера, в которой доминирует государство, наша с вами элита — в основном госслужащие. Поэтому ничего таинственного в них нет. Это люди, которые в подавляющем большинстве занимают легальные должности: либо являясь гражданскими госслужащими, руководителями силовых структур, главами регионов, либо руководя государственными корпорациями, государственными банками, государственными медиа.
Несмотря на все разговоры о том, что у нас тут двор и царь, система фаворитизма в современной России не сформировалась. Никаких тайных инфлюенсеров у нас не наблюдается. Все люди, которые обладают полномочиями, известны и обладают ими — не хочется в такой ситуации говорить «по закону» — но, по крайней мере, по документу, по регламенту.
Элиты всегда заинтересованы сохранить существующий порядок вещей. Представление, что где-то есть патриотические, правильные и нравственные элиты, которые думают не о себе, а о народе, очень идеалистические. В силу своего привилегированного социального положения элиты могут хотеть только одного: как можно дольше занимать свое место и по возможности передать его своим детям.
В России этому способствует автократия. Один из ее главных признаков — слияние власти с собственностью. Когда чиновник становится олигархом (но не наоборот) и может сделать олигархом своего свата/брата/подельника, речь идет о государственно-монополистическом капитализме. Надо сказать, монополистический капитализм — одна из самых неприятных для жизни форм, сочетающая государственный диктат и неподконтрольную дикость частного капитала эпохи первоначального накопления, хотя у нас первоначальное накопление давно случилось.
Однако не стоит думать, что внутри системы сидят 33 толстяка и сыто хохочут. Дискомфорт от сложившегося в стране порядка вещей затрагивает и элиты. У них появляется ощущение, что кругом опасность, угрожающая системе и лично им, что снаружи и внутри — враги, спокойная жизнь заканчивается и дальше будет еще хуже.
Сегодня элиты живут в большом страхе, считая свое положение неустойчивым.
Мэр города (особенно — мэр-назначенец), которого вдруг берут под стражу, не может рассчитывать ни на общественную поддержку, ни на публичное сочувствие. Тем более никто не пожалеет оказавшегося в беде сотрудника правоохранительных органов или чиновника госкорпорации. Возможно, даже родственники этих людей перекрестятся, если тех, наконец, заберут.
Стремление элит уцепиться за свое место и никого не подпускать остается ключевым. Это — побудительный мотив всех их действий. Предел мечтаний — досидеть до 2030 года, к которому привязаны нынче и сроки исполнения национальных проектов, и всяческие стратегии, основы и концепции развития.
Такие горизонты планирования и представления о завтрашнем дне заставляют окопаться, еще больше укрепить обороноспособность, окружить себя буферным поясом из серых зон — непризнанных регионов, бандитских республик, изолированных режимов под санкциями, с которыми никто, кроме нас, не общается. Это — наш оборонительный вал.
Другая задача — перевоспитать молодежь, к которой элиты испытывают ненависть, подозревая, что представители других поколений — предатели, не разделяющие их ценностей и идеалов.
Но, возможно, потеря власти грозит им с другой стороны.
Тренд последнего времени в том, что полномочия в сфере внутреннего политического управления перетекают от гражданских элит к силовикам. Не от либералов — к консерваторам, не от голубей — к ястребам, а именно так — от гражданских управленцев к разнообразным силовым структурам.
Это происходит в сфере регулирования партийной жизни, выборов, отношений с оппозицией — все эти вопросы уже решают другие люди и совсем в другом ключе, нежели раньше.
Что остается гражданским элитам?
Боюсь, не очень много — общественные проекты, конкурсы «Лидер России» и воспитательная работа со школьниками. В общем, то, чем раньше занимался комсомол, но не партия. Поэтому разговоры о том, что ЦК КПСС теперь сидит на Старой площади, уже не соответствуют действительности.
Политологу крайне интересно наблюдать за таким ходом событий. Думаю, мы увидим много поучительного.
* признана Минюстом иноагентом
Вам понравилось? Еще больше классных новостей и историй — в нашем Telegram-канале. А еще любую публикацию там можно обсудить. Или, например, предложить нам свою новость. Подписывайтесь!
