— Здравствуйте Тихон, здравствуйте, Катя. Начну сразу с порога. Почему «Дождь» еще не закрыли?
Тихон Дзядко: «Дождь» до сих пор не иноагент и не закрыт, потому что работает в полном соответствии с законодательством Российской Федерации. Мы гораздо законопослушнее, чем наши оппоненты, принимающие эти зачастую невыполнимые законы. Да, с каждой неделей делать это [работать «Дождю»] все сложнее. Возникает огромное количество вовсе не обязательных сопроводительных действий — подводки ведущих информационных материалов разбухают до неприличия из-за обязательного упоминания экстремистских и нежелательных организаций.
Но ведь ответ на ваш вопрос лежит не в правовой, а в политической плоскости. Этого не происходит, потому что пока почему-то нет по этому поводу политического решения. Мы не знаем, почему именно «СМИ» и VTimes признали иностранными агентами, а не какие-то другие СМИ. Это вопрос без ответа.
 Фото: Григорий Постников, 66.RU |
|---|
Екатерина Котрикадзе: Да, под этот закон может попасть любое СМИ, но я бы хотела сказать, что все же есть разница между российскими изданиями и СМИ, работающими или имеющими офис за рубежом. Вторых проще подвести под новые прекрасные, в кавычках конечно, законы. Мы же скрупулезно следуем букве этого несправедливого законодательства. Нам выкатили новый закон — хорошо, мы садимся, обсуждаем с юристами, какие слова теперь говорить и какие титры ставить. Поэтому мы, надеюсь, в порядке. А вот коллегам из-за границы соблюдать правила, которые выдумывают наши депутаты, сложнее.
Тихон Дзядко: В любой момент власти могут произвести нехитрый набор действий, после которого деятельность большинства СМИ станет невозможной. Например, какая-нибудь комиссия из Роспожарнадзора заметит, что дверь в офисе открывается не в ту сторону — не на себя, а от себя. Все — это основание опечатать офис на 90 дней. Но это я так, фантазирую, конечно.
Екатерина Котрикадзе: Ну ты не подсказывай им там так уж прямо :)
 Фото: Григорий Постников, 66.RU |
|---|
Тихон Дзядко: Я это к тому, что инструментарий там на всякий случай разработан любой. И да, иностранным СМИ под него попасть легче. Например, встает с утра какой-нибудь чиновник Минюста и говорит: «Слушай, у меня остались ужасные впечатления от отпуска на Бали с женой, потому что после этого я с ней развелся. Поэтому давай добавим в список иностранных агентов «Балийские новости». Все инструменты для этого у него есть.
— На «Дожде» есть самоцензура?
— Нет. Но есть очень важная штука про честность. Она связана с самоцензурой, на мой взгляд, которая для многих неизбежно появляется, когда ты работаешь в авторитарном государстве. Эта позиция — самоцензурирование — очень чувствуется нынешней аудиторией. Это к вопросу о том, как ты строишь вокруг себя лояльную аудиторию. А она очень чувствительна в последнее время. Это видно по реакциям на наши эфиры. У меня была история, которой просто не могу не поделиться. Это был день, когда Алексей Навальный голодал в колонии, к нему пришли адвокаты и должно было вот-вот стать известно, в каком он состоянии.
Мы ждали, когда к нам выйдет Леонид Волков по скайпу. В 20:00 начался эфир, и я рассказываю о каких-то других новостях, но не потому, что не хочу рассказать о том, как голодает лидер оппозиции и каково его состояние сейчас, а потому, что я жду спикера — у меня физически нет информации. Что тогда творилось в YouTube в комментариях, вы не представляете. Они говорили: «Так-так-так, а что это Котрикадзе не хочет про Навального рассказывать? Ага!»
Я, увидев эти комментарии, сказала: «Понимаю, друзья, что вы ждете информацию о Навальном. Мы вам сразу же расскажем все, как только наш спикер выйдет на связь». И конечно же, в какой-то момент — это было минут через 20–30 — вышел Волков, вышел адвокат, и мы все сообщили. Это к тому, насколько сегодняшний зритель не терпит сокрытия важных обстоятельств. И речь не только о Навальном, о чем угодно — о важных событиях, так или иначе влияющих на жизнь нашей страны и потенциально влияющих на ее будущее.
Как только ты, как журналист, начинаешь скрывать какие-то вещи, тебя тут же ловит за хвост твой зритель. Поэтому мы, мне кажется, действуем, исходя из очень простого принципа: будь честен, не скрывай информацию, не строй вокруг себя стен из самоцензуры, ну и не переугари — это тоже важно. Ты же не являешься политиком, ты — журналист. Но ситуация в стране такова, что ты часто оказываешься по другую сторону баррикад. И это не потому, что ты так выбрал. Просто обстоятельства таковы.
— Политическое поле в России в последние месяцы еще больше сузилось. Был один яркий оппозиционный лидер. Его посадили. Остается «Единая Россия» и псевдо-оппозиционные парламентские партии. Не считаете, что работать в нынешней ситуации неэффективно и честнее бы было обозначить свою позицию самому — закрывшись?
Екатерина Котрикадзе: И дальше что? Это тупиковый путь.
 Фото: Григорий Постников, 66.RU |
|---|
Тихон Дзядко: Я думаю, что вы изначально не правы в своем вопросе. Да, Навального посадили, но тысячи людей, которые его поддерживают, никуда не делись. Они есть, поэтому это поле тоже есть. Существуют же еще и другие люди, которым важно получать информацию, которую они не видят от государственных СМИ, от нас. Поэтому просто сложить лапки и сказать: «Все, мне это неприятно, я закрываюсь». Это, простите за пафос, их предать.
Екатерина Котрикадзе: Но вместе с тем я прекрасно понимаю тех людей, которые говорят, что их это демотивирует. И, как вы сказали, закрываются и все. Многие люди, наверное, уверены, что лучше сидеть в этом углу, тупике. Потому что считают, что все ужасно грустно и безнадежно. Но мы не можем себе этого позволить. Мы не в том положении, и не та уж у нас миссия, чтобы впасть в уныние. Для уныния у нас и так тысячи причин — каждое утро мы открываем глаза и думаем о том, что еще нам приготовили депутаты?! Но зрители нас не поймут, если мы закроемся, это, как уже сказал Тиша, будет предательство.
Данная история еще не только про это. Она и про людей, которые работают на «Дожде», и про ребят, которых я курирую, я их называю «детьми». Им лет на 10 меньше, чем мне, и они так горят тем, что делают. У них нет никаких мучительных сомнений, и они уверены, что работать нужно в этой ситуации. И кто мы такие, чтобы прийти и сказать им: «Ребята, а у нас вот наступил экзистенциальный кризис».
— Раз уж говорим о сегодняшних реалиях. Кто-то из вас донатил Навальному?
Екатерина Котрикадзе: Нет! Как журналисту, мне кажется, это неправильно. При этом я доначу «Медиазоне» и «Насилию.нет». А ФБК (признан Минюстом РФ экстремистской организацией, также имеет статус НКО-иноагента, запрещен в России) — тут мне подумалось, что это будет фиксацией позиции. При этом на «Дожде» мы никого не боимся и фиксируем свою позицию, но здесь мне это показалось странным.
Хотя, могло такое случится, что я перевела бы Навальному денег и думала бы в данный момент: «Сейчас в органах какие-то люди, потирая свои потные ладошки, вписывают мою фамилию в какую-либо бумажку или нет?». Мне кажется, у многих людей такие мысли сегодня есть.
Тихон Дзядко: У меня не было такой мотивации. У меня просто не дошли руки подписаться.
— Вы сказали, что на «Дожде» четко соблюдается законодательство. Так вот, из-за этого следования закону, приходилось ли от чего-то или кого-то отказываться?
— Нет, такого не происходило и не происходит.
— В последние месяцы в связи с усилением репрессивной политики что-то изменилось на «Дожде» в плане донатов и количества подписчиков? Их стало больше/меньше?
Тихон Дзядко: Мы же считаем не только донаты, но и подписку. Если говорить о прямой поддержке телеканала в этом плане, то за последние полтора года она увеличилась. Одновременно с этим, это ведь не только работа «Дождя». Когда происходит много резонансных событий с продолжением, то поддержка растет. Когда информационная повестка становится спокойной, то уменьшается. Например, в период с декабря по февраль — когда Навальный объявил о расследовании об отравлении, а позже о возвращении, потом он вернулся, прошли митинги 23 и 30 января — количество подписчиков выросло на 5000 человек. Сейчас они у нас отвалились. Это естественный процесс.
— Планируются ли какие-то изменения на «Дожде»?
Тихон Дзядко: Нет. Все уже произошло — мы вернули утренний эфир.
— Что нас ждет дальше?
Тихон Дзядко: До сентября нас ждет все то же самое, потому что все готовятся к выборам по-своему. В частности, власти делают все, чтобы они не принесли никаких сюрпризов. Ни со стороны политических сил, ни со стороны оппозиционных активистов, ни со стороны СМИ. Именно с этим, по моему мнению, связан тренд на репрессивную политику. С другой стороны, мне кажется, что после сентября это стянутое кольцо немножко растянется.
Если брать масштабнее, то все это ведет к еще большему расслоению общества. Потому что, как вы сказали про поле, которое, на ваш взгляд, исчезло, а на мой взгляд, оно не исчезло. Так и тут — неудовлетворенные сегодняшней ситуацией люди никуда не делись. У них даже может не быть «своего» СМИ и радиоприемника, споря с которым они смогут выпускать пар, но они продолжат отстаивать свои убеждения. Рано или поздно это приводит к гражданскому противостоянию.
— Я говорила про «сужается». Повторюсь, не кажется ли, что сейчас без лидера это оппозиционное поле менее эффективно и бессмысленно?
Тихон Дзядко: Конечно. Естественно, что это поле сужается и без лидера группа протестующих находится в невесомости. Эффективность несколько снижается, но она, как и группа этих людей, никуда не исчезает. Это по щелчку с посадкой одного человека никуда не уходит.
 Фото: Григорий Постников, 66.RU |
|---|
Екатерина Котрикадзе: Тебе в ответ скажет кто угодно: «Смотри, сколько инакомыслящих людей было в СССР, которые тихо шутили на кухне про Сталина и потом запрещали своим детям обсуждать это в школе».
Тихон Дзядко: И поэтому эти самые люди в августе 1991 года сделали так, что у ГКЧП ничего не получилось — СССР развалился.
Екатерина Котрикадзе: 70 лет [имеется в виду, что СССР просуществовал 70 лет]?!
Тихон Дзядко: Что 70 лет? Диссидентов не было за эти 70 лет у нас, что ли?
Екатерина Котрикадзе: Ну, ладно (машет рукой и отворачивается)…Ничего нельзя исключать, вот что происходит на самом деле. Несмотря на то, что «Дождь» чувствует себя уверенно и нет никаких сомнений тут нет. Ладно, ОК (смеется), сомнения, может быть, и есть.
Мне кажется, что сейчас никто не может до конца понять и спрогнозировать, что будет дальше. Никто не знает, что будет завтра в голове у Владимира Путина. Какая публикация, какой канал или эфир ему не понравится — никто не может сказать. Я, к примеру, могу прогнозировать про Америку и никогда не ошибаюсь. И это не потому что я — гений, а потому что знаю ту систему и она почти никогда не дает сбоев. У нас все не так, зато интересно.
— Что нужно сделать, чтобы у нас в стране что-то изменилось?
Тихон Дзядко: Мне кажется, что делать прогнозы — довольно неблагодарная штука на пространстве бывшего СССР. Но, это как с коронавирусом. Для того чтобы сформировался коллективный иммунитет, нужно привить 60% населения. Это с одной стороны. С другой — мы знаем, что часть наших сограждан не верит в коронавирус до того, как не заболеют сами или не заразится или умрет кто-то из их близких.
 Фото: Григорий Постников, 66.RU |
|---|
UPD: Уже после нашего интервью стало известно, что «Дождь» несколько недель назад исключили из кремлевского пула.
Вам понравилось? Еще больше классных новостей и историй — в нашем Telegram-канале. А еще любую публикацию там можно обсудить. Или, например, предложить нам свою новость. Подписывайтесь!
