«Онлайн-митинг – это гражданский онанизм». Политтехнолог Платон Маматов о судьбе цифрового протеста

Платон Маматов — политтехнолог из Екатеринбурга. Он консультирует политиков и ведет выборные кампании по всей России. Специализируется на соцсетях. Например, Платон помог избраться в городскую думу никому не известному кандидату Юрию Цою на Сахалине, когда придумал использовать мем «Цой жив» и обыграть фамилию кандидата строчками из песен Виктора Цоя.

Я поговорила с Платоном о том, насколько эффективен цифровой протест, кто к нему наиболее готов и как переход в онлайн изменит политическую жизнь в России.

— Нужно ли относиться к цифровому митингу как к чему-то серьезному?

— Я могу только рассуждать, поскольку это явление новое. Я про него ничего не знаю, как и все. Но, во-первых, это не митинг. Нужно назвать вещи своими именами. Митинг — это когда много людей выходят на улицу. Нет улицы — нет митинга. Это важно.

Откуда это явление взялось — понятно. Во-первых, протесты были запланированы. Во-вторых, из-за сидения дома, потери доходов, скуки, неврозов и других внешних обстоятельств у людей нарастала агрессия и недовольство, которые необходимо было выплеснуть. Вот они и решили направить эту энергию в онлайн-протест.

— Подобная онлайн-движуха опасна для власти?

— Если говорить о практических последствиях, онлайн-митинг — это максимально удобная и приятная для власти вещь. Главная опасность обычного митинга в том, что это акция гражданского неповиновения. Даже если протест согласован, люди выходят и говорят: «Мы недовольны, нас не устраивает». Другие это видят, присоединяются. Любой митинг, даже на 500 человек, может превратиться в пятидесятитысячные погромы с погибшими людьми. Для власти к тому же совершенно непонятно, когда акция набирает вес и что с ней делать. С одной стороны, если людей не разгонять, их может стать слишком много. А с другой, силовое подавление может привести к жертвам, следовательно, недовольных станет еще больше, власть понесет серьезный репутационный ущерб и среди своего населения, и на международной сцене. Так что настоящий митинг — эта штука неприятная, и любая власть ее боится. Это касается не только Россиюшки, но и всего мира.

Митинг в интернете лишен свойств настоящего митинга. Вне зависимости от количества негативных комментариев и отметок на карте, он никогда не приведет к жертвам. Его не надо разгонять настоящим ОМОНом, а значит, эскалации конфликта не будет, и не будет неприятных последствий тоже. К тому же онлайн-митинг оставляет у человека ощущение, что он что-то сделал, хотя он не сделал ничего. Похоже на историю с онлайн-голосованием, которое предваряет настоящие выборы. Человек потыкал кнопочку и проголосовал против Путина. Он думает, что высказал свою гражданскую позицию и дальше совершенно необязательно тратить выходной на поход в избирательный участок. Этот человек не понимает, что кнопочка в интернете никак не скажется на результате настоящего голосования. Тут такая же история.

Гражданский онанизм. Что-то поделали, ничего не изменилось. Пар народного гнева вышел, и все снова спокойно. Еще важно обратить внимание, на какой площадке происходит эта движуха. «Яндекс» — компания, абсолютно подконтрольная российскому государству. И она может с любой активностью на своей площадке поступить как угодно: разрешить, запретить, разрешить частично, запретить частично, вообще стереть комментарии, написать на каждый недовольный десять довольных. Короче говоря, цифровой митинг — явление логичное, абсолютно безопасное для власти и бесполезное для граждан.

Фото: 66.ru
В мае прошлого года в Екатеринбурге прошли стихийные протесты против строительства храма в сквере. Они длились четыре дня.

— Но если оно такое безопасное и бесполезное, то зачем «Яндекс» чистит комментарии?

— Есть два ответа. Не знаю, какой из них правильный. Сервис «Яндекс.Навигатор» нужен, сюрприз, для навигации. Комментарии должны содержать информацию о ситуации на дороге, а не гражданскую позицию. Поэтому официальная позиция о нецелевом использовании площадки звучит правдоподобно.

Но с 2011 года власть осознала важность соцсетей и стала пристально следить за всеми движениями в интернете и старается их превентивно отсекать. Просто на всякий случай, мало ли что. А вдруг выльется в офлайн. Потому что безопасность цифрового митинга заканчивается ровно в тот момент, когда он переходит из интернета на улицу. Шансы невелики, но это возможно.

— Я в прошлом году испытывала точно такое же чувство, о котором ты говорил. Мол, что-то поделали, но ничего не изменилось. Перед тем как начали ломать забор, я ходила на обнимашки сквера. И было такое же послевкусие. Ну собрались, ну пообнимали, и что? Вроде бы бесполезно. Но ведь в итоге все эти акции дали результат.

— Человек так устроен, что он ожидает результат от действий в обозримом будущем. Если я пинаю дерево, я хочу, чтобы оно упало или хотя бы потрескалось. Если я пнул, а оно стоит как стояло, я думаю: «Вот я дурак, только ногу себе отбил». А оно через полгода берет и падает.

В истории со сквером было несколько разных акций, они не давали немедленного результата, потому что людей выходило мало. А вот когда народ стали разгонять, случилась эскалация конфликта, люди возмутились, пришло еще больше протестующих, тогда появился результат. Если возвращаться к онлайн-митингу. Он бесполезен сам по себе, но может стриггерить другую офлайновую историю.

Например. Люди скажут: ладно, «Яндекс» стирает комментарии, мы тогда сделаем плакаты с этими комментариями и выйдем с ними к администрации. И тогда результат будет зависеть от того, сколько человек придет. Вот тебе и ответ, почему «Яндекс» душит эту проблему в зародыше, дабы не спровоцировать развитие событий.

— Чем митинг на 14 тысяч участников в YouTube отличается от старых форматов: эфиров Навального в инстаграме, флешмобов, подписания петиций?

— Ты ставишь в один ряд две принципиально разные вещи. Эфиры Навального — это одностороннее явление, не подразумевающее интерактива. Ты послушал речь вождя и учителя, поверил или не поверил, отправил донат или нет. В подписании петиции необходимо личное участие.

Я люблю объяснять все через дебильные милитаристские аналогии. Когда генерал Пупкин выводит в поле 10 тысяч солдат, они просто стоят и, может быть, орут что-то обидное. Но все видят, что у генерала Пупкина есть сила, которая может быть использована. Когда на митинг против пенсионной реформы выходят сто тысяч человек, власть видит, что надо принимать срочные управленческие решения, чтобы эти сто тысяч человек не начали выражать свое недовольство другим способом. В истории с петициями то же самое. Если миллион человек подписывает петицию за освобождение касаток в Приморье, становится понятно, что касаток надо освобождать, пока не случилось неприятное.

— Лично я, когда вижу петицию, которую якобы подписал миллион человек, я отношусь к этой цифре скептически.

— В твоих словах есть правда. Любая офлайновая история лучше онлайновой. На митинге ты можешь сделать фотографию с дрона и посчитать, сколько людей пришло. Конечно, можно попытаться оспорить эту цифру историями, что всем заплатили по 500 рублей. Но в любом случае — это наглядно. А в интернете — нет. Там проще подделать, сложнее верифицировать. Есть в этом игрушечность и недоверие. Но еще важно сделать оговорку, что у нас с тобой профдеформация ко всем подобным историям, мы относимся проверятельно-скептически. А баба Маша из села первый раз такое увидела, и она свято верит, что миллион человек действительно подписали эту петицию.

— Я вполне допускаю, что баба Маша из села уже давно сидит в интернете и давно во всем этом участвует.

— Это правда. Это время наступило несколько лет назад, просто этого никто не заметил. У нас в стране активных сим-карт больше, чем населения. При этом в восьми случаях из десяти на сим-карте активный мобильный интернет. Проникновение ватсапа в регионах колеблется от 60 до 80 процентов. Мы находимся в ситуации, когда в интернете есть тупо все, от пионеров до пенсионеров. Они начинают высказывать гражданскую позицию и вести политическую активность.

— Если это время наступило, то логичнее запрещать онлайн-движухи или жестко их ограничивать, раз наши мамы и папы переключились с телевизора на YouTube.

— Закручивание гаек в интернете идет давно, лихо и последовательно. То, что подают под соусом борьбы с наркоманами, экстремистами и педофилами, на самом деле имеет конечную цель — больший контроль над интернетом. Но наши родители будут смотреть в интернете, кроме онлайн-трансляций, и сериал «Сваты». То есть политическим историям придется конкурировать с развлекательным контентом. И тут власти будет гораздо эффективнее просто перетаскивать внимание на что-то безобидное, чем запрещать.

Фото: 66.ru
В ночь на 27 апреля пользователи обратили внимание на виджеты с новостями о главе Фонда борьбы с коррупцией Алексее Навальном при поиске в «Яндексе». Сервисы «Яндекс.Видео», «Яндекс.Новости» и «Яндекс.Кью» отобразили материалы с негативной «окраской» политика. В компании объяснили ситуацию «временным экспериментом».

— Ты в начале говорил, что «Яндекс» уже давно управляется. Недавно случилась история, когда одному пользователю стали показывать только негативные новости о Навальном. Как ты думаешь, это была зашкварная история для «Яндекса» или такое явление скоро станет нормальным?

— Вокруг Алексея Анатольевича сформировалась секта, которая видит заговор кровавого режима там, где его никогда не было. Они постоянно бузят на независимые СМИ, дескать, вы нашего мальчика неправильно показываете.

«Яндекс», как и «ВКонтакте» и «Одноклассники» — компании государственные и двигаются в ту сторону, куда надо государству. Рассуждать о том, зашквар это или нет, бесполезно. Помнишь, как «Лукойл» бойкотировали?

— Нет, не помню.

— Давно было. Тогда топ-менеджер сбил пешехода на машине и активисты устроили акцию гражданского неповиновения, мол, не заправляйтесь на «Лукойле». А «Лукойл» настолько здоровенная махина, что даже если десять тысяч человек станут объезжать их заправки, они этого даже и не заметят. То же самое с «Яндексом». Ну, перестанут сторонники Навального пользоваться месяц «Яндексом». «Яндекс» этого не почувствует. Особенно в то время, когда у «Яндекса» нет конкурентов.

— А если карантин продлится и такие онлайн-движухи, как митинг в YouTube, станут повседневностью. Как думаешь, кто готов к такому соревнованию больше, оппозиционеры или власть?

— Скажу сразу. Власть. Есть выражение «порядок бьет класс». Некая большая организованная структура вдолгую более перспективна, чем высокомотивированная толпа энтузиастов. У государства большой ресурс, и оно способно развернуть постоянную пропагандистскую работу в любом направлении. На этом фоне брыкания и метания дилетантов не дадут никакого успеха. Это похоже на попытку партизан воевать с регулярной армией. Можно выиграть несколько сражений, но войну ты проиграешь. Эта тема может проскочить только в моменты кризиса, когда государство ослабевает и не может дать внятный ответ.

— То есть учителям и другим бюджетникам будет приходить ссылка в YouTube, куда нужно зайти в определенное время?

— Она же уже приходит. Ты все время говоришь в будущем времени, а мы видим, что уже есть ресурсы и площадки, подконтрольные региональным и муниципальным администрациям. Мы же уже читаем посты Кати Петровой про то, сколько миллионов областная власть тратит на посевы в пабликах. И даже если половину денег украдут, вторая половина дойдет и будет потрачена на пропаганду.

— Паблики во «ВКонтакте» и сайты мэрий — это все-таки старые истории. А нейтральный YouTube — это другое.

— Если власть несколько раз проигрывает, она понимает, что имеющиеся меры неэффективны и надо применять новые инструменты. Если этих инструментов нет, всегда можно найти людей, которые устраивают это сейчас, дать им нормальную зарплату, премии и сказать: «Делайте то же самое, только для нас». И я тебя уверяю, они будут делать.

Лично тебя могут не трогать онлайн-митинги, пока не задело за живое. Если тебе полгода не будут платить зарплату, ты не сможешь устроиться ни в одно СМИ, потому что все закрылись, и ты придешь устраиваться продавщицей в «Пятерочку», а там очередь до Пышмы — тогда ты уже с большим вниманием будешь прислушиваться к призывам в Сети. Политические истории случаются, когда наступают непростые времена, а у нас как раз такие и наступили.

Можно совершить две ошибки. Переоценить эту историю и подумать, что онлайн-митинг — это новое слово в политике и мы сейчас зайдем в YouTube и все изменится. Но это не так. Вторая ошибка — недооценить и сказать, что это все ерунда. Это тоже не так. Значимость истории определяется по количеству вовлеченных. Какая разница, кто и как бросил спичку, если лес все равно собирался сгореть.

Фонд борьбы с коррупцией признана в РФ организацией, выполняющей функции иностранного агента

Фонд борьбы с коррупцией признана в РФ экстремистской организацией