«Пока в полиции развал, стрельба по людям не закончится». Колонка адвоката Сергея Колосовского
— Болков был спокойным и уравновешенным сотрудником. Что с ним случилось за эти годы, можно только догадываться. Вряд ли причиной стрельбы по прохожим из окна квартиры стало внезапное помутнение рассудка. Говорят, подобный случай с Болковым уже был в 2017 году, но лицензию на оружие у него не отобрали. Проверяющим он показывал, что ружье находится в сейфе, и раз в пять лет врач-психиатр давал справку, что он вменяем.
Почему это стало возможным? Думаю, причин две.
Первая и, наверное, главная — в том, что в России нет сквозной системы психиатрического учета и административных правонарушений. У казанского стрелка, убившего девять человек, был диагноз — энцефалопатия, но справку для покупки ружья ему выдавал врач, который ничего об этом не знал.
Другая причина — разгильдяйство полицейских. Они не дали хода информации, что Болков уже стрелял в своей квартире из ружья, не проинформировали Росгвардию и органы, выдающие лицензию на оружие. В полиции сейчас настоящий развал — сотрудников не хватает, а те, что работают, не хотят выполнять должностных обязанностей.
Это неудивительно. В отличие, например, от следователей, зачастую использующих служебное положение в личных целях, у их коллег из нижестоящих подразделений — тех же участковых — нет дополнительных заработков, а жалование невелико. Они давно потеряли интерес к работе и все делают кое-как. Иногда вообще ничего не делают.
В Кемерово был случай, когда женщину убивали, но полицейские не приехали, хотя соседи несколько раз звонили на единый номер 112. Исследование, которое провели, чтобы разобраться в причинах, показало — такая же ситуация может повториться в любом городе, в том числе у нас. Это правда — в каждом районе Екатеринбурга осталось по одной машине патрульно-постовой службы. Полицейские физически не справляются с нагрузкой.
Выход один — МВД должно перестроить работу низового звена в полиции. Платить людям больше, чтобы они трудились добросовестно. Иначе будет как в анекдоте: выдали пистолет, и крутись, как хочешь.
Сторонникам жестких мер моя позиция не понравится, но одними только запретами не обойтись. Если отобрать огнестрельное оружие, в ход пойдут топоры, молотки и другие инструменты. Орудием убийства может стать автомобиль. Был прецедент, когда человек, признанный невменяемым, выписался из психбольницы и ездил по городу на машине. Заставить прокуратуру вмешаться оказалось очень непросто.
Тут есть одна тонкость.
Даже если вы заметили, что ваш знакомый начал вести себя странно, повлиять на него вы не сможете. По закону о психиатрической помощи, человек должен сам осознать проблему и добровольно обратиться к врачу. Пока его действия не представляют угрозы обществу, о принудительном лечении речь не идет. А угроза в нашем понимании — это стрельба из окна по движущимся мишеням. Сейчас врачи, наверное, определят, что не так с бывшим милиционером Болковым, но практического смысла эта информация уже не имеет.
Найдутся люди, которые потребуют для него смертной казни. О высшей мере социальной защиты вспоминают всякий раз, когда человек с ружьем начинает стрелять в общественном месте. Но из-за большого количества судебных ошибок это крайне нежелательно.
Ведь судебная ошибка в России — не просто заблуждение должностного лица под влиянием обстоятельств. Это сознательная позиция судей, страдающих жестким обвинительным уклоном, — они склонны игнорировать доказательства невиновности человека и признаки фальсификации в материалах уголовного дела. Речь идет о дефекте правоприменительной системы, не желающей замечать нарушения в работе следователей и прокуроров.
Незаконно осужденных в России много. Я не раз сталкивался со случаями, когда невиновного держат в СИЗО, пока защита доказывает, что преступления он не совершал.
При такой судебной системе вводить смертную казнь нельзя. Можно лишь ужесточать наказание для осужденных пожизненно. Например, полностью запретить им условно-досрочное освобождение (УДО) — сейчас запрет действует только по отдельным категориям преступлений.
Если у суда не останется возможностей исправлять ошибки, он совсем перестанет их замечать. А мы-то хотим, чтобы все было по справедливости.
