Время в заключении движется нелинейно: из-за того что распорядок повторяется изо дня в день и ты просыпаешься и засыпаешь в одних и тех же стенах, события перемешиваются. Вскоре забываешь, что было, когда тебе принесли письмо от близкой подруги, на какие сутки удалось просунуть палец сквозь решетку и почесать голубя и какого числа выпал первый снег — а ведь это очень важные события, когда так мало событий!
Книги помогали мне сосредоточиться, в том числе на своих размышлениях, а еще — на некоторое время погрузиться в жизнь персонажа и забыть о том, что снаружи — неуютная прокуренная камера и кипяток по расписанию.
Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
---|
Найти книгу можно по ссылке.
Тове Ирма Маргит Дитлевсен — датская писательница и поэтесса. «Детство» — первая часть автобиографической трилогии. Книга совсем небольшая, но какой там язык, какие красивые и нежные слова, «гирлянды слов», как говорит сама писательница.
Это роман о девочке из семьи копенгагенских рабочих. О девочке, которая не похожа на других детей, иначе думает и чувствует. Она пишет стихи и наблюдает за взрослыми. А за окном — мрачный Копенгаген, его кварталы и улицы, учреждения для малоимущих, лавки и мастерские. Невозможно оторваться — переносишься в Данию первой половины прошлого века и не замечаешь уже ничего вокруг.
Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
---|
Найти книгу можно по ссылке.
Тове растет, оставляет учебу и съезжает от родителей. Она по-прежнему пишет стихи, но необходимость зарабатывать на жизнь вынуждает ее менять одну работу за другой. И все это — на фоне начала Второй мировой войны. Тове снимает комнату у женщины, которая вешает в гостиной портрет Гитлера и с восторгом слушает его выступления вечерами — так громко, что слышно во всей квартире, и это пугает Тове.
Девушка жаждет независимости, но время и воспитание диктуют ей необходимость искать мужчину, который будет ее содержать. Вместе с тем она по-прежнему горячо ждет признания себя как поэтессы и первой публикации в настоящем журнале.
В этой книге меняется и язык, и восприятие героини, но по-прежнему хочется идти с ней дальше и наблюдать за её жизнью.
Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
---|
Найти книгу можно по ссылке.
Заключительная часть трилогии. Язык становится суше — в нем уже нечасто встречаются потрясающие эпитеты и метафоры Тове. Все больше описания жизни писательницы и поэтессы. И самое тяжелое — зависимость, из которой сложно выбраться, которая сжирает тело и разум, лишает воли и связи с внешним миром. Самое болезненное и сложное произведение из трех.
Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
---|
Найти книгу можно по ссылке.
Это дебютный роман шведского писателя. Когда многие из моего окружения обсуждали это произведение, я почему-то никак не могла до него добраться, а в спецприемнике очень хотелось читать что-то художественное и человечное. К тому же я уже читала его «Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения».
Честно говоря, этот Уве меня сначала раздражал, а язык повествования после Дитлевсен казался слишком уж простым. Но это ощущение прошло вскоре после того, как в истории появился кот — после него уже сложно оставаться равнодушной ко всем участникам романа.
Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
---|
Найти книгу можно по ссылке.
Немного нечестно сказать, что всю эту совсем коротенькую книгу я прочла в спецприемнике — начала действительно там, но за пару часов до выхода, поэтому моя сокамерница любезно предложила мне забрать ее с собой и дочитать на воле.
В книге три новеллы, в которых много нежности, жизни и любви. В чем-то наивные — про жизнь на границе смерти и сна, а потом — наоборот, про детство в «пузыре» (был ли герой нейроотличен? или просто инаков?) и про человека, чей разум оказывается во власти деменции.
Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
---|
Найти книгу можно по ссылке.
Эту книгу мне успел передать папа сразу после суда, когда стало ясно, что будет арест (еще он передал мандаринки, но их в камеру не пропустили, а Веллера пропустили). Когда я достала ее из непрозрачного мешка, уже по дороге в спецприемник, рассмеялась, и на душе стало легко: это было так иронично, хоть папа об этом и не догадывался!
Дело в том, что буквально за пару недель до ареста в редакции 66.RU развернулся громогласный спор о корректной лексике, и я, сотрясая стол, доказывала, что слово «бомж» употреблять не стоит, потому что на него налипло столько негативных коннотаций, что мы перестаем видеть человека, но лишь — неприятную категорию, говоря так по отношению к бездомному. Дима Шлыков считал, что в первую очередь нужно видеть человека в человеке, а уже потом разбираться с языком. В общем, мы наговорили на подкаст, его можно послушать. Но папа его точно не слышал!
Ради интереса решила посмотреть рецензии на «Лабиринте», вот первая с сохранением авторской орфографии и пунктуации: «Очень не понравилась книга, написана русофобом, мечтающим о развале России, ну а чего еще может настрочить еврей, рожденный на Украине». То есть прочесть однозначно стоит.