Алексей Иванов — автор таких книжных бестселлеров, как «Географ глобус пропил», «Сердце Пармы», «Тобол», «Золото бунта», «Ёбург» и др. Зачастую в представлении читателей это писатель, работающий в жанрах исторического романа, городской прозы и документальных исторических произведений. В новой же книге «Быть Ивановым» он обращается к анализу жизни во всем ее многообразии — от политики до философии. Но главная черта, от которой не отходит Алексей Иванов, — это современность.
«Быть Ивановым» — результат общения с читателями за 15 лет
Я бы предпочел назвать свою книгу не перепиской с читателями, а беседой, разговором с ними. Мы разговариваем обо всем, о том, что важно для меня и для читателей, для всей России. Разговор на сайте начался в 2005 году, он продолжается вот уже 15 лет, накопилось более четырех тысяч вопросов и моих ответов к ним. Я выбрал примерно десятую часть — то, что наиболее интересно и репрезентативно, из этих вопросов и ответов я и составил эту книгу. Никакого особого повода для выхода «Быть Ивановым» нет. Книга могла даже выйти и раньше, но планы подкорректировал ковид.
Современная русская проза неинтересна Западу
Отношение к русской литературе на Западе — это всегда последствия отношения к самой России. Когда она движется вперед, тогда российская культура становится интересна на Западе. В начале 20 века в России были Павлов, Менделеев, авангардисты с «Черным квадратом» — все это было интересно Западу. Если же страна ничего не производит нового, не двигается вперед, если она занимается только актуальностью, а не современностью, то российская культура Западу перестает быть интересна.
Наверняка есть наши писатели, которые талантом не уступают Булгакову и Шукшину, но они не будут интересны на Западе, поскольку ему неинтересна сама Россия. Все, что происходит в России, там происходило давным-давно. Все вопросы, над которыми мы ломаем головы, на Западе уже решены.
Российская элита не выполняет свою миссию
Безусловно, элита должна актуализировать цели, для этого она и нужна. В любом обществе всегда есть элита, однако она не всегда исполняет свои обязанности, то есть не всегда формулирует цели. Девяностые годы — это форматообразующее время для нашей страны и общества, потому что именно тогда создавались те институты, которых не было в Советском Союзе, но которые были необходимы для переформатирования страны для нашей жизни сегодня. Это два главных института: институт выборов и институт частной собственности. Разумеется, сейчас они работают вкривь и вкось. Они и в девяностые работали точно так же. Тем не менее эти институты существуют, и они легитимны в создании общества. Это главная заслуга девяностых перед историей.
К сожалению, в девяностые перед властью не стояла задача обеспечить благополучие народа. Да, это ужасно. В первую очередь перед ней стояла задача создать эти институты. И, как ни странно, она с этим справилась. Как бы ни проклинали девяностые, насколько ужасными они ни были бы в нашем восприятии, тем не менее свою историческую роль они выполнили, и Россия всегда будет благодарна девяностым за то, что они все-таки были в нашей истории.
Сейчас есть общий тренд, что сегодняшняя элита работает на собственное обогащение. В идеале эта цель для элиты неприемлема. Сейчас она не исполняет свои обязанности в большей степени, чем не исполняла своих обязанностей элита девяностых. Но тогда хотя бы никто не понимал, что надо делать, а сейчас все приоритеты расставлены и все понятно. Поэтому это попросту преступно.
В 90-е героем времени был браток, сейчас — блогер
Соцсети, как и все в мире, амбивалентны, в них есть и плохое, и хорошее. Что касается темной стороны соцсетей, то я склонен видеть в них опасные для культуры вещи. Я считаю, что герой нашего времени — это блогер. Например, в девяностые годы героем был «браток», в шестидесятые — физики и лирики, в семидесятые — ноющая интеллигенция. В наше же время культурный герой — это блогер. В нем воплощается главная драма — драма взаимоотношения онлайна и офлайна.
Она заключается в том, что в нашем реальном мире мы начинаем жить по законам виртуального. Когда так происходит, мы разрушаем собственную культуру.
Во-первых, главное отличие виртуального мира от реального — это отсутствие института авторитета. На нем строится иерархия, на системе иерархий уже строится вся наша культура. Когда мы свободны, то таких иерархий становится много и человек может выбрать подходящую для себя. Когда она одна — это тоталитаризм. Если нет никаких иерархий — это хаос. Он же сначала эволюционирует в тоталитаризм, а только потом в демократию. И хаос, который творится в соцсетях, — это как раз тоталитаризм, а вовсе не демократия, как кажется на первый взгляд. А хаосом интернет является потому, что как раз-таки нет института авторитета.
Авторитет — это человек, отвечающий за свои слова. В блогосфере никто за свои слова не отвечает. Например, мы можем дать в интернете кому-то совет, а этот совет приведет человека к гибели. Никто не понесет за это никакого наказания. В блогосфере такая коммуникация является краеугольным камнем. Но она совсем не годится для реальной жизни.
Блогер — это человек, который живет и там и там. В том как раз и состоит вся драма. Когда она доходит до трагедии, тогда такой блогер является героем нашего времени.
Постмодернизм — черта современной России и государственной идеологии
Основная формулировка постмодерна: «ни в чем не искать смысла, во всем искать заговор». Она касается всего устройства современной культуры. Жалко, что нынешняя идеология не понимает, что у нее несколько иные цели. Она все-таки должна формулировать смысл. А сейчас идеология идет на поводу у общекультурной жизни. В данном конкретном случае такое ее поведение оказалось очень выгодно государству.
Вообще постмодерн — это синтез всего, текст из текстов. Сейчас мы живем в стране, которая является одновременно наследником и Российской империи, и Советского Союза, является и глобалистским государством, и одновременно архаичным. Часть страны находится в 21 веке, в постиндустриальном обществе, часть живет еще в индустриальном обществе 20 века, а есть определенные территории, которые еще из 17 века не вышли. Мы все живем в очень сложно устроенной, лоскутной стране, как раз в стране постмодерна. Для нормальной культуры все-таки характерна бОльшая гомогенность, нежели та, которая есть в нашей жизни.
Основное требование постмодерна — это самоактуализация. Есть пирамида Маслоу, пирамида человеческих потребностей, и венчается она потребностью в самоактуализации. То есть человек хочет доказать всему миру, что он существует. Самоактуализация может осуществляться по двум стратегиям: первая — самореализация, то есть продвижение своих компетенций, вторая — самовыражение, то есть продвижение своей персоны. С компетенциями у людей всегда проблема, поэтому им гораздо проще продвигать свою персону. Вот как раз самовыражение является главным трендом постмодерна. И то, чем занимается наша власть, если говорить о ней очень обобщенно, — это не решение проблем, которые стоят перед страной, а самовыражение. В общем, мы живем в стране постмодерна. Такого явления в 20 веке не было: ни Сталин, ни Гитлер, ни Черчилль не самовыражались. Для современных же политических деятелей самовыражение — это вполне легитимная политическая и социальная практика.
«Петровы в гриппе» Сальникова — энциклопедия новой этики
Рассуждения о постмодернизме, метамодернизме в литературе и культуре — это, так сказать, дело на любителя. Главное для писателя далеко не это, а ощущать нерв времени, суть эпохи. Можешь ли ты правильно интерпретировать или нет — это уже вопрос даже не второй.
В этом смысле мне нравится Алексей Сальников. Я считаю, что он написал очень сильный роман — «Петровы в гриппе и вокруг него». Это, наверное, единственный роман о современности, адекватный и невычурный.
Формально он абсолютно реалистичный, в нем изображается бытовуха, но даже в формате бытового реализма Сальников сказал очень многие важные вещи. Я не думаю, что он специально формулировал, что он хочет сказать, у него это получилось само собой. Он внимательно всматривался в окружающий мир и рассказал именно то, что должен был рассказать настоящий писатель, в частности о том, что сейчас формируется некая новая этика.
Как я уже говорил, главная проблема современности — это переход законов онлайна в офлайн. Роман Сальникова, как ни странно, именно об этом, хотя герои не пользуются соцсетями, там даже слово «компьютер», наверное, не встречается. Сальников описывает именно таких людей, которые не отвечают за свои поступки и слова, прямо как мы в блогосфере. Показана этика постмодерна. Сальников очень тонко прочувствовал и затем описал этот парадокс нашей сегодняшней жизни. Ему не пришлось разбираться в «модернах» и «постмодернах», чтобы написать такое незаурядное произведение.
Мы с ним, кстати, обсуждали эту интерпретацию, и он очень ей удивился.
Массовая культура, вампиры, и как с этим связан гендер
Массовая культура — это очень важная вещь, игнорировать которую нельзя и относиться к которой с пренебрежением совершенно методологически неправильно. Она переваривает основные тренды культуры той или иной эпохи, порождает некие феномены, которые сами по себе могут не быть чем-то выдающимся, но отображать суть времени.
В моих двух книгах — «Общага» и «Пищеблок» — используются образы вампиров. В нулевые годы героем нашего времени вдруг стал вампир. Если анализировать массовую культуру того времени, то мы можем увидеть огромное количество этой нечисти — и в фильме «Ночной дозор», и в «Сумерках», у Пелевина и так далее. Как так получилось? Дело в том, что вампир — очень интересная фигура, у которой размыт гендер. Он внешне, как правило, мужчина, но существует по женскому гендеру. Это ни хорошо ни плохо, мужской и женский гендер — это просто разные стратегии существования, которые иногда не привязаны к биологическому полу. Вот паразитизм — это существование по женскому гендеру. Ни в коем случае я не говорю, что все женщины — паразиты, но существовать за чужой счет — это существование по женскому гендеру. Вампир живет за чужой счет: он пьет кровь, а значит, он живет по женскому гендеру. Вот такая странная амбивалентная фигура.
Вообще история осуществляется по мужскому гендеру: мир предъявляет некие вызовы обществу, а оно отвечает им по мужскому гендеру, то есть оспаривать, бороться. Россия же обычно отвечала по женскому. Например, коррупция. Ответ по мужскому гендеру — наказать, ответ по женскому — простить.
Особенно это видно в нулевые годы. Россия жила не на результатах реформ девяностых, а на ренту от природных ресурсов. Вот как раз этой странной гендерной особенности нашей жизни, во многом противоестественной, отвечала фигура вампира. Тогда же появились поп-звезды размытой гендерной ориентации: девочка-робот Глюк'oZa, Витас (вообще непонятно — человек он или нет), баба-мужик Верка Сердючка, лесбийские t.A.T.u. и так далее. Эта гендерная размытость существовала, потому что Россия жила по неправильным политическим и экономическим стратегиям. И то, что общество от этого испытывало дискомфорт, мы можем судить именно по массовой культуре, а не по элитарной. Поэтому относиться к ней пренебрежительно нельзя ни в коем случае.
Протест креативного класса — это требование доступа к «кормушке»
Отношение к протестам у меня двойственное. Вот, например, взять протесты на Болотной в Москве в 2011-2012 годах. Я в них не поверил. Причина в том, что это был протест креативного класса, протест московский, потому что он существует в подавляющем большинстве в Москве. Так сложилось потому, что там сконцентрировались все финансовые потоки государства, а креативный класс базируется, сидит на этих потоках, то есть он существует за счет несправедливого распределения общенациональной ренты. Когда же креативный класс кричит о демократии, я ему не верю. Если она наступит, то будет федерализм, а это значит, что финансовые потоки уйдут из Москвы. Креативный класс окажется на мели и затем просто прекратит свое существование. На самом деле, как мне кажется, когда он протестует, то он требует доступа к кормушке.
Если же негодование будут выражать низы, то не знаю, стоит ли вообще их поднимать на борьбу. Обычно это заканчивается очень плохо.
