Фатальной ошибкой, пожалуй, было чтение перед походом восьмисот двадцати отзывов вида:
Я, такой: «Во! Моя тема! » — и со всех ног почти через месяц после премьеры доковылял до ТРЦ.
А там дают мейнстримовое прямолинейное кино под маской мейнстримового прямолинейного кино.
Само по себе это, конечно, совсем не плохо.
Само по себе это просто ужасно — как литература классицизма (любая) и литература XIX века второй трети (русская).
И фильмы Владимира Бортко еще. По мотивам русской литературы XIX века второй трети.
Когда тебе, тупому, герой свою мотивацию проговаривает прямым текстом (а не опосредованно, не через действия и/или отношения с другими персонажами, например), потом еще раз пережевывает все таким же прямым текстом в виде дневника, а потом Виссарион Григорич это своими словами не менее в лоб пересказывает, чтобы по прошествии еще ста семи лет Авдотья Леонидовна велела тебе написать сочинение вида «Что Хотел Сказать Автор» и проговорить на пятый раз, зачем я жил, для какой цели я родился, ведь был же высший смысл и туда-сюда.
Это опять же не так и плохо — для 1835 года. Но с тех пор сценарное и драматургическое мастерство ушло немножко вперед и освоило разные характеристики персонажа.
В 20** гг. даже сэр Ридли Скотт научился маскировать под pulp-fiction (плохой) артхаус про андроидов, играющих друг другу на дудочке и говорящих о Творце
И ведь ладно бы в «Джокере» бездны смысла какие в лоб проговаривали, дак ведь нет. Каждый монолог Джокера-Феникса-Флека — как лекция Тони Роббинса:
- красный свет — дороги нет;
- не догонишь — не поймаешь;
- бедным быть хуже, чем не бедным;
- солнце встает на востоке, а садится на западе;
- девочек — в розовое, мальчиков — в синее;
- сколько ни тряси — последняя капля в трусы.
В какой-то момент (на кульминации) я поймал себя на мысли, что в одной сцене с двумя кораблями из (тоже жутко переоцененного, но пленительного) «Темного рыцаря» куда больше накала, саспенса, затронутых и раскрытых идей, чем во всем «Джокере».
Там, где Филлипс (два часа на все лады прямым текстом) задается вопросом слепоты общества к маленькому человеку, Ноланы (за 15 концентрированных минут) взрывают глыбы смыслов — а такие ли уж мы твари дрожащие или право имеем, или не все так однозначно и есть какой-то высший смысл, но не тебе решать, даже если ты в красивых брюках и туфлях, а он — урка конченый, но вообще-то нет?
А параллельно через хитрый монтаж и двух по-своему великих актеров ставят вопрос, а где границы власти и контроля и не много ли ты на себя берешь, влезая ради высшей цели в телефон каждого гражданина?
И все это за хронометраж, который в другом фильме Феникс просто на все лады смеется.
Последнее почему-то принято ставить фильму в графу «Достоинства», но это же читерство чистой воды — как всезаливающий Циммер в фильмах того же Нолана или Снайдера. Когда вместо реальной драматургии на экране нужная эмоция подсказывается тебе, натурально вкладывается тебе в сознание, С ЭКРАНА НА ТЕБЯ ОРЕТ, ЕСЛИ ТЫ ВООБЩЕ ТУПОЙ многократно выкрученным орга́нным БУУУУ…БУУУУ…БУУУУУ.
Кино, конечно, — синтетический вид искусства, но не до такой же халтуры.
Это все, конечно, само по себе вовсе не позорно, да и Хоакин Феникс, что уж там, хорош, и поставлено красиво, гладко, ровно — все, как принято в прямолинейном мейнстримовом кино. Но восклицаний вида «О, боже, это Новое Слово в...» оно тоже не заслуживает.
Или планка публики так упала после десятилетия господства шоу, где мужики в разноцветном трико на фоне зеленого экрана играют трехгрошовые драмы, что любой шаг влево теперь будет встречаться таким многоголосым ором?
