Николай Коляда: «Фестиваль — это праздник, а в праздник нужно пускать фейерверки»

«На спектакли татарского и башкирского театров все билеты раскупили за один день»

— В этом году на фестиваль пришло 70 заявок. Вы отсмотрели каждый спектакль в записи и выбрали 37 лучших. Уже знаете, кто победит?
— Нет, я не знаю, это все зависит от жюри.

— Но у вас же есть предчувствие?
— Упаси Бог, о чем вы говорите! В прошлом году почти в последний день фестиваля был показан спектакль Нижнетагильского театра «Дикое счастье» на сцене Театра драмы. До этого, конечно, была куча разных спектаклей. И вдруг члены жюри прибегают ко мне в кабинет и кричат: «Только этот спектакль должен взять Гран-при!» Я говорю им: «О чем разговор? Если вы в этом уверены, если вы единодушны, то ради Бога!» И потом, когда Нижний Тагил получил Гран-при, я только радовался!

— Какие спектакли произвели на вас самое сильное впечатление? На кого точно пойдете?
— Я — председатель жюри и должен быть на каждом спектакле, но на все я, конечно, не попаду. Программа построена так, что некоторые спектакли идут параллельно, придется выбирать. 21 июня в одно время будет идти «Метель» (Воронеж), «Баба Шанель» (Москва) и спектакль театра «Жастар» (Казахстан). Я пойду смотреть театр «Жастар», потому что им нужно помогать своим присутствием. Москве и Воронежскому государственному театру зачем помогать? А театр из Казахстана — со спектаклем на казахском языке, мне это мило, почему-то мне туда хочется. Я сам из Казахстана.

22 июня театр из Македонии будет показывать «Мурлин Мурло». Это гости наши, издалека приезжают. Они будут играть у меня в театре, поэтому, естественно, я буду сидеть и смотреть. Хотя в этот же день Альметьевский татарский театр на татарском языке играет «Землю Эльзы», в этот же вечер — Архангельский театр драмы «Русскую народную почту». Я знаю, что они обидятся. Скажут: почему ты к нам не пришел? А как я брошу македонцев, когда в Екатеринбурге еще никогда в жизни не было спектакля из Македонии? Первый раз в жизни они приезжают.

Первый раз в жизни к нам приедет и театр из Венгрии, они будут играть «Бабу Шанель» 28 июня.

— Вы долго не могли найти переводчика с венгерского в Екатеринбурге. Как решили проблему?
— У нас в городе есть представительство Венгрии, но они сказали, что не будут работать переводчиками, у них свои дела. Это и понятно, все же переводчик — это особая профессия. Потом позвонила какая-то женщина из Москвы, сказала, что венгерский язык очень редкий, мало кто его знает. Она была готова прилететь, но мы должны были оплатить перелет из Москвы плюс гонорар, который — мама дорогая! Я был в ужасе.

Написал Лене Тришиной, это один из членов жюри фестиваля. Она родилась в Венгрии. Спрашиваю: «Лена, ты можешь работать на синхронном переводе на спектакле?» Она говорит: «Слушай, у меня только разговорный венгерский…» — «А какая тебе разница? Вот тебе текст, пожалуйста, сядешь, будешь смотреть на сцену и переводить». Послал видео, послал ей текст. Она мне вчера написала: «Коля, Гран-при надо давать этим венграм!» А в спектакле играют одни мужики — старые-старые венгерские артисты. Она мне говорит: «Я буду за них бороться, буду за них биться! Я два дня смотрю видео — умираю от хохота». Это ее мнение, она так думает. И слава Богу, что кто-то из членов жюри влюбился уже в каких-то актеров.

Фото: 66.RU

— В прошлом году фестиваль проходил не только у нас, но и в областных городах. Польский театр выступал в Театре юного зрителя в Нижнем Тагиле, и это было большое событие для города. В этом году фестиваль проходит только в Екатеринбурге. Почему?
— Понимаете, тут же все от инициативы зависит. В прошлом году я позвонил Игорю Булыгину (директор Драматического театра Нижнего Тагила, — прим. 66.RU), предложил, чтобы в Нижний Тагил приехал польский спектакль. Он сказал: «Давай». В этом году о том, что у нас проходит фестиваль, прекрасно знают и Каменск-Уральский, и Серов, и Ирбит, и Нижний Тагил. Все знают, что был опыт в прошлом году. Но никто не позвонил и не сказал: «Слушай, Коляда, давай замутим». А раз никто не предлагает, то чего я буду навяливаться? Это ж лишние деньги.

— А как все в прошлом году прошло?
— На ура! Там было так. Поляки поехали в Нижний Тагил. Они там ночевали, и я очень боялся. Их много, человек 40 приехало, а на следующий день спектакль. Я получаю СМС от одной артистки, Гражина Булка ее зовут. Она мне пишет по-польски: «В какой великий город ты нас привез!» А я-то думал, что они все будут в ужасе, потому что все считают, что Нижний Тагил — это дыра, и в Comedy-club над ним смеются, и в плане экологии считается неважным. А она пишет: «Какой чудесный город! Какие чудесные люди!» Их там действительно принимали на ура, поили, кормили. Потом был спектакль, я был переводчиком. Все было прекрасно. Там же отремонтировали все недавно, президент деньги дал на ремонт. Но в этом году не позвали, а сам я проявлять инициативу не стал.

Было бы красивше, если бы нас позвали в Каменск-Уральский, если бы нас позвали в Нижний Тагил. Ради Бога, у нас есть автобусы, техника — сели да поехали! Артисты же скоморохи — приехали, на любой подоконник встали, поем и пляшем, только радуемся. Но если не захотели… Я хотел, чтобы Коляда-plays пошел по всей области. Но не захотели. Упрашивать никого не буду.

— Недавно вы написали в соцсетях, что билеты на спектакли на татарском языке раскупаются плохо. «Русские зрители побаиваются, смогут ли они все понять, а носители языка, вероятно, просто не знают, что в Екатеринбурге пройдут спектакли на их родном языке». Сейчас, после того, как это попало в СМИ, все билеты уже раскуплены?
— Как финансовый директор я должен смотреть, где какие дыры нужно закрывать. За неделю до начала фестиваля оказалось, что почти везде аншлаги, билеты продаются. Заполняемость 80%, для лета это очень хорошо. А тут смотрю: на выступление Альметьевского театра всего два билета продано. Смотрю еще на один татарский спектакль театра из Башкирии — тоже два билета… А там площадка — театр «Щелкунчик», в котором большие залы! Я написал в соцсетях: татары, помогите землякам, которые едут из Альметьевска, из Башкирии! Они живут в маленьких городах, слаще морковки ничего не ели, а тут приезжают в театральный, как считается, город — Екатеринбург, выходят на сцену, смотрят в зрительный зал, а там — пусто! Это же просто неуважение какое-то к гостям! На следующий день я получил тысячу писем. Все татары и башкиры пишут: «Мы приедем из области на автобусе, мы приедем из Тюмени, Перми, Челябинска!» Мне звонят с утра, письма пишут — отовсюду, мол, все будет «якши» (то есть «хорошо»). Я так обрадовался! И телефон в кассе с утра начал разрываться. Вот так все татары и башкиры объединились и заполнили залы. Почти все продано теперь. За один день все было продано!

«Три миллиона для Свердловской области — это пыль»

— Сколько стоит фестиваль в этом году?
— Бюджет — 4,5 млн руб.

— Три миллиона, как и в прошлом году, дает Министерство культуры Свердловской области. Есть еще спонсоры?
— Дай Бог здоровья, конечно, Евгению Владимировичу Куйвашеву, этот грант очень важен. Еще 1, 5 млн нам дает спонсор, которого нашел мне Вася Сигарев, это Андрей Молчанов из компании ЛСР. Они уже второй год помогают, дай Бог им здоровья. Есть еще компания «На Вишневой»: Анатолий Павлов уже четыре года подряд привозит нам по 20–30 ящиков печенья, которым мы угощаем жюри, критиков, наших гостей. Просто раскладываем на столах. Все едят и нахваливают. Я Анатолию говорю: «Чего вы хотите взамен?» Он отвечает: «Ничего не надо! Это подарок».

Все остальное — сколько я даю — извините, это покрыто тайной. Я не буду говорить. Это те деньги, которые я скопил за год. Еще будут миллиона два… Я надеюсь, что они упадут, но откуда — я пока не буду говорить. Деньги — это же свобода. Когда есть деньги, можно букеты роскошные дарить и на роскошных автобусах встречать актеров в Кольцово, а на каких-то пазиках. Все было бы более пафосно и красиво. Все-таки фестиваль — это праздник, а в праздник надо фейерверки…

— Театры выступают без гонорара?
— Без гонорара, и мне, конечно, очень стыдно. Кроме того, все приезжают за свой счет. Все привозят декорации за свой счет. Мы оплачиваем самолет только тем, кто прилетает к нам из других стран — Македонии, Сербии. Билеты у них дорогие. Также мы оплачиваем им гостиницу. Только на гостиницу у нас в этом году уйдет 2 млн руб. Это же 500 человек народу.

— Где маленькие театры находят деньги на дорогу и транспортировку костюмов и декораций?
— Кто где, у всех по-разному. Где хорошее управление культуры — там дают деньги на проезд. Где дураки — там театр сам ищет деньги либо спонсоров. Либо просто артисты за свой счет приезжают, потому что хотят приехать к Коляде. Если они были у нас в прошлом году и знают, что все проходит прекрасно и замечательно, то хотят приехать еще раз. Обязательно.

На самом деле это не такие уж и большие деньги. Вот мне звонит директор Вологодского театра — говорит: «Коля, надо нам привезти декорацию — 60 000 рублей, ну правда нет денег! Ты не поможешь мне из бюджета фестиваля?» Я говорю: «Конечно!» Ну, 60 тыс. рублей! Не 600 же, не 6 млн, чтобы на каком-то «бобике», на «Газели» из Вологды в Екатеринбург сгонять, ну что я, не дам, что ли? Ну не могут они найти, ну они бедные, на самом деле бедные. И я знаю просто, что это так. В маленьких театрах идут мои пьесы, и я получаю отчеты об авторских отчислениях. У меня 8%, за месяц получается 200 руб. Ну, посчитайте, какие сборы у театра. У них же билеты по 50–80 руб., а иначе люди не пойдут.

Фото: 66.RU

«Мне все время кажется, что никто не помогает. Хотя так оно и есть»

— После того как ваш покровитель Павел Креков оставил пост министра, отношение к фестивалю не изменилось? Как у вас складываются отношения с новым министром культуры Светланой Учайкиной?
— Отношение не изменилось. Я только вчера говорил Светлане Николаевне, чтобы она не забыла, что у нас 20 июня будет пресс-конференция. Она говорит: «Да-да, конечно, буду». Следом звоню Павлу Крекову, тоже напоминаю про пресс-конференцию. Он у нас председатель оргкомитета фестиваля.

— Сейчас уже можно делать первые выводы о работе министра культуры Свердловской области? Хороший министр?
— Ну, хороший. У нас же все делается не благодаря и не вопреки, а само собой — вы только не мешайте. Если мы просим три копейки… Господи, три миллиона рублей — для Свердловской области — богатой, огромной, немыслимой… три миллиона рублей — это тьфу, это вообще нуль, это пыль, это ничто! На фестиваль, на который приезжает 500 человек народу! Коляда-plays — это фестиваль, который дает имидж области. Столько шума и разговоров вокруг него.

— Все площадки, где пройдут спектакли, вам предоставили на безвозмездной основе?
— Площадки нам даются без арендной платы в этом году. ТЮЗ, Драма, «Щелкунчик», Камерный театр, Кукольный театр… Хотя тоже со скрипом. Два или три месяца назад Павел Креков устроил первое собрание у себя в «белом доме», на котором были семь директоров театров, Ярошевская, Учайкина и все-все-все. Сказал, что для нас этот фестиваль важен, что нужно помогать. И все скрипя зубами… Я же со всеми разругался в Екатеринбурге, всех же послал на три буквы, как всегда. Потому что мне все время кажется, что никто не помогает, хотя так оно и есть. Несмотря на то что этот фестиваль невероятно важен и для города, и для уральских драматургов.

Я сегодня утром заглянул в «Фейсбук» и увидел, что скоро в «Современнике» премьера «Уроков сердца» по пьесе моей ученицы Ирины Васьковской. «Уроки сердца» у меня в театре идут уже года три или четыре. Я думаю: Боже ж ты мой! В «Современнике» идет сейчас и пьеса «Фронтовичка» еще одной моей ученицы — Батуриной, и Богаев там шел. То есть мои пьесы в «Современнике» уже не идут, зато идут моих учеников! Я, конечно, теряю большие деньги, но я думаю: слава Богу, потому что я жить вечно не буду и сидеть на этом стуле тоже. И как это здорово, что мои ученики замещают меня и приходят в эти замечательные театры, на эти сцены. Это же просто прекрасно!

Фото: 66.RU

«Я лучше позову маленький, но живой театр, чем буду платить звездам»

— Вы вспомнили о театре «Современник». Вы всегда стараетесь, чтобы на фестивале были громкие имена. В прошлом году пытались договориться с «Современником», но не получилось. Специальным гостем стала Людмила Петрушевская, Российский академический молодежный театр. В этом году вели с кем-то переговоры?
— В этом году я решил, что мы обойдемся без хедлайнеров. Почему я должен тратить деньги на каких-то звезд и приглашать их, когда я могу позвать маленький театр, где все искренней, ярче, талантливее и живее? Иногда бывает, что приезжает на какой-нибудь фестиваль известный театр, а потом сидишь и думаешь: «Что это вообще такое? Почему они прославились?» А сколько с ними мороки!

Звонишь, предположим, в Москву. Двое человек говорят: мы можем только в этот день, потому что потом у нас съемки в сериале. Трое человек говорят, что они могут ехать только поездом, потому что боятся летать на самолете. Еще четверо требуют себе в самолете только бизнес-класс. Потом они приезжают и уже здесь, в Кольцово, спрашивают, будет ли у них в номере джакузи. Сидишь и думаешь: а зачем все это тебе надо? Причем выходят потом на сцену — все такие неживые, с претензией себя подают. И уезжают точно так же…

У нас лет пять назад была история с московским театром, который должен был играть на сцене Театра кукол. Пришел режиссер и сказал: «Мы не будет играть на этой сцене!» — «Как не будете? У нас билеты проданы, на вас там очередь!» — «Нет, нам это не подходит». — «Как не подходит?! Мы ж договорились полгода назад…» — «Нет, не будем!» И он стал искать другую площадку. Это, конечно, для нас как для организаторов было просто убийственно.

Хотя в прошлом году меня поразило, как хорошо отработал Российский молодежный театр. Они вечером сыграли спектакль у себя дома, потом ночь летели, вечером сыграли спектакль у нас и потом улетели домой. Никто не напился, никто не воображал, никто не требовал особых условий. Все ходили по струнке, никто не барагозил. Может быть, другое воспитание. Марина Брусникина — простая, тоже невыспавшаяся, но с улыбкой, с радостью, приняла все эти книжки, тома мои, подарки какие-то… Не было у них ненужного пафоса.

— В чем сегодня главная проблема провинциального театра?
— Проблема только одна — замкнутость. Они сидят дома и не могут позволить себе выехать на гастроли. Раньше, в советское время, все театры на месяц ездили по городам и весям. На это советская власть не жалела денег. А сейчас что? Они сидят и играют спектакли, причем в маленьких городах — только в пятницу, субботу и воскресенье. Понедельник у них выходной. Вторник, среда, четверг — они репетируют. Потому что если они поставят спектакли и в эти дни, народ не пойдет.

Сейчас приезжает татарский спектакль по пьесе Шергина. Они из города Туймазы с населением в 60 тыс. человек. Ну и сколько раз сыграть можно спектакль в этом городе? Ну пять-шесть раз — и все. Театры заканчиваются ведь на этом. И для них вот этот выезд в Екатеринбург, в огромный, большой город, двухмиллионный, где большие, широкие улицы, магазины, где жизнь по ночам кипит, — большое событие. Меня всегда умиляет, когда я смотрю, как жители маленьких городов ждут автобус или поезд, чтобы уехать домой, а рядом у них — коробки из «ИКЕИ». У них «ИКЕИ» нет, поэтому они к нам едут, чтобы попасть в этот другой мир. Нас уже тошнит от этой «ИКЕИ», а для них это как за границу съездить.

Для театров из маленьких городов приехать на фестиваль — это большой праздник. На «Золотую маску» их никогда не позовут. Поэтому они приезжают и потом вспоминают целый год. И самое главное — они потом думают, как бы опять попасть на фестиваль к Коляде. То есть я такой хитрый — мотивирую их внимательно прочитать всех моих учеников (а их человек 50), выбрать пьесу и поставить в театре. Это для них полезно, и для драматургов, для моих учеников — важно. Ставьте наших, берите наше, уральское!

Фото: 66.RU

«Мы, русские, — великая нация. Сколько бы нас ни гнобили, у нас всё будет хорошо»

— На фестивале будет несколько спектаклей, поставленных по вашим пьесам. Когда вы выбираете тему для новой пьесы, думаете о том, что выстрелит, а что пройдет незамеченным, на какую тему люди пойдут, а на какую — нет?
— Каждый раз, когда пишешь пьесу, хочется, чтобы ее поставили в театрах и чтобы она была интересной. Но тут не угадаешь… Лучшие мои пьесы — «Амиго», «Тутанхамон», «Птица Феникс» — не поставлены вообще ни в одном театре.

— Почему так происходит?
— Не знаю… Пьесы — конфетки! Пьеса «Землемер» у меня одна из самых лучших. Ее не поставил никто. Вот в Македонии ее поставили, кстати, лет 5–7 назад. А в России не поставил никто! Потому что все хотят что-нибудь повеселее, побыстрее, поживее. Вот пьеса «Баба Шанель» — я ее написал за три дня. Сидел в Логиново лет 5–7 назад. Она в каждом втором театре — в Москве только в пяти театрах идет. На польский переведена, на венгерский, немецкий, французский... Почему?! Понять не могу. Почему эта история бабушек в кокошниках интересна каким-то венграм или полякам? Тут не угадаешь. Но лучше об этом и не думать. Потому что это тогда получается так: ты пишешь и думаешь — ага, строчка — рубль, еще строчка — два рубля. Но когда ты начинаешь что-то просчитывать, ничего не получится. Это, как говорится, Бог даст. Бывает получится, а бывает не получится.

— Вы занимаетесь с молодыми драматургами в Театральном институте. Какие темы интересуют тех, кто сейчас учится на вашем курсе?
— Их может интересовать всё что угодно. Но я как учитель должен их направить. Я дал им недавно задание: написать пьесу «Снится Россия». Они меня спрашивают: а про что писать? Я говорю: «Я не знаю! Что у вас возникает в голове, когда вы слышите это словосочетание? «Снится Россия…» Вот про что ты думаешь, что у тебя в душе екнуло, про маму ты вспомнил или про бабушку…» Тут важно само понятие сна. Потому что литература без сна невозможна. Кого ни взять — Гоголя, Пушкина — везде есть сон. Этого нет ни в одной литературе мира! Только у нас есть сон, какая-то мечта.

Я всегда говорю своим студентам: какую бы историю вы ни писали, где бы она ни происходила, в профессорской, в президентской семье или в хрущевке на Уралмаше, вы всегда должны рассказывать историю про Россию, про нашу жизнь. Отвечать на вопрос: куда ты мчишься, Русь?

Фото: 66.RU

— Вы уже читали то, что написали студенты? Какое в этих снах будущее у России?
— Да, несколько пьес пришло. Они очень странные. Потому что у каждого своя ассоциация. У России всё будет замечательно и прекрасно! Сколько бы нас ни били и ни гнобили. Я — хохол по национальности — говорю об этом. «Мы — русские, всегда в кокошниках», у нас все будет хорошо. Мы — самая лучшая, великая нация, великая культура! Сколько бы про нас ни говорили, сколько бы нас ни долбили — пошли они все далеко. Ничего они нам не сделают. Мы были, есть и будем. У нас своя гордость. Сейчас можно услышать много разных проклятий в адрес России, а в 90-е годы нас очень любили, особенно когда Ельцин пьяный выходил из самолета и стучал на барабане. Как с дурачками общались. А сейчас вдруг...

— Недавно у вас были гастроли во Франции. Как вас там принимали?
— Там тоже напряг. Французы и французские техники, которые помогали нам строить декорации, смотрели на нас как на банду дикарей, нас там 30 человек приехало. А мы как жахнули «Ричард III», все посмотрели и сказали: «Ах!» Потом мы еще два раза играли при полном зале в огромном оперном театре города Мецц. Успех был немыслимый… В Польше — то же самое. Зайдешь в магазин, скажешь по-русски: «Дайте, пожалуйста, сигарет!» — и весь магазин так раз — поворачивается, будто ты сейчас вынешь из-за пазухи гранату и закричишь «Аллах акбар!». Ну, не любите — насильно мил не будешь. Может, мы одеты не так, от нас пахнет не так, но мы выходим на сцену и играем. Найдите во всей Франции такую труппу, как моя, и сыграйте так, как мои сыграли! Найдите артиста, который так сыграет Ричарда III, как это сделает Олег Ягодин, — не найдут! Вот и все.

Поэтому на вопрос «куда ты мчишься, Русь-тройка?» я бы ответил: «Да куда надо, туда и мчимся».