Вот что рассказал изданию Глен Дакот о своем первоначальном отношении к тюремной системе: «Я был симпатизирующим «заключенным». Я говорил, что положение человека в тюрьме отличается от положения человека на свободе. Человек, попавший в тюрьму за преступление или за другое, которое он совершил, защищая свою семью, — это человек, который попал в тюрьму без серьезной причины. Не имея базовых прав или свобод. Человек в тюрьме — это не тот человек, которого кто-то подвергает пыткам или которым кто-либо постоянно манипулирует».
После того как Дакоту и еще нескольких журналистов пригласили на ознакомительную экскурсию по камерам для задержанных, он изменил свое мнение: «Там не было ни уюта, ни удобств, там не было улыбок. Меня удивило, когда я увидел, как много усилий прикладывают охранники, чтобы держать заключенных в своих руках как можно дольше. Я оказался в тюрьме однажды, и никогда больше туда не вернусь».
 Фото: архив 66.ru |
|---|
Сейчас Дакота высоко оценил работу комиссии. «На данный момент я считаю, что она сыграла свою роль в том, чтобы сделать тюрьму более безопасным местом для тех, кто ее населяет. Это огромнейший урок для общества, который очевиден. К сожалению, я об этом знаю из собственного опыта и вижу, что общество не в состоянии игнорировать опыт заключенных. Им приходится кричать об этом на каждом углу. И я считаю их вправе требовать, чтобы общество устыдилось и прислало им достойную замену».
Прошло уже больше года с того момента, как сообщество независимых и бывших заключенных организовало кампанию против программы медицинской реабилитации в стенах психиатрического отделения Калифорнийского университета. Эта кампания привела к открытию в кампусе нового совместного кампуса с психологами и психиатрами, целью которого является повышение качества и доступности психиатрической помощи в кампусных районах Беркли и Сан-Бернардино. Спустя всего неделю после появления программы на страницах The NewJork Times, другие узники, более известные в качестве «заключенных», решили отомстить.
Один из них, Джон Гальяно, был освобожден из психиатрической клиники по состоянию здоровья и согласился рассказать журналистам The New-Jor
