Дискредитация в теории и на практике — это две разные вещи
Чтобы понять, что такое дискредитация в обычном ее смысле, много не надо — достаточно зайти в любой словарь. А вот когда мы говорим о статьях, связанных с дискредитацией, разобраться становится сложно.
Для юристов это дело новое и неизведанное. Депутатам проще: они написали законы, а что с ними делать и как они будут работать, должны разбираться все остальные.
Для этого Минюст выпустил методичку, как проводить лингвистическую экспертизу по такого рода делам. В ней обозначены два критерия. Первый — фактический — предполагает, что информация должна содержать негативный характер. Второй — психологический — означает, что информация должна быть подана в ключе, формирующем негативное отношение.
Но это все в теории, а на практике все устроено совсем по-другому. Это видно и по делу «Вечерних ведомостей», например. По версии правоохранителей, журналисты распространяли информацию о том, что некий человек совершил какие-то действия и что за это его задержали [основанием для составления протокола стал пост в телеграм-канале с логотипом издания, в котором говорилось о задержании уличного художника Леонида Черного из-за стикеров с буквами Z. Кировский районный суд оштрафовал компанию-учредителя издания на 150 тыс. рублей, — прим. ред.]. Журналисты выполняли свою необходимую работу и распространяли информацию о том, как вести себя опасно. Получается, что любая трансляция фактов, которые кому-то не нравятся, приравнивается к дискредитации.
Бездумное правоприменение порождает правовую неопределенность
Дела, как в случае с «Вечерними ведомостями», идут сильно во вред государству. Во-первых, такого рода репрессии вынуждают журналистов не сообщать гражданам информацию. Кто-то считает, что благодаря этому можно как-то погасить протестные настроения, но это так не работает. Протесты были и будут всегда. А вот если правильно дружить с журналистами, то они начинают играть роль стабилизатора в обществе, а не катализатора эксцессов, как некоторым кажется.
Работа журналистов заключается в том, чтобы объяснять какие-то вещи широким массам. Когда их вынуждают дезинформировать людей о политической обстановке, у людей возникает непонимание того, что происходит. А это может спровоцировать их на разные острые действия.
Кроме того, у нас нарушается принцип правовой определенности. Он состоит в том, что каждый гражданин должен понимать последствия своих поступков. А сейчас этим бездумным правоприменением порождают правовую неопределенность.
Грубо говоря, когда все эти статьи по дискредитации создавали, предполагали, что будут наказывать тех, кто, условно, пишет что-то плохое про вооруженные силы на заборе, а не тех, кто про эти заборы потом рассказывает. Ведь если опять вернуться к примеру «Вечерних ведомостей», то получается, что по статье о дискредитации нужно привлекать и судью. Почему? Да потому, что в решении суда прописаны все те фразы, которые были в тексте у журналистов, за которые их осудили. Решение суда провозглашается в открытом судебном заседании, и мы имеем право его открыто транслировать (что мы и делаем). Но судью почему-то не привлекают.
Соответственно, остается абсолютно непонятно, что можно и что нельзя говорить и писать.
То, что происходит сейчас, это вершина айсберга. Конвейер наладится, и начнут привлекать всех подряд
Вообще сейчас журналисты — абсолютные лидеры по количеству дел о дискредитации вооруженных сил. Я что-нибудь скажу в суде, меня только судья услышит. А журналисты сделают пост — и там сразу 100 тысяч просмотров.
В ближайшее время по статьям о дискредитации будут в первую очередь привлекать журналистов и общественных деятелей (таких, как Евгений Ройзман). Но потом, когда конвейер наладится, начнут привлекать всех подряд. То, что происходит сейчас, это вершина айсберга. Потом, когда все отработают и научатся штамповать не глядя, будут спокойно сидеть и рубить «палки». Если ничего не случится.
У нас аналогичные истории уже были в других областях права, и мы по ним можем судить, как развивается ситуация. Например, придумали «педофильские статьи» (в частности, ч. 2 ст. 241.1 УК РФ), и полицейские, которые разучились ловить нормальных преступников, учились искать их в интернете. Соответственно, практика тогда наработалась, и было так, что если уж тебя привлекли по этой статье, то засудят обязательно. Система устаканилась, и из Сети стали выуживать весь подозрительный контент. Все помнят дело воспитательницы Евгении Чудновец, которая репостнула во «ВКонтакте» видео, где был обнаженный маленький мальчик. По словам самой женщины, она распространяла видео, чтобы привлечь внимание общественности и правоохранителей к нарушению прав ребенка. Тем не менее ее приговорили к шести месяцам лишения свободы, но через полтора месяца наказание смягчили до пяти месяцев. Впоследствии дело прекратили ввиду отсутствия состава преступления, но произошло это после широкого общественного резонанса.
1937 год уже наступил. Единственное отличие — сейчас не расстреливают
Что остается делать? Жить, работать. Закрывать соцсети незачем. Нужно просто учиться разговаривать и понимать, что происходит. Люди по-всякому жили. Я еще застал времена, когда нельзя было анекдоты про Брежнева рассказывать.
Но стоит понимать, что в ситуации, когда журналистов задавливают, люди будут получать однобокую картину происходящего. То есть их можно будет информировать о том, что кого-то посадили. Но за что, почему и в чем криминал — нельзя. Так у людей будет складываться ощущение безнадеги и 1937 года.
Я страшную вещь скажу: 1937 год уже наступил. Разница только в том, что сейчас не расстреливают. Если поднять статистику по невинно осужденным, я не уверен, что она будет сильно отличаться от статистики 1937 года.
Конечно, немного изменилась структура этих дел: если тогда писали донос, тройка рассматривала, во дворе расстреливали, то сейчас работает целая система, состоящая из обиженных жизнью людей. В 1937 году существовала каста чекистов, которые считали себя неприкосновенными и всех хватали. Сейчас сформировалась ровно такая же каста, которая свои корни берет именно из 37-го года.
Но время идет по спирали. И после «заморозка» все равно будет «оттепель».
