Я снюхал килограмм порошка, заработал миллионы, но в итоге оказался в тюрьме. История одного наркомана

Мне 26 лет. В тюрьме я провел два с половиной года. До срока был журналистом и рекламщиком. Работал на радиостанциях Екатеринбурга в рекламном отделе, писал статьи для «Вечернего Екатеринбурга», делал новости для пресс-служб. Сел за наркотики.

Первый раз я покурил траву в 17 лет на первом курсе журфака. Мне понравилась широта мысли. Когда я впервые попробовал амфетамин — понял, как заработать деньги. У меня тогда в кармане лежало 15 рублей на маршрутку, чтобы уехать с Уралмаша на Пионерку. Я собрал по знакомым восемь тысяч и за сутки превратил восемь в сорок на тотализаторе. Мне везло полгода — в неделю я поднимал по 20 тысяч.

Потом я начал заниматься кредитным брокерством. Через знакомых в банке помогал странным людям получать кредиты. За юридическую консультацию люди платили по 40–50 тысяч.

Журналистика мне денег особо не приносила — я занимался этим ради знакомств. На ТВЦ я был тем человеком, который включает местную рекламу. За день надо было раз 10–14 нажать на кнопку. За смену я получал полторы тысячи рублей. Меня уволили после того, как я все испортил. Не пришел на работу и весь день вместо региональной рекламы там болталась заставка профилактики.

Утро начиналось так: я просыпался, умывался, чистил зубы, ел бутерброды, делал пару дорожек и мчал работать. Еще закидывал в себя горсть витаминов — для желудка, для нервной системы. Наркотики вымывают полезные вещества, и кроме того, я почти не ел. Чтобы тебя люди не пугались, чтобы изо рта не воняло и цвет кожи был нормальным — нужны таблетки.

Купить наркотики — это как сходить за пивом. Были люди, к которым можно было просто приехать, дать денег и получить пакет. Были такие, которым нужно скидывать деньги на карточку, а потом брать закладку где-нибудь под пожарным щитком. Я не боялся, что меня поймают, и употреблял везде.

У меня была насыщенная жизнь. Я открывал и закрывал фирмы, за два часа встречался с десятками людей. У меня в кармане лежало два телефона — по каждому постоянно звонили. До вечера я работал, а потом ехал с друзьями в кафе. Жесткий был ритм. Самое приятное воспоминание, как я за 38 минут заработал 70 тысяч — уговорил человека подписать договор. Жить на такой скорости мне помогал амфетамин. Смотрели фильм «Области тьмы»? Такой же эффект.

Фото: 66.RU

На наркотики уходило много денег. Я посчитал, что за весь свой опыт я употребил килограмм порошка. Если грамм стоит около тысячи-полторы рублей, то, грубо говоря, я потратил на наркотики полтора миллиона рублей. Заработанные деньги тратил на свою девушку: то ей зубы сделать надо, то на танцы пойти. Сам спускал деньги на развлечения и всякий шик-блеск. Например, заказывал бэху с водителем и весь день на ней разъезжал по делам.

Родители знали, что со мной происходит. Мама видела, что с сыном что-то не так. Пыталась объяснить, что наркотики — это плохо. Я отвечал, мол, не учи меня жить. Никто кроме меня самого не мог мне помочь. Закрывать человека, привязывать его к батарее или везти в церковную общину — это садизм.

Есть такая штука, как «излет». Наступил момент, когда чувство всевозможности и всесилия ушло. Дофамин перестал естественным путем выделяться. Мне становилось ну очень плохо, я ненавидел этот ничтожный мир. Наркотики давали эффект минут на десять — и потом все говно обратно накатывало. Я не спал дней пять.

Первый срок я получил за хранение. Мы с друзьями на Вайнера курили траву в машине, мимо проезжали ППС, и нас взяли. Тот арест помог мне бросить на время. Я просидел в обезьяннике двое суток без еды. Это был невероятный стресс, когда к тебе подходят двое полицейских и говорят, что мне дадут 10 лет и на зоне меня будут пускать по кругу. После того как я вышел, желание употреблять сразу отпало. А через полгода вернулось, когда все эти ужасы позабылись. Я снова курнул с друзьями — и меня закрыли.

Перед судом ходил с друзьями в сауну — был уверен, что мне ничего не будет. Ради прикола купил на суд бутылку минералки, три пачки сушек, сигарет и футболку, чтобы выйти потом со всем этим со спокойной душой и идти домой. Оказалось, что не зря купил.

Фото: 66.RU

Когда объявили приговор — 4 года — я почувствовал, как из глаза побежала слеза. На меня надели наручники, я отдал отцу телефон, ключи и деньги. Мы оба прослезились, и меня посадили в бокс — это ящик метр на метр. Я ехал в тюрьму и ни о чем не думал. Помню, что везли очень долго — пробки были. В тюрьме я просидел в камере три месяца — написал очерк «Сто дней». Потом меня уже вывели на общий режим. На общем режиме я жил в бараке — это общежитие на 60 человек. В каждой спальне по десять человек. Просторная кухня, туалет и душ. Кабинки для звонков по телефону. У нас был аквариум и попугай. По телевизору можно было смотреть фильмы. Приставка стояла.

Просыпаться надо было в шесть утра со звонком. За десять минут ты заправляешь кровать, умываешься. Потом построение — считают, чтобы никто не убежал. Поначалу я много работал: топил снег тоннами, мял железные листы для крыши, загружал грязное белье в прачечной. Потом меня поставили в магазин работать грузчиком-кладовщиком.

Когда узнали, что я журналист, сказали — делай газету. Я смастерил стенд, раздобыл бумагу и ручки. Придумал название «Ховести» — вести хозяйственного отряда. Были разные рубрики: жизнь замечательных людей — это интервью за жизнь с зэками, культурные обзоры, прогнозы погоды, гороскопы, дни рождения.

Мы рисовали чистовой выпуск, ксерили его и в каждое помещение раздавали по газете. Страницы скрепляли степлером. Нельзя было писать про секс и наркотики. Мусора однажды меня избили за то, что я написал слово «лифчик» в материале про 23 февраля. Начальству нравилось все про порядок, патриотизм, ЗОЖ, силу духа и так далее. За год мы сделали 14 выпусков по десять страниц. Иллюстрации рисовал местный зэк-художник. Были статьи, где я шифровал ругательства или прозвища своих кентов: можно было первые буквы прочитать и увидеть матерное слово. Наверное, кроме меня этого никто не замечал.

Самый лучший выпуск «Ховестей» уничтожили. Начальник случайно выкинул их вместе с документами, которые его компрометировали. Бросил газету я примерно через год. Работал в магазине, а в свободное время спал, играл в футбол и смотрел фильмы. Сидел «ВКонтакте» и слушал музыку. Авторитетным зэкам помогал днем и ночью покупать в магазине сигареты, колбасу, сыр. Поэтому мне жилось хорошо.

Когда я сидел в тюрьме, я щелкал телек и видел лица своих однокурсников: кто-то на «России» работает, кто-то на «Матч ТВ», кто-то в рекламе снимается. У нас радио играло — там парень, который со мной учился, каждый день программу вел. Конечно, мне это не нравилось.

Больше всего в тюрьме не хватало женщин. И речь не только о сексе. Просто посидеть с девушкой, поговорить — это приятно. И свободы не хватало. Вот мы сейчас болтаем, а потом я пойду куплю пива и поеду с другом на шашлыки. В понедельник у меня работа, в пятницу зарплата, потом аванс. Могу делать, что хочу, и это прикольно. Раньше я этого не ценил.

Я вышел на полтора года раньше. Устроился на склад. Найти работу было несложно — людям главное, чтобы я свое дело делал. Ближайшие полтора года мне нельзя покидать пределы Екатеринбурга и нужно ездить отмечаться.